Основатели социального дарвинизма
Адепты социального дарвинизма утверждают, что естественный отбор и борьба за существование распространяются не только на природу, но и на человеческое общество. По их мнению, принцип «выживает наиболее приспособленный» (или просто — сильнейший) якобы помогает человечеству стать лучше.
Эта мысль окончательно сформировалась после выхода «Происхождения видов» Дарвина, однако существовала она и раньше. Идеи в духе «сила есть право» высказывались и в Средние века, и даже во времена Античности.
В 390 году до н. э. галлы захватили Рим и римлянам пришлось платить им выкуп. Заметив, что захватчики отмеряют золото фальшивыми гирями, римские консулы стали возмущаться. Тогда вождь галлов сказал «Горе побежденным!» и положил на гири еще и свой меч.
Однако первым социал-дарвинистом в истории считается английский священник-экономист Томас Мальтус. В 1798 году в книге «Опыт о законах народонаселения» он поведал, что население растет быстрее, чем развивается производство. Из этого следовало, что люди были сами виноваты в своей нищете, поскольку слишком быстро размножались.
Вот что писал Мальтус:
«Главная и непрерывная причина бедности, мало или вовсе не зависит от образа правления, или от неравномерного распределения имуществ; — богатые не в силах доставить бедным работу и пропитание; — поэтому, бедные, по самой сущности вещей, не имеют права требовать от них работы и пропитания».
За этот аргумент Мальтуса с радостью ухватились многие промышленники XIX века. Он стал для них универсальной индульгенцией, которой они отмахивались от обвинений в тяжелых условиях труда на своих заводах и в тотальной нищете среди рабочих.
Томас Мальтус (1766 — 1834)
Но уже в те годы многие мыслители выступили с резкой критикой такого «биологического» подхода к человеку. Карл Маркс, например, заметил, что именно капиталистическое производство и делает часть рабочего класса «избыточной».
Как показало время, Мальтус был не прав. Развитие технологий в последующие века позволило избежать «мальтузианской ловушки». А социальные программы (катализатором которых стала череда революций) более или менее помогли справиться с повальной нищетой в Европе.
Но Мальтус был лишь «предтечей». Официальным же родоначальником социал-дарвинизма стал американский социолог и философ Герберт Спенсер.
Герберт Спенсер (1820-1903)
Спенсер очень рано заинтересовался эволюцией. В 1852 году (за 7 лет до выхода книги Дарвина) он написал статью «Гипотеза развития», где высказал взгляды близкие к Ламарку. Именно Спенсеру принадлежало выражение «выживание наиболее приспособленных», которое Дарвин позднее использовал в своих работах.
В 1860 году Спенсер выпустил статью «О социальном организме», где впервые изложил основные положения социального дарвинизма. По его мнению, человеческое общество представляет собой организм, который непрерывно совершенствуется благодаря естественному отбору.
Спенсер призывал подавлять гуманные порывы и не вмешиваться в борьбу людей за существование. Он считал, что непрерывная конкуренция приведет в конечном итоге к появлению идеального общества.
Вот что писал Спенсер:
Бедность бездарных, несчастья, обрушивающиеся на неблагоразумных, голод, изнуряющий бездельников, и то, что сильные оттесняют слабых, оставляя многих “на мели и в нищете” – все это воля мудрого и всеблагого провидения.
Идеи Спенсера быстро нашли своих сторонников среди власть имущих. Долгое время они служили главным аргументом против социальных реформ и профсоюзов: «Нищета? Неравенство? Это естественное состояние общества, которое от этого становится только лучше!».
Следующим «апостолом» социального дарвинизма стал социолог Уильям Грэм Самнер, профессор Йельского университета.
Уильям Грэм Самнер (1840 — 1910)
Самнер обосновал социальный дарвинизм с точки зрения экономики. По его мнению, социальное неравенство является просто необходимым для развития цивилизации. Он считал, что капитализм — это единственно возможная здоровая система, а богатые — это продукт естественного отбора.
Самнер категорически возражал против любых проявлений социализма и был противником государственного регулирования экономики. Активно продвигая принцип laissez-faire («невмешательства в рынок»), Самнер по сути стал одним из первых пропагандистов либертарианства.
К прочим теоретикам социал-дарвинизма можно отнести:
- Эрнста Геккеля, естествоиспытателя и теоретика «научного расизма» (из-за которого с ним разругался его ассистент Миклухо-Маклай).
- Фрэнсиса Гальтона, родоначальника евгеники.
- Социологов Густава Ратценхофера, Людвига Гумпловича и Альбиона Смолла.
На этом «научный этап» социального дарвинизма в общем-то и закончился. Отныне он начал вариться в «собственном соку», отмахиваясь от последующих достижений в области естественных и общественных наук.
Воспеватели и продолжатели
Самое интересное, что само слово «социал-дарвинизм» у большинства людей не ассоциируется ни со Спенсером, ни с Уильямом Самнером, ни даже с эволюционистом Геккелем (да и многие ли сегодня о них знают?).
На ум почему-то сразу приходит вот этот дядька, который к биологии, социологии и к науке вообще никакого отношения не имел:
Фридрих Ницше (1844 — 1900)
Фридрих Ницше был хорошо знаком с теорией эволюции и, в общем-то, был ее сторонником. Однако понимал он ее очень уж своеобразно, напрочь отрицая борьбу за существование. В книге «Сумерки идолов» он писал следующее:
Что касается знаменитой “борьбы за существование”, то она кажется мне, однако, более плодом утверждения, нежели доказательства. Она происходит, но как исключение; общий вид жизни есть не нужда, не голод, а, напротив, богатство, изобилие, даже абсурдная расточительность, — где борются, там борются за власть…
Сделав «волю к власти» краеугольным камнем своей философии, Ницше ушел гораздо дальше, чем Мальтус и Спенсер. Он считал, что в обществе есть два типа людей: сильные люди-творцы и слабые, которые не оставляют на Земле следа. И первые, по его мнению, не должны вообще считаться с интересами вторых.
Ницше утверждал, что существующая мораль ориентирована на слабых: она мешает «сильным личностям» и потому вредна. В своих работах философ обрушивается с гневной критикой на проповедников милосердия — христиан, и на проповедников равенства — социалистов. Он писал:
Кого более всего я ненавижу между теперешней сволочью? Сволочь социалистическую, апостолов чандалы, которые хоронят инстинкт, удовольствие, чувство удовлетворённости рабочего с его малым бытием, — которые делают его завистливым, учат его мести…
Или вот еще:
Мораль нынче увертка для лишних и случайных людей, для нищего духом и силою отребья, которому не /следовало бы/ жить, — мораль, поскольку милосердие; ибо она говорит каждому: «ты все-таки представляешь собою нечто весьма важное», — что, разумеется, есть ложь.
Можно привести еще кучу цитат, но суть его учения, я думаю, и так уже понятна. Ницше проповедовал социальный дарвинизм, но в отличие от Спенсера даже не пытался прикрыться наукой:
— Слабые и неудачники должны погибнуть: первое положение нашей любви к человеку. И им должно ещё помочь в этом.
— Почему?!
— А потому что «воля к власти»!
Адольф Гитлер и Элизабет Ницше (сестра философа)
Говорят, Гитлер и его соратники были страстными поклонниками Ницше. Чем это закончилось, и какие деяния совершали немецкие «сверхчеловеки», сегодня всем хорошо известно.
Вторым известным проповедником социального дарвинизма была американская писательница Айн Рэнд.
Айн Рэнд (1905 — 1982)
Айн Рэнд (настоящее имя — Алиса Розенбаум) родилась в Российской Империи и в 1925 году эмигрировала в США, где сделала неплохую литературную карьеру.
В 1957 году вышла самая известная ее книга — «Атлант расправил плечи», ставшая настоящим гимном индивидуализму и капитализму. Главные герои книги — мудрые творцы-предприниматели («атланты»), которым противостоят всякие нехорошие социалисты и моралисты.
Основная мысль, которая красной нитью проходит через всю книгу звучит так:
«Никогда не буду жить ради другого человека и никогда не попрошу и не заставлю другого человека жить ради меня»
Книга сделала писательницу знаменитой. Вскоре Айн Рэнд полностью отошла от беллетристики и посвятила себя созданию философии «рационального индивидуализма», во многом напоминающую учение Ницше. Как и немецкий философ, Айн Рэнд критиковала общечеловеческую мораль, а людей делила на «хороших» сильных и «плохих» слабых:
Либо новая мораль, основанная на рациональной личной выгоде, и как следствие – свобода, справедливость, прогресс и счастье человека на земле. Либо – старая мораль альтруизма и как следствие – рабство, насилие, непрекращающийся террор и печи для жертвоприношений.
И до боли знакомое:
Сильные призваны завоевывать, а слабые – умирать.
Айн Рэнд была категорически против любой государственной помощи незащищенным слоям населения. По иронии судьбы писательница под конец жизни активно пользовалась льготной медицинской программой для «лиц после 65» и различными социальными пособиями.
Идеи Айн Рэнд до сих пор остаются очень популярными. Ее «Атланта» постоянно пихают в списки «must read» для бизнесменов и менеджеров, а философия разумного индивидуализма активно цитируется в различных книгах по «личностному росту».
Нет, это далеко не все «воспеватели». Еще можно было бы рассказать о либертарианстве и Церкви Сатаны, основанной Антонио ЛаВеем. Однако они, на мой взгляд, ничего нового к социальному дарвинизму не добавили и ограничились лишь изменением антуража.
Напоследок приведу несколько высказываний уже наших современников. От комментариев, с вашего позволения, воздержусь.
Она же:
Валерия Новодворская, «Новый взгляд» N46 от 28 августа 1993:
Михаил Ходорковский, книга «Человек с рублем»:
Из газеты «Московский Комсомолец», 21 января 2010:
На этом, пожалуй, хватит.
Сегодня социал-дарвинизм стал отличным маркером нечисти, заменив устаревший «запах серы». Человек может сколько угодно воспевать свободу слова, права человека, мир во всем мире и счастье для каждого. Но когда с его языка слетают подобные перлы, сразу все становится понятно: внутри него прячется все тот же сумасшедший Ницше со своими поклонниками из НСДАП.
Истоки социального дарвинизма
Принцип «сильный жрет слабых» действует на Земле со времен первичного бульона. Работает он и в человеческом обществе, с той лишь разницей, что у людей сильные едят слабых опосредствованно:
- Понравилась чужая еда? Отбери.
- Понравилась чужая земля? Завоюй.
- Понравились чужие богатства? Захвати.
- Не хочешь работать сам? Заставь других.
Вроде бы все просто. Однако на пути у «сильных» стоит одно серьезное препятствие: человеческая мораль. Этот негласный свод правил построен на взаимовыручке и кооперации, что никак не вяжется с пожиранием слабых. И по мере развития нравственности это противоречие только обострялось.
Ягненка видит он, на добычу стремится; но, делу дать хотя законный вид и толк…
Чтобы реализовать свое «право сильного» власть имущим испокон веков приходится искать «отмазки», которые бы имитировали моральное поведение:
- Они не поклоняются нашим богам (нам нужна земля и рабы).
- Они погрязли в ереси (нам нужно их золото).
- Они не соблюдают права человека (нам нужна их нефть).
Но общество развивалось, и лживость таких «уважительных причин» становилась все очевиднее. Тем более, что врать, как ни крути — дело унизительное.
Вот тут на выручку и пришел социальный дарвинизм. Его адепт может не оправдываться за свое поведение, а просто сказать:
— Да, возможно я и поступаю аморально. Но ведь природа на моей стороне!
Появление социального дарвинизма по сути стало попыткой создать официальную идеологию капитализма. Достаточно вспомнить, что Мальтус и Спенсер жили в эпоху Индустриальной революции, когда эксплуатация рабочих на предприятиях достигла своего апогея.
Дети за работой на прядильной фабрике, Джорджия, 1909 год
Однако эта попытка оказалась не слишком удачной: большинство капиталистов и политиков не приняли новую идеологию. На это у них было две причины.
Во-первых, сильные мира сего — это все же не рептилоиды, а представители человечества. Многим из них тоже свойственно желание быть «моральными» людьми, хотя бы в глазах окружающих (правда далеко не всем и не всегда — см. «Богатство и мораль»).
Во-вторых, открыто исповедовать «право сильного» — дело опасное и даже самоубийственное, особенно после серии революций. Говорить народу «вы слабые, поэтому мы будем вас жрать» — это все равно, что гулять по Гарлему с плакатом «Я ненавижу негров».
Поэтому реакция большинства капиталистов на новое учение была примерно следующей:
— Прекратите писать в бассейн!
— Так ведь все писают!
— Да, но только вы один делаете это с вышки!
Нет, бизнесмен вполне может на досуге почитывать Айн Рэнд, восторгаться и вытирать слезы умиления. Но если он озвучивает эти идеи публично, то показывает себя недалеким человеком, который так и не научился заботиться о своей репутации.
Почему социальные дарвинисты не правы?
Главная ошибка социальных дарвинистов в том, что теория эволюции вообще неприменима к человеческому обществу. Как бы им этого не хотелось, но законы обычной эволюции у людей просто не работают.
Во-первых, у эволюции и у человеческого общества разные критерии успеха. С точки зрения природы, успешен тот организм, кто передал свои гены как можно большему числу потомков. А успех у людей — это общественное признание, социальный статус или вклад в становление цивилизации.
Например, можно ли считать успешными Исаака Ньютона или Леонардо да Винчи? Да, безусловно: они ощутимо повлияли на развитие человеческой мысли.
Но если исходить из законов эволюции, то они всего лишь жалкие неудачники, поскольку у них не было детей. И наоборот: какой-нибудь нищий, но многодетный крестьянин из африканской глубинки для эволюции будет выглядеть очень даже успешным.
Во-вторых, поведение человека определяется не генами, а воспитанием, средой и культурой.
Если, например, выходец из бедной семьи разбогатеет благодаря личным качествам, он сможет передать по наследству только сам капитал. Ему останется лишь уповать на то, что дети (на которых природа, как известно, любит отдыхать) не спустят все заработанные им деньги в ближайшем казино.
Да, отдельный человек может быть очень умен, настойчив и талантлив, но он не сможет передать эти достижения через гены. А ведь именно наследственность является одним из трех столпов эволюционной теории.
Наша цивилизация — это продукт не биологической, а социокультурной эволюции. И любая попытка вернуть людей к древней борьбе за существование равносильна желанию превратить их обратно в обезьян.
Заключение
Что меня больше всего поражает в социальных дарвинистах, так это их запредельное лицемерие.
Они охотно вещают о «законах жизни», но лишь до той поры, пока эти законы не поворачиваются против них самих. И тут сразу же начинаются бесконечные жалобы на жестокость и несправедливость этого мира, на конкурентов-бандитов, на коррумпированное государство и народ-быдло.
Но давайте будем последовательными:
- Конкуренты, которые вытеснили тебя с рынка, вовсе не бандиты, а более эффективные бизнесмены.
- Чиновники, отжавшие у тебя капитал, всего лишь показали, что лучше приспособлены к этой жизни.
- Гопник, отобравший у тебя телефон, просто реализовал свое «право сильного».
Сила — понятие относительное, и всегда найдется тот, кто сильней. Но если человек считает, что «жрать слабых» — это нормально, то он не имеет право роптать, когда жрут его самого.
Проблема еще в том, что в этой жизни случается всякое. Сегодня ты «цветущая и созидающая жизнь», а завтра разбитая параличом старуха. Сегодня ты выставляешь напоказ свои миллиарды, а завтра шьешь рукавицы для народа. Переход от состояния «сильный» к состоянию «слабый» может быть мгновенным и неожиданным.
И о чем тогда будет мечтать адепт социального дарвинизма? Захочет ли он, чтобы об него вытерли ноги, в соответствии с его убеждениями? Или же он все-таки предпочтет воспользоваться взаимовыручкой, которую предлагает презираемая им «мораль слабых»?