Гагарин демонстративно сложил руки за спиной.
— Мне работать надо. График жесткий.
Управляющий, сделав вид, что не заметил игнорирования руки, подвинул стул.
— Ты садись, садись, в ногах правды нет.
— Постою, — сказал Гагарин.
Мастер вмешался:
— Ну чего ты, Гагарин, колючий как ежик? Поговорить с тобой хотят по-нормальному.
— Ну так говорите. Время идет, а мне еще узел обрабатывать – до конца дня успеть бы.
Управляющий сел на стул, сложил руки на животе.
— Слушай, Гагарин, у нас к тебе предложение. Нужно заканчивать бузу твою. Ведь и себе делаешь хуже и работягам. Права качаешь, профсоюз этот дурацкий. Бастовать собрались. Ну – тебе что, денег мало? Так мы тебе прибавим. Мы тебе хорошо прибавим. Отдельным конвертиком. Прямо домой. Чтобы посторонние не знали. Работник ты хороший, претензий к тебе нет – немцы таких ценят.
Управляющий встал, начал ходить вокруг стула:
— Ведь можешь и мастером стать, и на учебу можем отправить, хотя бы и в Германию, инженером станешь. У тебя же семья, да? Две дочки? Станешь инженером, жить начнешь как человек – дом построишь, машину хорошую купишь, в отпуск детишек на юга, курорты османские возить будешь. А так… Ведь вышибут тебя, Гагарин, с работы, с волчьим билетом, никуда не устроишься. Жалеть будешь. Немцы по-божески к вам, рабочим, относятся, а вот у англичан – на «Йорк-подшипник» – там знаешь какие штрафы – ползарплаты уходит. Немцы – они культурные и справедливые.
— Конечно, — сказал Гагарин. – Как людоеды. Культурно так из рабочего человека все соки выжимают. Ладно, бодягу эту я слышал уже не раз. Не купите. Не продаюсь. Профсоюз решил – если наш колдоговор не подписываете – мы начинаем стачку. А меня покупать бесполезно, я не продажный.
Он махнул рукой:
— И вообще я работать пошел.
Уже в спину управляющий зло каркнул:
— Смотри, Гагарин, как бы тобой охранное отделение не занялось!
По дороге домой старенький «руссобалт» — вот ведь ведро с гайками! — два раза заглох на перекрестках. Тоже плохо – в выходные хотел с дочками съездить к деду, а не пришлось бы с машиной ковыряться. Дед не очень хорошо себя чувствовал – 10 лет в лагерях трудового и православного перевоспитания для уцелевших после гражданской красных даром не дались.
Жена, как у них было принято, поцеловала на пороге, дочки прыгали вокруг:
— Папка пришел!
Ужин уже был на столе, переодевшись, помыв руки, сел за стол.
По телевизору – черно-белому немецкому «кайзершпигелю», на цветной пока не получалось, да и получится ли теперь? — как всегда в это время шли новости.
Сначала тезоименитство царя Кирилла Второго, долгий и нудный репортаж из храма Христа Спасителя – потом главная заграничная новость – северо-американцы запустили человека в космос. Тут же толстощекий обозреватель начал объяснять, что начинается спор о приоритете между Германской империей и САСШ – имперский рейхсфлигеркосмонавт барон фон Брудберг на своем «Штурмфогеле» поднялся в космос неделю назад со стартовой плошадки в Танганьика, немецкой колонии в Восточной Африке, но пробыл в космосе в два раза меньше.
— Но можно ли считать полет барона фон Брудберга или сегодняшний Алана Шепарда полетом в космос? Вот что думает об этом президент Императорской Академии Наук Его Высочество великий князь Николай Алексеевич…
В телевизоре возникло лицо князя – бородка, пенсне, двубортный мундир с золотым шитьем на воротнике :
— Ну, вообще-то формально говоря и фон Брудберг и Шепард сделали только суборбитальный полет. И «Штурмфогель» и «Меркурий» нырнули в космос за край атмосферы на минуту-другую – и тут же вернулись на Землю…
— Ага, — сказал хмуро Гагарин, не отрывая взгляда от телевизора. – А мы и этого не можем. Техника вся сплошь иностранная, наука в развале, все ученые уезжают из России, зато храмы да монастыри все строят и строят.
— Пап, а там в космосе ангелы летают? А боженьку там встретить можно? – спросила старшая.
— Нет там никаких ангелов, — оторвался от телевизора Гагарин. – Там пустота. Вакуум – если по научному. Зато дальше — планеты и звезды.
Он выписывал брошюрки «Общества по распространению знаний среди простонародья» – пока общество не закрыли в прошлом году по обвинению в атеизме и скрытой подрывной марксистской пропаганде.
— А батюшка на Законе Божьем сказал, что летать в космос великий грех.
— Это еще почему?
— Ну, — сказала неуверенно дочь. – Гордыня человеческая.
Гагарин тяжело вздохнул.
— Врет ваш батюшка. Наука и космос – это важнее пустых молитв и сказок.
— Юра, — вмешалась жена, — Не надо. Им ведь жить с этим.
Спор был старый. Гагарин пожал плечами.
— Ладно, девчухи, поговорим еще об этом.
В новостях еще рассказали о столкновениях в Баку, об очередной перестрелке на российско-украинской границе, о новой фильме режиссера графа Михалкова.
Перед сном, ложась спать, он сказал жене:
— Бастовать будем. Уже решено. И «Рейно» поддержит, и бывший казенный завод братьев Барышниковых. Может и «англичане» с «Йорка» подтянутся.
Жена вздохнула, даже слезу незаметно вытерла:
— Юра, ведь плохо кончится все это. А у тебя семья, девочки…
— Мы не быдло. Понимаешь, мы не быдло, — раздельно повторил Гагарин и лег в постель.
А приснился ему все тот же сон – который он видел аккурат с 12 апреля этого года – как он в скафандре вроде водолазного, лежит в огромной ракете, которая белой стрелой врезается в небо – и как потом он летит над Землей, над таким удивительно маленьким голубым шариком. А на скафандре написаны четыре буквы, значения которых он никак не мог понять: СССР.
