Небольшой эпизод милого нынешним поклонникам т.н. «экономического могущества» Российской Империи начала ХХ века. Прорыва. Как сладко выразился один апологет оного из «двуглавого орла» – «историческая Россия, которая была до 1917 года. Которая утвердила Россию как одну из ключевых мировых держав».
Вроде бы малозаметный, но значимый показатель: телефонизация.
Шеститомное издание «Три века» 1913 года, подготовленное к 300-летию дома Романовых, сообщает:
«… возьмите хотя бы такое важное орудие общения людей (какой дивный слог! — arctus), как телефон; опять, как мало развито пользование им у нас: по данным 1909 г., на каждые 100 жителей приходилось абонентов в Соединенных Штатах 7,6, в Дании — 3,3, в Швеции — 3,1, в Норвегии — 2,3, в Швейцарии — 2, в Германии — 1,5, в Англии — 1,3, а в России — 0,1». [1]
То есть на одного абонента в России приходится 76 таковых в CША, 15 — в Германии и 13 — Англии. Общая ситуация на мировом телефонном фронте:
«… всего телефонов за последнее время в мире исчисляется почти 11 236 тысяч, и из этого количества 68,2 %, то есть 7660 тысяч, приходится на Соединенные Штаты, 8,9% — на Германию, 5,7 % — на Англию и 1,5 %, то есть 172 900, на Россию» [1].
Это, друзья мои и недруги, не гаджеты. Это – СВЯЗЬ. Для государства, имеющего беспрецедентную протяжённость – вопрос стратегический, вопрос связности пространств. И это не говоря уже о связности территорий Российской Империи дорогами. Которая тоже была ниже некуда. Что мы очень больно ощутили, потеряв пол-Сахалина и Курилы.
Вернуть их удалось в 45-м.