2. У нас, якобы, представительская демократия. Написано, что мы, народ, источник власти, но управляют люди, которым мы делегируем свои властные полномочия и управляют от нашего имени. Типа, выборы являются своеобразной доверенностью.
И вот здесь есть целый ряд нюансов:
а) Хотелось бы свободы самим решать, из каких кандидатов будем выбирать, кому делегировать нашу «власть». Такой свободы у нас в стране нет вообще, даже в зачатке. Список кандидатов на выборы определяет власть и она может не зарегистрировать любого неугодного ей кандидата. Так, под надуманным предлогом, на прошлых выборах прокатили Ивашова, а на этих — Лисицину.
Такая свобода есть мало где, но всё таки встречается, например, в Ирландии.
б) Хотелось бы свободы отзывать полномочия того, кто нам соврал или не выполняет и не собирается выполнять своих обещаний. А то принимают горячие парни из Госдумы херню вроде «Закона о болванках» или «защите чувств верующих» — а мы никак этому помешать в принципе не можем, хотя творится эта херня от нашего имени.
Такая свобода, отозвать обманывающего нас подлеца, довольно распространена. Например, она есть в Китае, Вьетнам, Японии и ещё ряде стран. Ей пользуется треть населения Земли. И мне хотелось бы такой свободы.
в) Очень хотелось бы свободы выразить недоверие всем кандидатам, если они все не вызывают доверия. Такая свобода, что характерно, была даже у нас. Но в двухтысячных её у нас отобрали. А очень её хотелось бы. Она бы даже сделала не таким унизительным отсутствие свободы по пункту а).
Это вот свобода делегирования.
Далее, всегда во всех странах левые и демократические силы боролись за право на тайну частной переписки. Собственно, вводиться в ряде «других» оно стало с XVII века, а с 1948 года включено во «Всеобщую декларацию прав человека» от ООН. У нас она тоже есть по конституции, но её нет по «Законам Яровой».
Нет, я прекрасно знаю аргументы важности борьбы с терроризмом. Но если ввести комендантский час, обязать всех перемещаться только по заранее согласованным маршрутам, а гулять разрешать только во дворе в затылок друг другу под надзором — теракты совершать станет ещё труднее.
И мне свободы под названием «тайна частной переписки» очень хотелось бы. А то как представлю, что какой-нибудь майор читает собутыльникам то, что я пишу любимому человеку и по сходной цене загоняет конкурентам мои деловые переговоры… У нас уже была утечка и телефонной базы МВД, и картотеки по рецидивистам, да и много чего другого.
И мне не нравится свобода наследования властных полномочий и доступа к бюджету талантливых детей всяких патрушевых и сечиных. Ибо эта свобода лишает свободы доступа на эти должности других граждан, например, меня и моих детей.
Ну, можно ещё вспомнить свободу слова, похороненную законом об экстремизме. Нет-нет, я сам против экстремизма. Но мне очень не нравится, что наверху совершенно произвольно решают, что является, к примеру, экстремистским высказыванием или действием, а что — нет.
Говорить о ликвидации власти буржуазии и буржуазной республики и перехода к социализму — экстремизм, а говорить о ликвидации буржуазной республики и переходе к монархии — нет. Как так? Почему кто-то по своим совершенно мне чуждым и очень спорным критериям решает, что я могу говорить, а что — нет?
Можно и дальше продолжать. Свобод много. И у нас с ними положение не самое худшее. Но очень хотелось бы лучшего.
