Как не удивительно, но изначально движение «MeToo» (по названию хештега #MeToo) казалось просто одним из забавных курьезов «в американском стиле». Ну, вроде того, что в инструкциях к микроволновым печам пишут о то, что не стоит сушить там домашних животных, а на этикетках с растворителями указывают, что не стоит использовать их в пищевых целях. Однако оказалось, что дело обстоит гораздо серьезнее. В том смысле, что данное «движение» стало вовсе не кратковременной кампанией по «ловле хайпа» — а оказалось довольно «живучим». И, более того, развивающимся – чем подтвердило тот факт, что речь идет о достаточно фундаментальном процессе. Причем, процессе имеющем крайне неожиданную – на первый взгляд – природу. Впрочем, пойдем по порядку.
И, прежде всего, скажем, что пресловутая «борьба с харрасментом» — явление далеко не новое. Поскольку даже пресловутая фраза «MeToo» была использована еще в 2006 году «в рамках проведения кампании «расширения возможностей через сочувствие» (англ. «empowerment through empathy») среди темнокожих женщин, которые испытали сексуальное насилие». (Взято из Вики.) Впрочем, и 2006 год был отнюдь не самым началом процесса, который зародился еще в конце предпоследнего десятилетия прошлого века. Именно тогда в США впервые начали говорить о «сексуальном харрасменте», как об общественно-значимом явлении. (Точнее сказать, о домогательствах, как таковых, вели речь и раньше – но конец 1980-начало 1990 годов стал временем, когда они впервые привели к массовому возбуждению судебных решений.)
Указанный момент – совпадающий с моментом крушения СССР – разумеется, намекает. Однако тут сразу стоит сказать, что изначально речь шла о довольно разумных на первый взгляд мерах. (Т.е., об исключении наиболее грубых «приставаний».) С этим мало кто мог поспорить – но тогда же стало ясно, что на этом процесс не остановится. Что, в частности, выразилось в ставшем уже тогда стало популярным «правиле» отказывать дамам в «формальных знаках внимания» — вроде открывания дверей и уступания места в транспорте. Дескать, это унижает женщин и дает основание считать из «объектом сексуального вожделения». (Кстати, этот факт сильно удивлял постсоветских граждан – поскольку они-то знали, как выглядит общество реального равноправия полов. Впрочем, поскольку последние тогда смотрели на Запад, как на вожделенный Рай, то указанный момент виделся им как некое «милое чудачество», небольшое пятнышко на белоснежных одеждах божества.)
* * *
Впрочем, на фоне идущего тогда экономического подъема данные изменения действительно казались мелочью – поэтому и США, и мир в целом, легко прошли первый этап развития идеи «харрасмента». Хотя, конечно, были и те, кому это не понравилось, но в условиях роста экономики и радужных надежд на то, что вот-вот, и будет открыта дверь в дивный новый мир «третьей волны» эти люди, относившиеся, в большинстве своем к «старой формации» оказались в меньшинстве. Наиболее активные же (и наиболее «громкие» в плане изъявления своих идей) члены общества – т.е., молодежь, восприняла указанные изменения скорее положительно. Тем более, что они хорошо перекликались с казавшимися тогда прогрессивными идеями толерантности и «феминизма». (Последний в скобках, поскольку к историческому движению борьбы за права женщин этот самый «феминизм» имел очень малое отношение. Почему – будет сказано ниже.) Тогда это казалось продолжением процесса «демократизации мира», идущего с начала века и давшего права большинству населения – тем более, что в указанное время никто даже не думал связывать данную «демократизацию» со сгинувшей в небытие Советской державой.
Поэтому последующие два десятилетия указанный тренд развивался по восходящей. «Права меньшинств» — женщин, представителей ЛГБТ, негров, латиноамериканцев и т.д. постоянно увеличивались, а права «белых гетеросексуальных мужчин» напротив, ограничивались. Американские левые – т.е., либералы, которые в указанной стране сохранили свою историческую коннотацию – были в восторге. (Еще бы – они получили возможность «реально влиять на ситуацию».) Ну, а правые вяло возмущались. Но именно вяло – поскольку те, кто из них обладал хоть какой-то способностью к анализу, прекрасно видели, что в реальности под указанным покрывалом «левых идей» в реальности идут исключительно правые преобразования. (А те, кто не обладал, привыкли следовать указаниям «обладающих».)
Именно поэтому все время «торжества толерантности» реальная заработная плата большинства населения США падала – а реальные доходы 1% наиболее богатых резко росли. До определенного времени это сглаживалось развитием системы кредитования, однако и последняя не могла расти бесконечно. Ну, а самое главное – пресловутый «дивный новый мир» оказался банальным «пузырем». И пузырем «биржевым»: скажем, вселяющая столь большие надежды «экономика доткомов» рухнула в марте 2000 года. То же самое случилось и с пришедшей ей на смену «экономики недвижимости», которая приказала долго жить в 2008 году. (Правда, до конца «спустить» цену на жилую и нежилую недвижимость тогда не дали, устроив форсированную финансовую «накачку» американской экономики.) Впоследствии была еще несколько «пузырей», включая до сих пор еще существующий «сланцевый пузырь», «зеленый пузырь» и т.д.
Впрочем, не менее важно было то, что даже в условиях «роста экономики» основные «события» практически всегда происходили исключительно на бирже. В реальной же производственной деятельности если что и шло – так это перевод предприятий из США и стран Европы в Китай и иные азиатские государства. Т.е., разрушение экономического базиса западного общества. Более того – даже те процессы, которые, как могло бы показаться, затрагивают «реальность», на самом деле виртуальны в гораздо большей степени. (Как сланцевая добыча нефти – которая так и не смогла достичь реальной рентабельности.) Поэтому до многих постепенно начало доходить, что их надежды на будущее тщетны – и вместо «дивного нового мира» жить предстоит в условиях непрерывно угрожающего кризиса. (Это в лучшем случае.)
* * *
Ну, а реальные достижения «толерантности» состоят только в том, что теперь невозможно становится «прямое указание» на имеющиеся в обществе проблемы. Скажем, на то, что среди цветного населения тех же Штатов имеется повышенный уровень преступности. (Точнее сказать – среди малообеспеченного цветного населения, погруженного в вечно депрессивное существование «плохих кварталов». Поскольку те негры, что смогли войти в «правящий класс» или его обслугу, живут превосходно – и ни в какую преступность не уходят.) Наверное, тут не надо говорить, почему это происходит – в том смысле, что в нашем общественном сознании торжество «генетических идей» еще не настолько полное, нежели в американском. И нам еще можно понять, почему негритянские подростки из бедных районов скорее будут торговать наркотиками, нежели займутся изучением высшей математики. (В том смысле, что связано это не с «неполноценностью черной расы», а с тем, что их родители не имеют постоянного дохода, необходимого для того, чтобы заниматься детьми.)
Поэтому просто укажем на то, что нынешняя «политика толерантности» в реальности оказывается ничем иным, как банальной цензурой, замаскированной под «красивые идеи». Равно как цензурой являются все эти «позитивные дискриминации» и прочие квоты для «представителей меньшинств» — ну, может быть, за исключением инвалидов. (Которые реально не имеют возможности достичь уровня «среднего человека».) Поскольку они банально означают, что определенные слои общества не имеют достаточной возможности к получению нужного уровня квалификации. Впрочем, нет – есть и еще одна важная особенность, которую выражает данное положение. А именно – уже указанное стремление западной экономики к «пузырям», к имитации деятельности вместо деятельности. В подобном случае замена «классного спеца» на одноногую черную лесбиянку действительно мало что меняет – по крайней мере, в общенациональном масштабе. Да, «спец» выполнит стоящую задачу на порядок быстрее – но эта быстрота давно не нужна: как уже говорилось не раз, все рынки давно уже разделены-переделены, и единственной возможностью занятия более высокого места на них сейчас выступает лишь наличие «административного ресурса».
* * *
Вот мы и подходим к основанию «проблемы толерантности» — которая состоит в том, что, по сути, за исключением вмешательства властей, ничто существующей западной экономике помочь уже не может. Поскольку последняя давно уже «выжрала» все ресурсы – рынки, дешевое сырье, качественную рабочую силу, новации – а производить новые оказывается неспособной. (Точнее – «не желающей», т.к., это снижает норму прибыли.) Однако поскольку за последние десятилетия количество произведенного ранее оказалось колоссальным, то оказывается, что некоторое время вполне можно жить, перераспределяя имеющееся. (Чем, собственно, западная экономика и занимается в последние два десятилетия.) В подобном состоянии «толерантность» оказывается ничем не хуже иного другого способа борьбы за «место у кормушки». Тем более, что, как уже говорилось, она «красиво выглядит» и позволяет маскировать реальные общественные проблемы.
В свою очередь, данная особенность ведет к ее развитию – все хотят быть «толерантнее», т.е., иметь административные преимущества. Поэтому нет ничего странного в том, что чем дальше – тем «жестче» становится «толерантное давление». Достигая своей высшей (на данный момент») формы в указанном вначале движении «МеТоо». (Т.е., в резком ужесточении определения пресловутого «харрасмента», перешедшего уже от происходящих событий к «подъему» каких-то древних случаев. )Поскольку на самом деле это есть ни что иное, как банальная борьба «за место под Солнцем». (Точнее, за место около «государственной сиськи».) Кстати, тот факт, что эта самая борьба оказалась в данном случае крайне актуальной в сфере шоу-бизнеса, прекрасно показывает, насколько данный «бизнес» перестал быть чисто бизнесом – войдя в уже указанную систему распределения имеющихся ресурсов. (Впрочем, тот факт, что Голливуд давно уже не является «частной лавочкой», а существует, будучи встроенным в огромную систему частно-государственных связей, известно уже давно.)
Ну и, разумеется, ничего конструктивного и прогрессивного это «движение» (равно, как иные «толерантные движения») не несет. Так что потуги «феминисток» объявить себя защитницами женщин так же относятся к последним, как потуги апологетов «зеленой экономики» к реальной защите окружающей среды. (Которые говорят: давайте произведем побольше электромобилей, не упоминая при этом, что для данного акта надо отправить на свалку бензиновые авто, а затем затратить немало энергии на новое производство.) И на самом деле имеют только одну цель: заставить людей отдать дополнительные деньги на «развитие экономики». (Не важно – свои или государственные.) Ну, «среднему человеку» после действий данных «защитников» (не важно, природы, женщин или негров) гарантировать можно только одно: станет еще хуже.
* * *
Ну, а с глобально-исторической точки зрения указанные действия оказываются ни чем иным, как выражением «сексуальной контрреволюции» — явления, связанного с уже не раз помянутой «советизацией мира», и в этом плане, безусловно, прогрессивного. Но, разумеется, об этом надо говорить уже отдельно…