Метка: работа

По его мнению, некоторые из них излишни по своей сути: если все лоббисты или корпоративные юристы на планете массово исчезнут, даже клиенты не будут скучать по ним. Другие бессмысленны не столь очевидными способами. Вскоре после публикации эссе в небольшом журнале читатели перевели его на десяток языков, а сотни людей, сообщает Грэбер, прислали собственные истории работы в сфере абсурда.

Эти истории придают книге особый эмпиризм. В 2015 года аналитическая компания YouGov опросила британцев, считают ли они, что их работа вносит значимый вклад в мир. 37% сказали «нет», а 13% не были уверены. Такие цифры повторяются и в других странах. (В благополучных и уравновешенных Нидерландах 40% респондентов считают, что их работа не имеет причин для существования). И всё же цифры опроса не так показательны, как письма из окопов абсурда. Вот Ганнибал, один из респондентов Грэбера:

«Я занимаюсь цифровым консалтингом для отделов маркетинга глобальных фармацевтических компаний. Часто работаю с глобальными PR-агентствами и пишу отчёты с названиями, например, „Как улучшить взаимодействие между ключевыми участниками цифрового здравоохранения“. Это чистая, чистейшая фигня и не служит никакой цели, кроме галочек в маркетинговых отделах… Недавно я получил около двенадцати тысяч фунтов за двухстраничный отчёт для фармацевтической компании. Его планировали показать на встрече по глобальной стратегии. В итоге отчёт не понадобился, потому что до этого пункта повестки дня так и не дошли».

Бессмысленная работа — это не то, что Грэбер называет «дерьмовой работой». Многие сотрудники бессмысленного царства получают хорошую компенсацию в виде массы свободного времени. И всё же они несчастны. Грэбер считает, что их гложет чувство бесполезности. Оно подтачивает все человеческие качества. Это наблюдение приводит автора к определению буллшит-работы как «формы оплачиваемой занятости, которая настолько бессмысленна, не нужна или пагубна, что даже работник не может оправдать её существование, хотя по условиям контракта чувствует обязанность делать вид, что это не так».

Анализ Грэбера раскрывает пять типов бессмысленной работы. Лакеи — это те, кому платят, чтобы они болтались и заставляли начальников чувствовать себя важными: швейцары, бесполезные помощники, администраторы с тихими телефонами и так далее. Головорезы являются ненужными мышцами гонки вооружений; Грэбер указывает на персонал PR-отдел Оксфордского университета, чья задача убедить общественность, что Оксфорд — это хороший вуз. Затыкателей дыр нанимают, чтобы исправить или устранить крупные недостатки, которые начальство ленится или не умеет исправить системно. (Это женщина на авиакассе, чья работа — успокаивать разгневанных пассажиров, когда багаж не прибыл). Педанты предпринимают разные действия, часто используют документы и серьёзные отчёты, чтобы создать видимость какой-то деятельности, которой нет (как Ганнибал из примера выше). Последний класс — мастера постановки задач (taskmasters), которые делятся на два подтипа: ненужные начальники, которые управляют людьми, не нуждающимися в управлении, и генераторы чуши, чья работа состоит в том, чтобы создавать и назначать больше чуши для других.

Такие рабочие места характерны даже для творческих профессий. Кураторы контента, креативщики — эти и другие посреднические роли возникают везде, от журналистики до искусства. Голливуд известен раздутием штата, которое Грэбер считает почти чистым буллшитом. Он встречался с разработчиком Аполлонией, которая участвовала в создании реалити-шоу с такими названиями как «Транссексуальные домохозяйки» (Transsexual Housewives) и «Слишком толстый, чтобы трахаться» (Too Fat to Fuck). Ни одно из них и близко не приблизилось к выходу в эфир. Сценарист Оскар занимался сокращением 60-страничных сценариев до 15 страниц и пересказом их на совещаниях, где руководители выдвигали взаимоисключающие предложения и давали неясные советы. «Они скажут: „Я не говорю, что нужно делать X, но, возможно, стоит сделать X“, — вспоминал Оскар. — Чем больше вы показываете детали, тем более размытым всё становится».

Эпидемиология проблемы — как и почему всё так получилось — тоже довольно размыта. Грэбер считает, что из-за буллшита не сбылись крупномасштабные экономические прогнозы. В знаменитом эссе, черновик которого был подготовлен в 1928 году, Джон Мейнард Кейнс предсказал, что спустя столетие технологическая эффективность в Европе и США станет настолько велика, а процветание настолько стабильным, что людям будет трудно не сойти с ума от безделья и скуки. Может быть, писал Кейнс, имеет смысл сохранить три часа работы в день, просто чтобы люди чувствовали себя полезными.

Сейчас мы почти в 2028 году, и технологии действительно кардинально увеличили производительность труда. Как и ожидал Кейнс, количество рабочих мест в сельском хозяйстве, обрабатывающей промышленности и горнодобывающей промышленности резко упало. Тем не менее, занятость в других областях — управление, обслуживание — растёт, и люди по-прежнему тратят жизнь на добычу средств к существованию. Грэбер обвиняет, в частности, существующую структуру занятости. (В политическом плане он описывает себя как анархиста, но мягкого типа, а его собственные взгляды обычно хорошо скрыты: он одинаково критикует и жёстких сторонников свободного рынка, и людей, которые выступают против «капитализма», как будто это специально выбранная концептуальная система, а не просто название, приклеенное к социально-экономической ткани, сотканной столетия назад).

Вместо того чтобы самим пожинать плоды нашего труда как в середине века, мы теперь делим их между акционерами и ростом ради роста. Трофеи процветания возвращаются в систему для финансирования новых и, возможно, функционально ненужных рабочих мест. И хотя много надуманной ерунды присутствует в госсекторе (некоторое время назад испанский госслужащий перестал появляться в офисе, что заметили только шесть лет спустя, когда кто-то пытался дать ему медаль за долгую службу), но Грэбер находит богатую жилу бессмысленной занятости в частном секторе: «Это как если бы предприятия бесконечно урезали производственный цех, а на сэкономленные деньги нанимали ещё больше ненужных работников в офисе наверху», — пишет он.

Это странно. Предполагается, что рыночная конкуренция не поощряет неэффективность и расточительство. Может быть, Грэбер слишком наивно представляет современный бизнес? Некоторые утверждают, что бессмысленные рабочие места только выглядят таковыми; якобы это точечные включения, офисная версия того парня на заводе, который делает единственную металлическую заклёпку для самолёта. Грэбер не согласен. В наиболее знакомой ему академической области наблюдается такое же взрывное раздутие штатов, как и в любой другой отрасли, хотя работа по преподаванию и исследованиям не стала более сложной или масштабной, чем десятилетия назад. Полчища новых сотрудников, должно быть, занимаются чем-то другим.

Грэбер приходит к выводу, что движущая логика такой экспансии — не эффективность, а нечто более близкое к феодализму: сложная смесь экономики, организационной политики, опричнины и перераспределений, которая подпитывается стремлением к конкурентному статусу и местной власти. (Почему люди нанимают охранников? Не потому, что они экономически эффективны). Разница между истинным феодализмом и тем, что происходит сейчас — «феодализм менеджеров», как говорит Грэбер — заключается в том, что при истинном феодализме профессионалы сами отвечали за своё расписание и методы работы.

Оставленные наедине, отмечает Грэбер, люди обычно работают как студенты перед экзаменом: поочерёдная зубрёжка и отдых. Возможно, они работают таким образом не просто так, а потому что это самый продуктивный способ работы. Большинство из нас согласится, что если фермер пашет свою землю с 9 утра до 5 вечера пять дней в неделю, то это какой-то странный и, наверное, не очень хороший фермер. На протяжении большей части человеческой истории все профессионалы от воинов и рыбаков до писателей работали в режиме cram-and-slack (упорный труд перемежается отдыхом) отчасти потому что эти рабочие места были сформированы фактическими производственными потребностями, а не произвольным рабочим расписанием и надзором менеджеров. Грэбер сетует на ситуацию, в которой «совершенно естественно для свободных граждан демократических стран сдавать себя в аренду, а для босса нормально возмущаться, если сотрудник не работает каждый момент „своего“ времени». Тем не менее, он, вероятно, преувеличивает радости жизни фрилансера.

Есть ли польза от бессмысленной работы? По мнению Грэбера, такая работа нужна просто для защиты своего существования: «Мы изобрели причудливую садо-мазо диалектику для самовнушения, что боль на рабочем месте — единственно возможное оправдание тайным потребительским удовольствиям в жизни. Но работа съедает всё большую часть нашего бодрствующего существования, так что в итоге мы не имеем такой роскоши, — как лаконично заметила Кэти Уикс — как „жизнь“», — пишет он. Его собственное представление о жизни, которое включает «сидеть весь день в кафе, споря о политике или сплетничая о сложных любовных делах наших друзей», могут не все разделять. Он может и неверно определить степень, в которой большинство людей беспокоится о результатах своего труда; для некоторых работа является наименее важной и определяющей среди всех жизненных обязательств. Но суть в том, что экономика дерьма питается сама собой. Работники запойно окунаются в просмотр сериалов, онлайн-покупки, еду на вынос и занятия йогой в качестве награды за ещё один день деморализующей бессмысленной работы, которая поддерживает такой стиль жизни. (Грэбер говорит в основном о городском и образованном среднем классе, что кажется логичным, поскольку есть подозрения, что таковы его читатели). Приобщение к такому образу жизни, то есть аккультурация происходит рано. Студент колледжа Брендан жалуется на бессмысленную работу уже в кампусе:

«Многие из этих студенческих рабочих мест требуют выполнять какую-то фигню, например, сканировать ID или проверять пустые комнаты, или очищать уже чистые столы… Я не совсем знаю, как всё это работает, но бóльшая часть работы финансируется федералами и связана с нашими студенческими кредитами. Это часть целой федеральной системы, предназначенной для закрепления за студентами больших долгов — и тем самым принуждая их к труду в будущем, потому что от студенческих долгов так трудно избавиться. Это сопровождается бессмысленной образовательной программой, предназначенной для обучения и подготовки нас к нашей будущей бессмысленной работе».

Похоже, Брендан описывает федеральную программу совмещения учёбы и работы (Federal Work-Study Program), цель которой — помочь студентам компенсировать задолженность заработной платой, заработанной в кампусе. Многие из этих рабочих мест явно бессмысленные. Я сам участвовал в этой программе, работая в подвале исследовательского центра кампуса, а главной задачей, насколько я помню, было составление ежемесячного календаря местных событий. Нужно было составить списки, в основном из Google, и сверстать их в программе. Понятия не имею, сколько человек получали эти брошюры и читали ли их. Тем не менее, мне повезло: мне нравились люди, которые там работали, и я мог брать бесплатный кофе с кухни. Во всяком случае, мне показалось замечательным, что я каким-то образом уклонялся от долга, сидя в подвале и выполняя простейшие задачи на компьютере.

С точки зрения Грэбера эти работы готовят молодёжь в жизни в бессмысленном стиле. Имея вместо этого свободное время, пишет он, студенты могли бы «репетировать пьесы, играть в группе» и тому подобное. Такая двоичная логика вводит в заблуждение — можно заниматься отупляющей работой и при этом быть певцом — и каждый, кто читал много студенческих сочинений или слушал игру студенческих групп, вряд ли согласится, что коэффициент фуфла там значительно меньше. Молодых людей могут попросить выполнять несущественную работу в рамках коварной программы аккультурации. Или их могут попросить, потому что их навыки высшего порядка ещё не отточены и есть польза — для всех — в том, чтобы подтолкнуть их к достижению своих жизненных стремлений по желанию, а не из-под палки.

В одном из многочисленных отступлений о феодализме Грэбер делает экскурс в трудовые занятия молодёжи в средневековой Европе. Он указывает, что тогда все — богатые и бедные, всесильные и бесправные — в молодости проходили службу. Честолюбивые рыцари становились пажами, а дворянки работали фрейлинами. Цель была внедрить молодых людей в мир, прежде чем выпускать их как самоуправляемых профессионалов. И всё же, поскольку никому на самом деле не нужен помощник, чтобы соскрести грязь с ботинок или перенести поднос из одной комнаты в другую, средневековые молодёжные занятия были, в значительной степени, бессмысленными. Осмысленная работа в молодости может быть прекрасной и даже полезной на пути к самореализации. Чушь, которая нас уничтожает — это чушь, с которой мы свыкнемся по жизни.

Чтобы объяснить такое постоянство, Грэбер цитирует президента Барака Обаму на тему частного здравоохранения: «Те, кто выступает за полную оплату услуг населением, говорят: „Посмотрите, сколько мы сэкономим, отказавшись от страхования и бюрократии“. Но это один миллион, два миллиона, три миллиона рабочих мест». Грэбер характеризует этот комментарий как «дымящийся пистолет» буллшитизации: «Вот самый влиятельный человек в мире публично размышляет о своём законодательном достижении — и настаивает, что самым главным фактором стало сохранение ненужных рабочих мест», — пишет он. Политики настолько зациклены на создании рабочих мест, считает он, что никто не задаётся вопросом, какие рабочие места создаются и нужны ли они. Ненужная занятость может стать одним из главных наследий недавнего сотрудничества между государственным и частным секторами.

Это плохо по большинству критериев рыночной эффективности и удовлетворённости работой. Но это приводит к осознанию того, что Грэбер описывает, но не формулирует прямо: что бессмысленная занятость в таких странах как США и Великобритании призвана служить замаскированным, незрелым вариантом пособия по безработице — только заточенного специально для большого, авторитетного среднего класса. При другой социальной модели молодая женщина, не способная найти работу, могла бы получить чек от правительства. Теперь вместо этого она получает бессмысленную работу, скажем, в медицинской компании, тратит половину каждого утра на составление бесполезных отчётов, а остальную часть времени раскладывает пасьянс «Косынка» или изучает товары в интернет-магазине для кемпинга. Возможно, это не очень хорошая жизнь. Но это и не ужас нищеты.

Или она может делать что-то более амбициозное. Грэбер утверждает, что для работников «необычно» использовать бессмысленные рабочие места как фронт для более полезной работы. Тем не менее, люди пишут музыку, стихи и многое другое, сидя на бесполезной работе. Джордж Сондерс написал рассказы сборника «Пасторалия. Разруха в парке гражданской войны» (CivilWarLand In Bad Decline), якобы выполняя работу технического писателя инженерной компании. Джеффри Евгенидис написал бóльшую часть романа «Девственницы-самоубийцы» во время работы секретарём. Это хорошие книги. Зарплаты за бессмысленную работу авторов практически стали меценатской поддержкой на создание произведений. Никто из нас не избежит дерьмовой работы. Но некоторые всё-таки извлекают из неё пользу.

Видите ли, управляющий директор компании Майк Джеффрис, теперь уже бывший, поскольку он недавно ушел на пенсию, заявил: “Привлекательные люди стремятся к таким же привлекательным людям, и мы хотим чтобы нашими клиентами были крутые, красивые люди…многие не подходят по этим параметрам (для нашей одежды), и им здесь не место.”2 Во как. А сами управляющий директор — жутко молодые и привлекательные.

Так вот, требования к моделям компании и продавцам их магазинов не исчерпываются тем, что те должны быть чрезвычайно стройными, высокими и белокожими 2.

При этом они обязаны также иметь классическую стрижку и одобренный компанией цвет волос.3

То, что изображено выше, считается приемлемым, а ниже — наоборот. То же самое касается ногтей, украшений и одежды.3 Только дорогая сдержанная классика. Не забываем, что в магазинах “A&F” предположительно отовариваются исключительно богатые стройные белокожие близнецы Майка Джеффриса со следами неудачных пластических операций на ликах. Поэтому очень важно не спугнуть этих неземных существ.

Следующий пример— “Amazon”. Понятно, что крупный интернет-магазин имеет дело с огромным количеством товаров. И сотрудники, которым платят столько, что некоторые из них имеют право на получение продовольственных талонов как малоимущие,4 возможно, грешат тем, что прихватывают бесхозное добро. То, что владелец “Амазона” —самый богатый человек планеты, а сотрудники едва перебиваются с зарплаты на зарплату, не имеет значения. Присвоение труда других в количествах, равных миллиардам долларов, не считается воровством. Это честное предпринимательство. А вот если кто-то умыкнул какую-нибудь безделушку, то это, безусловно, преступление. За него немедленно увольняют и даже привлекают к уголовной ответственности. Таковы правила и законы.

Но “Амазон” на этом не остановился. Почему бы не сделать низкооплачиваемую работу еще и предельно унизительной? Чтобы был полный пакет —в лучших традициях рынка. Для этого компания установила на базах по отправке товаров мониторы, транслирующие все происшествия подобного рода: на экране показывают силуэт очередного воришки с надписью “уволен” или “арестован”, чтобы другим было неповадно. А еще в компании обыскивают сотрудников. Опять трудно возразить, но работникам при этом приходится стоять в длинных очередях. Те даже пытались судиться с компанией для того, чтобы добиться оплаты того времени, которое они вынуждены проводить в очереди на обыскивание. Увы, проиграли. 5

Обслуживающий персонал “Starbucks” обязан стоять смирно, а не расхаживать при приготовлении напитка, что не совсем легко сделать, поскольку речь идет о работе с различными приспособлениями для приготовления кофе, разогрева молока и тому подобного. Не знаю, существует ли это правило до сих пор, но одно время, после того как публика стала проявлять интерес к качеству напитков, продаваемых за баснословную цену, управляющие решили отыграться на сотрудниках. И, кстати, следили с помощью камер видеонаблюдения за тем, чтобы данное правило неукоснительно соблюдалось.6

В компании “Disney” до 2001 года существовала милая традиция: все сотрудники, выступающие в роли костюмированных персонажей на территории диснеевских парков, должны были носить костюмы посменно. И это—нормально, так как костюмы стирают. Но вместе с костюмами сотрудникам приходилось носить посменно и нижнее белье. Дело в том, что обычное белье было бы заметно под одеждой, и работникам выдавали специальные эластичные шорты вроде тех, в которых ездят велосипедисты. Всю эту интимную одежду стирали и выдавали следующему сменщику.

Увы, очевидно, стирали не очень хорошо, потому что появились жалобы на вшей в разных местах, а также на пятна и соответствующие аромы. Миль пардон за такого рода подробности, но из песни слов не выкинешь.

К счастью, компания пошла на уступки и после двух месяцев (!) переговоров сотрудникам наконец разрешили брать белье домой и стирать самим. А также ни с кем не делиться.7 

Теперь для разнообразия— компании из совсем правильных капитализмов. Возьмем Норвегию. Страховая компания “DNB” решила установить системы мониторинга на туалетах. Каждому сотруднику разрешается находится в туалете или курить в течение 8 минут в день, после этого включается сирена, оповещающая виновника и всех остальных о нарушении правил. И это не единичный случай: другая норвежская компания заставляла женщин носить красные браслеты во время, пардон, критических дней, для того, чтобы те имели право отправиться в туалет чаще, чем остальные. Еще одна компания вела учет записей в туалет и т.п.8

Шотландская компания “Sparrow”, предоставляющая оффшорные услуги в нефтяной и газовой отрасли, выпустила памятку для своих сотрудников, в которой последним запрещается использовать молоко в сухих завтраках. Молоко, любезно закупленное на средства компании с миллионной прибылью, предназначается исключительно для чая и кофе; и тех, кого подловят на использовании белого золота не по назначению, ждет суровая кара со стороны руководства. Кстати, сотрудников попросили активно стучать друг на друга, в случае если они заметят, что кто-то нагло хлещет драгоценный напиток в дозах, превышающих несколько чайных ложек. Руководство компании объяснило, что 450 сотрудников компании почти разорили несчастное предприятие тем, что выпивают за день количество “молока, эквивалентное дневному надою трех коров.”9 Совсем наемные подлецы не умеют следить за своими необузданными прихотями, честное слово.

Наконец, некоторые откровения, которыми поделились с исследовательской компанией “J-Cast” сотрудники японских компаний, включая самое верхнее в этой статье.10

“В нашей компании женщинам запрещено носить декоративную косметику, а из нижнего белья разрешено только белое и бежевое. Нам также не положено встречаться с молодыми людьми, которым еще не исполнилось 23 года. Если нас подлавливают на чем-нибудь подобном, то нам урезают месячную зарплату и заставляют писать объяснительную, в которой мы должны провести самоанализ. Если же мы найдем партнера для брака, мы обязаны представить его нашему начальнику и попросить его одобрения.”

“Когда мы приходим на работу, мы должны приветствовать собаку нашего начальника. Это должно произойти до того, как мы поздороваемся с коллегами, и даже с самим начальником. Если кто-то забудет, тогда начальник делает им выговор о нарушении морали. “

“У нашего начальника есть колокольчик на столе, и он использует его для того, чтобы позвать нас к себе. Он никогда не произносит наших имен. Когда звонит колокольчик мы сразу знаем что спросить: “Чай или кофе, сэр?” Его стол находится всего в двух метрах от наших рабочих столов. Это совсем недалеко, но, возможно, он не любит обращаться к людям по имени.”

“J-Cast” при этом сделали важный вывод: факт иерархии в японских компаниях можно считать отвратительным, но еще более возмутительным является то, что люди вынуждены мириться с различного рода самодурством со стороны управляющих компаний ради сохранения рабочего места. Собственно, как и во всех прочих.

Я не буду много писать об этой книге, так как «Понедельник начинается в субботу» — фантастическая повесть с фантастической популярностью (можно сказать, что это первое советское-русское фэнтези). У нее невероятное количество поклонников уже в нескольких поколениях, и о ней написано очень и очень много: и профессионально, и нет. Так что это будет короткий стимулирующий обзорчик для тех, кто по каким-то причинам еще не знаком с этой великолепной книгой. Или, если вы уже ее прочли, можем вместе вспомнить, насколько и чем она хороша, и поделиться своими впечатлениями в комментариях.

Повесть «Понедельник начинается в субботу» прекрасно сочетает в себе поучительность и злободневность, легкость и развлекательность. Она написана с невероятным остроумием и потрясающим юмором. Честно, местами я смеялась в голос!

…пошевелил носком ботинка валявшуюся у входа папку со смазанным грифом «Совершенно секретно. Перед прочтением сжечь»…

— У меня есть один знакомый, — сказал Эдик. — Он утверждает, будто человек — это только промежуточное звено, необходимое природе для создания венца творения: рюмки коньяка с ломтиком лимона.

Все герои этой повести — очень яркие и объемные персонажи. Каждый из них – настоящая личность, пусть где-то гротескная, где-то собирательная, но, несомненно, интересная и запоминающаяся (а местами даже поярче некоторых реально существующих людей). У и А Янусы – ученые с их загадочной историей, хороший администратор и чуткий руководитель, доказавшие, что ради научной истины возможно совершить подвиг. Кристобаль Хунта — неоднозначный персонаж с тёмным прошлым, посвятивший себя, тем не менее, поиску человеческого счастья, и утверждающий, что стоит искать решение только к неразрешимым задачам. Витька Корнеев – грубый, но яростно увлеченный своим делом мужчина, готовый ради поиска научной истины «преступить закон». Роман Ойра-Ойра — пример усердия и таланта, который не ищет дешевой славы. Профессор Выбегалло — пример бездарности, которая ищет дешевой славы и, что печально, находит её. Рачительный и гиперактивный Модест Матвеевич Камноедов — воплощённая бюрократия и жёсткое стремление к порядку. И так далее, и так далее… Буквально каждый характер в этом произведении написан так ярко, что в процессе прочтения создаётся ощущение, что это ваши собственные друзья и коллеги, а не только Александра Привалова.

Ну и, конечно же, как и в любой сказке ( а сами Стругацкие назвали «Понедельник…» «сказкой для научных сотрудников младшего возраста») в произведении есть не только волшебные ситуации, но и мораль! А в случае с этим произведением мораль будет даже не одна, и с простором для размышления.

В общем, вы поняли: не прочесть это замечательное произведение было бы досадным упущением! =)

Несмотря на то, что повесть «Понедельник начинается в субботу» была написана уже довольно давно, в ней остается масса тем, которые очень актуальны на сегодняшний день: проблемы бюрократии, и благоденствие приспособленцев и демагогов, и распространение лженауки. Вопрос о творческой и трудовой самореализации, научном поиске, взаимоотношениях в коллективе. Но главная тема произведения, которая кроется и в самом названии — это любовь к работе.

«Работа-работа перейди на Федота, с Федота на его брата, а ко мне их зарплата» — эта баянистая шутка ярко характеризует отношение к работе очень многих наших современников. К сожалению, лишь единицы умудряются трудоустраиваться так, чтобы работа приносила им радость и позволяла реализовывать свои таланты. Подавляющее же большинство выбирают себе работу по принципу «ну, платят же… потерплю как-нибудь». И терпят: скуку, отвращение, унижение со стороны начальства и «клиентов» (при современных рыночных отношениях, «клиентами» себя чувствуют и пациенты, и ученики, и посетители музеев, и пассажиры всех видов транспорта). Терпят бездарную трату времени и сил, терпят щемящее чувство, что энергия утекает не туда и жизнь проходит в пустую. Терпят этот угнетающий «брак по расчету».

Поэтому читать историю о программисте Саше Привалове, который попал в учреждение, пусть и не идеальное, со своими проблемами и отдельными неприятными личностями, не только интересно, но и искренне завидно. Стругацкие погружают читателя в волшебный мир, где человек, если он того желает, может обрести счастье в работе, и оно будет таким, что ему не нужны будут никакие субботы и воскресенья.

Трудовое законодательство нарушалось злостно и повсеместно, и я почувствовал, что у меня исчезло всякое желание бороться с этими нарушениями, потому что сюда в двенадцать часов новогодней ночи, прорвавшись через пургу, пришли люди, которым интереснее было доводить до конца или начинать сызнова какое-нибудь полезное дело, чем глушить себя водкою, бессмысленно дрыгать ногами, играть в фанты и заниматься флиртом разных степеней легкости. Сюда пришли люди, которым приятнее быть друг с другом, чем порознь, которые терпеть не могли всякого рода воскресений, потому что в воскресенье им было скучно. Маги, Люди с большой буквы, и девизом их было — «Понедельник начинается в субботу». Да, они знали кое-какие заклинания, умели превращать воду в вино, и каждый из них не затруднился бы накормить пятью хлебами тысячу человек. Но магами они были не поэтому. Это была шелуха, внешнее. Они были магами потому, что очень много знали, так много, что количество перешло у них, наконец, в качество, и они стали с миром в другие отношения, нежели обычные люди. Они работали в институте, который занимался прежде всего проблемами человеческого счастья и смысла человеческой жизни, но даже среди них никто не знал, что такое счастье и в чем смысл жизни. И они приняли рабочую гипотезу, что счастье в непрерывном познании неизвестного и смысл жизни в том же. Каждый человек — маг в душе, но он становится магом только тогда, когда начинает меньше думать о себе и больше о других, когда работать ему становится интереснее, чем развлекаться в старинном смысле этого слова. И наверное, их рабочая гипотеза была недалека от истины, потому что так же, как труд превратил обезьяну в человека, точно так же отсутствие труда в гораздо более короткие сроки превращает человека в обезьяну. Даже хуже чем в обезьяну.

«Понедельник начинается в субботу» — история о людях, которые свободны выбирать, и они выбирают труд. Они нашли дело своей жизни, и горят им, не нуждаясь в перерывах. Насколько это далеко от «культа пятницы», который повсеместно существует на сегодняшний день и особенно почитаем у офисных работников. Уважение к труду, любовь к общему делу, желание изменить мир к лучшему собственными руками – вот что объединяет персонажей этого произведения. Не всех, конечно. Есть и такие как Выбегалло – фокусник от науки и банальный трепач, который лишь создает яркую видимость деятельности. Но такими как Выбегалло на сегодняшний день Земля переполнена, и ими вполне принято гордиться. Он же ничего не делает, имеет славу и деньги – это же эталон идеального современного человека! У нас же принято считать, что если ты что-то делаешь реально, то ты дурак – не иначе. Особенно, если это физический труд. Но также стоит заметить, что в «Понедельнике..» Выбегалло один такой на 10 нормальных, а в наших реалиях все с точностью до наоборот.

Кроме этого в повести «Понедельник начинается в субботу» перед работниками не стоит выбор: ходить на любимую работу и пухнуть с голоду или тянуть нервы и жилы на мутной должности с возможностью иногда купить себе к хлебу еще и колбасы… Они не должны жертвовать мечтой или совестью ради необходимости заработать лишнюю копеечку, которая погасит их бесконечную ипотеку. Их работа – это не «брак по расчету». Они лишь должны найти дело по своей душе и уму. И, на мой взгляд, именно это, а не наличие колдунов и джиннов, делает «Понедельник начинается в субботу» по-настоящему волшебным.

Повесть «Понедельник начинается в субботу» позволяет совершенно иначе взглянуть на труд и его место в жизни человека. И пусть в НИИЧАВО нашлось место и сумасшедшему администратору, и халтурщикам, и балаболам, в сравнении с культом тунеядства и повсеместной дегенерации, распространенными нарушениями трудового законодательства, наплевательского отношения к работникам, и тяжелой экономической ситуации эти их штучные проблемы, над которыми иронизируют Стругацкие, кажутся пустяковыми.

Конечно, тема любви к работе в повести далеко не единственная. Есть там и интересные размышления по поводу восприятия будущего. Эксперимент профессора Выбегалло – размышления на тему потребительства и отсутствия его связи с умом или развитостью. И даже, ни много ни мало, вопрос о смысле жизни! Поэтому эту книгу можно прочитать не один и не два раза, обнаруживая все новые и новые темы. И это уже не говоря о всякого рода отсылках и пасхалках, которые в данном произведении водятся в невероятном изобилии. Но для меня «Понедельник начинается в субботу» навсегда останется историей о человеке, который удачно устроился на работу. =)