Метка: Литература

Существуют настолько знаменитые персоны, что если ты даже издалека «не нюхал» их творчества, у тебя все равно есть готовый набор стереотипов и уровень ожиданий. Я была уверена, что Энгельс – это что-то заумное и нудное. Но так как его работа (тут уж, наверное, никто не поспорит) повлияла на историю нашей страны (и не только), я решила попробовать. И вместо «бу-бу-бу…диалектика…бу-бу-бу…империализм …» к своему приятному удивлению столкнулась с очень живым повествованием об очень интересных вещах. О каких именно – ясно из названия. =)

Книга «Происхождение семьи…» — довольно небольшая по объему. Мой экземпляр – вообще «карманный». Но в этот скромный объем Ф. Энгельс сумел уместить достаточно подробный исторический экскурс в развитие семейных и правовых отношений человечества. И анализ этих изменений, конечно, невольно идет под экономическим углом. Именно через экономические отношения, формы наследования и собственности Энгельс объясняет устанавливающиеся отношения между людьми. И делает это, надо признаться, очень убедительно. Эта книга для меня стала способом не только обогатить свой культурный багаж и узнать больше об истории, но и взглянуть под новым углом на привычные вещи.

Обозначения «отец», «ребенок», «брат», «сестра» — не какие-то лишь почетные звания, они влекут за собой вполне определенные, весьма серьезные взаимные обязательства, совокупность которых составляет существенную часть общественного строя этих народов.

Приготовьтесь к удивительному путешествию в мир разнообразных форм супружества. =) Не знаю, может, это лично я что-то упустила на уроках истории, но до знакомства с этой книгой из всех форм брака я знала только про моногамию и многоженство (ну, может, еще про «шведскую семью», но это же юридически не признается). А оказывается, наши предки были гораздо свободнее в своих половых связях. Тут вам интересные истории про групповой брак, пуналуальную семью (групповой брак между группой сестер или братьев и группой мужчин или женщин, не являющихся их родственниками и именующих друг друга «пуналуа» или «компаньон»), парная семья… В общем, мне это все показалось удивительным и дико интересным.

Стоит заметить, что автор об этом пишет легко и остроумно, и без какой-либо тени ханжества или осуждения. Наоборот, он неоднократно заостряет внимание на том, что ханжество в этом вопросе вообще не уместно. И даже позволяет себе иронизировать по этому поводу.

…И если строгая моногамия является вершиной всяческой добродетели, то пальма первенства по праву принадлежит ленточной глисте, которая в каждом из своих 50-200 проглоттид, или члеников тела, имеет полный женский и мужской половой аппарат и всю свою жизнь только и делает, что в каждом из этих члеников совокупляется сама с собой.

Молодой Ф. Энгельс

Вообще, признаюсь, от языка Энгельса я просто в восторге. Даже довольно сложные вещи он излагает очень просто и понятно, местами даже поэтично. А некоторые его остроумные и ироничные замечания, заставили меня искренне посмеяться. Как вам, например, такое:

В католических странах родители по-прежнему подыскивают юному буржуазному сынку подходящую жену, и, разумеется, результатом этого является наиболее полное развитие присущего моногамии противоречия: пышный расцвет гетеризма со стороны мужа, пышный расцвет супружеской неверности со стороны жены. Католическая церковь, надо думать, отменила развод, лишь убедившись, что против супружеской неверности, как против смерти, нет никаких средств.

В книге достаточно подробно излагается и «женский вопрос». Энгельсу удалось достаточно четко описать процесс закрепощения женщины и превращение ее из свободной общественной единицы в собственность своего мужа, вещь. Причем, что для меня стала удивительным открытием, что вопрос был не просто в абстрактной традиции или религии, а во вполне конкретном социально-экономическом процессе. Энгельс очень четко описывает изменения в форме наследования и частной собственности, которые многие века назад привели к тому, что определенные, очень важные для общины материальные блага оказались в руках мужчин, наследование начало вестись по мужской линии, а формирование моногамного брака с повышенными требованиями к женщине стали следствием необходимости иметь достоверного сына-наследника. Личный плюс от меня автору за неподдельное сочувствие, с которым он пишет об этом.

Как показало все наше изложение, своеобразие прогресса, который проявляется в этой последовательной смене форм, заключается в том, что половой свободы, присущей групповому браку, все более и более лишаются женщины, но не мужчины. … То, что со стороны женщины считается преступлением и влечет за собой тяжелые правовые и общественные последствия, для мужчины считается чем-то почетным или, в худшем случае, незначительным моральным пятном, которое носят с удовольствием.

 

Жена как источник «гарантированных наследников», государство как защитник частной собственности – эти и многие другие истории в отдельных культурных срезах жизни человечества от древних времен до относительной современности. При этом автор снабжает текст не только своим взглядом, но и отсылками ко многим другим авторам. Бонус – множество действительно интересных и необычных исторических фактов, которые встречаются на пути повествования.

У Еврипида жена обозначается словом «oikurema» как вещь для присмотра за хозяйством (слово это среднего рода), и для афинянина она действительно была, помимо деторождения, не чем иным, как старшей служанкой. Муж занимался своими гимнастическими упражнениями, своими общественными делами, от участия в которых жена была отстранена; он, кроме того, имел еще часто к своим услугам рабынь, а в период расцвета Афин – широко распространенную и во всяком случае находившуюся под покровительством государства проституцию.

Но главный вопрос, к которому Ф. Энгельс движется через всю (или почти всю) историю человеческих взаимоотношений, заключается в том, что же все-таки нужно сделать, чтобы все это – социальное расслоение, диктатура капитала, эксплуатация одних людей другими и даже браки не по любви – прекратилось? И ответ он, конечно, находит. И доводит его до читателя в этом произведении, на мой взгляд, весьма ненавязчиво – так что у меня осталось впечатление об этой книге, в первую очередь, как о научно-популярном издании, а не как об «агитке», как можно было бы предположить.

В общем, рекомендую смело. Книга читается легко, расширяет представления о мире и заставляет задуматься.

Так что «люди Полудня» (прекрасное название, придуманное братьями-фантастами для общества будущего) – это те же интеллигенты-шестидесятники, пусть и слегка идеализированные. Их кредо в повести «Трудно быть богом» выражает «высокоучёный доктор Будах»: «Сделай так, чтобы больше всего люди любили труд и знание, чтобы труд и знание стали единственным смыслом их жизни!».

Вообще, «доктор», «учитель» – для Стругацких тех лет понятия почти священные. В повести «Парень из преисподней» (1974) главный герой вдруг видит в образе простого военного врача целый мир будущего: «Что в нём было? Старенький, немощный, грязный… А Гаг почему-то увидел перед собой залитые солнцем комнаты, огромных, красивых, чистых людей в комбинезонах и пёстрых рубашках… Это было словно наваждение».

Ещё одна характернейшая черта ранних Стругацких – страстная вера в науку, в силу знания, в технический и социальный прогресс. Какими, например, смешными и беспомощными предстают все сказочные и мифологические создания под увеличительным стеклом современной науки в повести «Понедельник начинается в субботу» (1965 )! Что томящийся под арестом Кощей Бессмертный, что какие-нибудь гекатонхейры – «сторукие и пятидесятиголовые братцы-близнецы, первенцы Неба и Земли». Кстати, главный герой этой повести Александр Привалов – программист. Не самая распространённая для середины 60-х годов профессия. Даже в такой мелочи фантасты смотрели в будущее…
Но хочется спросить: как же так – почему в начале 60-х Стругацкие так хорошо, глубоко и ясно видели прошлое и будущее, и куда всё это делось потом? Причина тому видится простой: в 60-е годы советская интеллигенция, особенно техническая (герои «Понедельника начинается в субботу»), ещё стояла на самом гребне исторической волны, ещё чувствовала за своей спиной сильный и свежий ветер революции, который дул в её паруса. Ну, и выразители чаяний и мыслей этой интеллигенции – братья Стругацие, естественно, с этой высоты и видели всё широко и далеко, во все края света. А к 90-м годам интеллигенты шажок за шажком спустилась в историческую рытвину, низину, яму, овраг, и их былая дальнозоркость стремительно растаяла. Талант Стругацких, их умение ярко и выпукло изображать реальность никуда не пропали, – да вот только окружающая их социальная реальность поменялась. И взгляд писателей, увы, упёрся в стенку исторического оврага прямо перед их глазами. Её они и стали мастерски изображать (как в последних романах Бориса Стругацкого – С. Витицкого – «Поиск предназначения» и «Бессильные мира сего»).

Ну, мыслимо ли такое представить в 60-е – чтобы глава правительства Егор Гайдар называл учителей и врачей (тех самых врачей, которых почти боготворили ранние Стругацкие!) «иждивенцами» – и преспокойно оставался при этом интеллигентским кумиром и пророком? Увы, интеллигенция отреклась от собственных идеалов 60-х годов – «труда и знания» – высмеяла их и забыла. Превознесла вместо них идеалы «рынка», «свободного предпринимательства», то есть идеалы «серых» лавочников из «Трудно быть богом». Так стоит ли после этого удивляться нынешнему триумфу клерикалов? «Там, где торжествует серость, к власти всегда приходят чёрные. Эх, историки, хвостом вас по голове…»
Эпоха веры в науку кончилась – что не могло не сказаться и на литературе. На смену научной фантастике пришла сказочная фэнтези – гномы, эльфы и тролли поползли изо всех щелей. Но тем самым интеллигенция, увы, подписала и свой собственный социальный приговор. Ибо если наука и техника — это «отстой», то заслуживает ли уважения социальная группа, которая этим «отстоем» занимается?

Кстати, одна из характерных вещей ранних Стругацких – повесть «Хищные вещи века» (1965). В ней они избрали своей главной мишенью «идеалы» потребительства. Типичная сценка из повести:
«Двое молоденьких девчушек щебетали сущую ерунду, выбирая и примеряя блузки. «Фонит», – пищала одна. Другая прикладывая блузку так и этак, отвечала: «Чушики, чушики, и совсем не фонит». – «Возле шеи фонит». – «Чушики!» – «И крестик не переливается…» … Им было лет по шестнадцати, глаза у них были как у котят – синенькие и пустенькие.
– Чушики, – твёрдо сказал я. – Не фонит и переливается.
– А около шеи? – Спросила та, что примеряла.
– Около шеи просто шедевр.
– Чушики, – нерешительно возразила вторая девочка.
– Ну, давай другую посмотрим, – миролюбиво предложила первая. – Вот эту.
– Вот эту лучше, серебристую, растопырочкой.»
Речь в повести идёт именно о западном, буржуазном потребительстве. Борис Стругацкий потом вспоминал: «Хищные вещи века» дали на предисловие Ефремову. Позвонил мне старик, попросил зайти. И вот что он мне сказал… Мир, нами описанный, настолько ярок и страшен, что не оставляет никакой надежды на что-либо хорошее для человечества. Это не советская фантастика, а западная, с ужасом и горечью перед будущим.»
Ефремов написал предисловие к книге:
«Исходя из реальных тенденций современного буржуазного общества и более всего из свойства его идеологии разлагать души людей, воспитывать отупелых потребителей, ищущих во всём широком мире только сытости и наслаждения, Стругацкие создают модель воображаемой страны, где многое условно, где люди живут, не задумываясь о завтрашнем дне, о куске хлеба. Люди в этой стране имеют всё – еду, одежду, развлечения – и тем не менее опускаются до состояния наслаждающегося животного, лучшие из них мучаются и погибают. Такая картина не случайна. Наиболее ошеломляющим представляется писателям разлагающее действие буржуазной идеологии, которое наблюдается сейчас, в настоящее время в капиталистических странах с наиболее высоким материальным уровнем жизни. Люди там, лишённые высоких идеалов, большой цели в жизни, низводятся до уровня обывателей. Повесть А. и Б. Стругацких насыщена ненавистью к подобному благополучию, достигнутому ценой измельчания идей, чувств, человеческой личности. Ему противопоставляется уверенность в первостепенной ценности и победе духовных идеалов коммунизма.»

Более чем актуально звучит сегодня и эпиграф ко всей повести: «Есть лишь одна проблема – одна – единственная в мире – вернуть людям духовное содержание, духовные заботы…» (Антуан Де Сент-Экзюпери).

А главная мысль «Второго нашествия марсиан» (1966), выраженная самим Борисом Стругацким: «Человечество не надо завоёвывать – его можно без особого труда просто купить».
Не странно ли, что писатели, так ярко обличившие потребительство в «Хищных вещах века» и «Втором нашествии марсиан», потом сами фактически склонились на сторону этой убогой идеологии? Нет, не странно, ибо они это сделали не сами по себе, а, увы, вместе со всей или почти всей советской интеллигенцией… [В «Комментариях к пройдённому» Борис Стругацкий так оправдывал итоговый выбор мира «Хищных вещей…»: «Мы поняли, что этот мир, конечно, не добр, не светел и не прекрасен, но и не безнадёжен в то же время, — он способен к развитию. Он похож на дурно воспитанного подростка, со всеми его плюсами и минусами. И уж во всяком случае, среди всех придуманных миров он кажется нам наиболее ВЕРОЯТНЫМ. Мир Полудня, скорее всего, недостижим, мир «1984», слава богу, остался уже, пожалуй, позади, а вот мир «хищных вещей» — это, похоже, как раз то, что ждет нас «за поворотом, в глубине». И надо быть к этому готовым». Заметим, как эта оценка —»не безнадёжен… способен к развитию…» — диаметрально разошлась в итоге с оценкой Ивана Ефремова: «не оставляет никакой надежды на что-либо хорошее для человечества»].

Одна из ключевых фигур для понимания произошедшего перелома – дон Румата из «Трудно быть богом» (1964). Конечно, он тоже срисован с современников авторов – только чуть более поздней генерации, чем энтузиасты-технократы «Понедельника…». Румата – типичный «размагниченный интеллигент» (как говорили в 20-е годы). Не знаю уж, так ли замышляли авторы, но книжка выходит блестящим разоблачением Руматы, ни к чему не годного, несущего окружающим, кто имеет несчастье с ним встретиться и оказаться под его «покровительством и защитой», одни только несчастья и смерть, [от его возлюбленной Киры до мальчишки-принца, которого Румате поручено охранять в ночь переворота. Особенно показательно, как удовлетворённо улыбается дон Рэба, заслышав, что Румата будет охранять покои принца. Дон Рэба отлично знает, что вернейший способ отправить опасного для него наследника на тот свет – поручить его охрану такому самовлюблённому павлину Гамлету, как дон Румата! В решающий момент: «Ворвался полуодетый, сизый от ужаса человек, схватил Румату за отвороты камзола и закричал трясясь: «Где принц?.. Спасайте принца!». Это был министр двора, человек глупый и крайне преданный. Оттолкнув Румату, он кинулся в спальню принца.» Как видим, «человек глупый» оказался в тысячу раз более на своём месте, нежели умнейший дон Румата. «Когда его тащили мимо раскрытой двери спальни, он успел увидеть министра двора, приколотого к стене копьём, и ворох окровавленных простынь на кровати. «Так это переворот! — подумал он. — Бедный мальчик…»].
Хотя в том же произведении можно найти и вполне образцового героя. Но это, конечно, совсем не дон Румата, а мятежник Арата Красивый (он же – Арата Горбатый). «Это был профессиональный бунтовщик, мститель божьей милостью, в средние века фигура довольно редкая. Таких щук рождает иногда историческая эволюция и запускает в социальные омуты, чтобы не дремали жирные караси, пожирающие придонный планктон…» Да, Арата наивен, но его наивность стоит дороже, чем бессильная и бесполезная старческая премудрость Руматы. В сущности, это признает и сам Румата: «Арата явно превосходил его в чём-то… Мы бесконечно сильнее Араты в нашем царстве добра и бесконечно слабее Араты в его царстве зла… Арата был здесь единственным человеком, к которому Румата не испытывал ни ненависти, ни жалости, и в своих горячечных снах землянина… он часто видел себя именно таким вот Аратой, прошедшим все ады Вселенной и получившим за это высокое право убивать убийц, пытать палачей и предавать предателей…»
Арата точно знает, чего хочет, и уверенно говорит: «Не пройдёт и года, как арканарский люд полезет из своих щелей с топорами – драться на улицах. И поведу их я, чтобы они били тех, кого надо, а не друг друга и всех подряд… Я выжгу золочёную сволочь, как клопов, всех до одного, весь их проклятый род до двенадцатого потомка. Я сотру с лица земли их крепости. Я сожгу их армии и всех, кто будет защищать их и поддерживать». И ведь в конце концов Румате приходится последовать совету того же Араты: «Просто обнажите ваши мечи и встаньте во главе нас». Только слишком поздно, чтобы что-то исправить… [Жаль, у братьев АБС уже не спросишь, где они среди «лучших своих современников» нашли Арату. Очень интересно было бы увидеть такого человека среди советской реальности 60-х годов…].

Довольно точно о Румате говорит другой герой произведения:
– В каждом из нас благородный подонок борется с коммунаром. И всё вокруг помогает подонку, а коммунар один-одинёшенек – до Земли тысяча лет и тысяча парсеков. Вот так-то… Останемся коммунарами.

Эти слова вполне применимы и к советской интеллигенции в целом: в ней ведь тоже с 60-х до 90-х «благородный подонок боролся с коммунаром». И первый, к сожалению, в конце концов взял верх, одолел, ибо «всё вокруг помогало подонку», а мир Полудня был слишком далеко… Интеллигенцию с её красными и антифашистскими шестидесятническими идеалами не потребовалось побеждать и завоёвывать в открытом бою: её оказалось можно без особого труда просто купить.

Конечно, в наступающем новом средневековье (пусть даже это средневековье и носит отчасти опереточный характер), с господством «чёрных» и «золочёной сволочи», дон Румата с его интеллигентской надломленностью и неспособностью к действию – вовсе не борец и не помощник. А вот Арата – да… Как и сами ранние Стругацкие с их верой в науку, «труд и знание», в антифашизм, в «мир Полудня». Их совсем не стоит предавать забвению или сбрасывать со счетов, ибо они и сейчас остаются на стороне Будущего.»

P. S. Я уже как-то цитировал, но, думаю, не будет большого греха ещё раз привести стихи Александра Зимбовского, перекликающиеся с темой вышеприведённой статьи.

ЛЕГЕНДА О РУМАТЕ

Ты ясен, если не погас,
Светла твоя дорога,
Ты тень, легенда звёздных трасс,
Ты вовсе не был богом.

Тебя призвал и породил,
Великий вождь Арата,
Вот он взаправду богом был,
Всех нищих, всех распятых.

Всех, умирающих в цепях,
Всех, кто готов сразиться,
Всех королей полночный страх,
Скиталец, тень, убийца.

Он шёл, когда идти нет сил,
Он без пощады резал,
Он пойман был, он схвачен был
И заключён в железа.

И умирая на камнях,
И всё о боли зная,
Он смог создать тебя как знак —
Что будет жизнь иная!

Маленькие, нудные людишки
Ходят по земле моей отчизны,
Ходят и — уныло ищут места,
Где бы можно спрятаться от жизни.

Все хотят дешевенького счастья,
Сытости, удобств и тишины.
Ходят и — всё жалуются, стонут,
Серенькие трусы и лгуны.

Маленькие, краденые мысли…
Модные, красивые словечки…
Ползают тихонько с краю жизни
Тусклые, как тени, человечки.

В классических сюжетах «1984» или «Эквилибриума» мощное тоталитарное государство диктует подданным не только политическую повестку, но и сам образ мыслей. «Спокоен среди бурь» предлагает непривычную для канонов жанра трактовку. В книге Коваленко тоталитарным «хозяином» выступает само общество и его культура. Тема «общества потребления» сразу направляет нас к идеям Герберта Маркузе, изложенных в «Одномерном человеке», где тоталитарным является позднее капиталистическое общество, зацикленное на постоянном потреблении. При этом Коваленко не скатывается в откровенную идеализацию прошлого, подчёркивая некоторые достижения описываемого порядка. В его книге переплетаются несколько жанров: от мелодрамы до весьма суровой драмы в псевдодокументалистском стиле. Любовная линия одного из героев не является двигателем сюжета, она лишь помогает раскрыть особенности мрачного мира будущего, мира, где часть людей стала рабами своих желаний, в то время как другие не знают, как смогут пережить ближайшую зиму.

Разные персонажи данного произведения олицетворяют различные социальные группы, раскрывают их маленькие миры на фоне мрачного образа будущего, описанного автором. Особенно хочется отметить научный мир, наиболее близкий автору в связи с его научной работой в рамках обучения в СПбГУ. В книге мир науки представляет старый преподаватель, пишущий работы и участвующий в дискуссиях по философии в то время, когда практически никто не проявляет к нему интереса. Отчасти этот образ может характеризовать и нашу жизнь, когда учёные и преподаватели вынуждены работать за копейки при полном безразличии государства к научной и образовательной сферам.

Безусловно, в книге присутствует большое количество отсылок к современной культуре, начиная от бесконечных фильмов-конвейеров до чрезмерной зависимости населения от гаджетов. Однако, присутствуют и отсылки, заметные далеко не сразу, что лишь подогревает интерес к столь редкой в наше время тематике. Сама книга не даёт ответов на поставленные ею вопросы, она заставляет искать их самостоятельно. Как выразился в коротком описании Борис Кагарлицкий: «Никакого хорошего конца и выхода автор не предлагает: его должны искать сами читатели в реальной жизни».

Автор — Сергей Ребров

И подобно тому как Голем в ту же самую секунду становится глиняным истуканом, если тайные знаки жизни извлекались из его рта, так и все эти люди,  думалось мне, должны были мгновенно падать замертво, если у одного из головы исчезали его жалкие понятия, мелочные заботы, может быть, нелепые привычки, а у другого и вовсе испарялась смутная надежда на что-то совершенно расплывчатое и шаткое.

События книги разворачиваются в Праге, в еврейском квартале. Резчик камей и реставратор Атанасиус Пернат оказывается в центре клубка странных происшествий. С одной стороны, перед ним раскрывается сложная человеческая драма, объединяющая сразу нескольких абсолютно разных людей и включающая в себя все необходимое: кучу денег, покинутое дитя, любовную измену, кровную месть, интриги, воровство и даже убийство. Причем участники этой драмы с разных сторон тянут бедного Перната в свои разборки, и он всем искренне сочувствует и пытается хоть чем-то помочь. С другой стороны, у самого Атанасиуса есть свои проблемы: во-первых, он абсолютно не помнит своего прошлого, а во-вторых, с ним происходит череда мистических событий, которые очень остро им воспринимаются и тревожат его израненную душу. Если сказать прямо и грубо, то на протяжении всей книги Пернат ловит галлюцинации / видения, видит пророческие и символические сны, мучается предчувствиями, а также много говорит с окружающими о духовности, чудесах, боге, предназначении, и всем в таком роде. Все это плотно переплетено между собой и насыщено мистицизмом и психологизмом под самую крышечку.

Повествование во многом опирается на Пражские легенды, первая из которых — история о големе, то есть искусственном человеке, созданном когда-то одним раввином, знавшим Каббалу. Голем оживал, когда в рот ему помещалась табличка с волшебными символами, и служил раввину: выполнял черную работу и звонил в колокола. Кстати, именно благодаря этому роману легенда о големе приобрела широкую известность. Упоминаются там и другие таинственные истории Чешской столицы.

Я находился на Гольдмастергассе, где когда-то средневековые алхимики плавили философский камень и насыщали ядом лунные лучи.

Городские легенды главному герою рассказывает группа его друзей, что весьма кстати, ведь Пернат повсюду то видит отсылки к этим мифам, то сам становится их участником.

Если говорить об интеллектуально-духовном наполнении романа, то чувства у меня двоякие. С одной стороны, порой было очень интересно увидеть закономерности в каких-то событиях, таинственные символы в сюжете, всякие отсылки, намеки и прочее. Цикличный сюжет с камнем в виде сала, связанность всех событий с луной, упоминающейся в первых строках, названии кульминации и в форме аллегорической фигуры гермафродита, чей образ преследует главного героя, сравнение букв еврейского алфавита с колодой карт для игры в таро — интересные детали.  Но лично для меня уровень пафоса порой был чересчур высоковат.

Любая вещь на земле не что иное, как вечный символ, воплощенный в прахе!

Или вот, другой чудесный пример уровня одухотворенности этого произведения:

Но я не позволю дурачить себя научным знанием, высшая цель которого украшать «зал ожидания», вместо того чтобы его разрушить.

В книге есть священник, дочь священника, герой, которому все время видится какая-то мистическая дичь — кто угодно! Но автор вкладывает это изречение в уста медика (если быть дотошным, то конкретно эту фразу он написал в письме к главному герою). Я не знаю, как там у них было в начале XX века, но мне бы очень хотелось, чтобы медик все-таки потрудился хоть немного «подурачить» себя научным знанием, и делал свою работу — помогал людям задерживаться в «зале ожидания». Короче, вы поняли…

А еще (и даже в первую очередь) роман изобилует размышлениями на тему человека без души, души без человека, множественности души, которую еще только предстоит объединить, чтобы достичь бессмертия… Имеют место быть копания не только в душе, но и в голове — некоторые вещи в книге кажутся символами даже не литературными, а психоаналитическими: забытое прошлое и комната без входа, в которой скрывается голем… Экспрессионизм, символизм, мифологизм… Вы будете просто утопать в этом!

В целом, думаю, если бы я с пеной у рта доказывала, что я прям все-все поняла, все символы узрела, весь этот безумный клубок смыслов размотала и заодно открыла в себе Истину и третий глаз, наверняка собрала бы пару-тройку десятков одобряющих комментариев. Но, к сожалению, это не так. Признаюсь, что книга давалась мне тяжело, местами показалась излишне перегруженной. Но в целом это занимательная тренировка — как в спортзале: пришлось помучиться, после кое-что даже болело, но ты понимаешь, что это приносит тебе пользу. Если вы, конечно, не из тех, кто успевает с легкостью прочесть за завтраком, например, «Замок» Кафки.

Густав Майринк

Отдельного внимания стоит язык произведения. Густав Майринк в этом плане, наверное, самый одновременно впечатляющий и заковыристый автор из всех, кого я когда-либо читала! Метафоры, аллегории, одушевления? Супер! Но так может каждый. А как насчет аллегории на аллегорию? Это совершенно другой уровень! Короче, собираясь прочесть «Голема» нужно быть готовым продираться не только через тьму тьмущую смыслов, но и через густой, заваленный буреломом лес всех мыслимых средств языковой выразительности.

 

Все камни, что когда-то играли роль в моей жизни внезапно всплывают вокруг меня.

Одни неуклюже бьются, чтобы выкарабкаться с отмели к свету, спасаясь от набегающей волны, словно крупные — под свет сланца — раки-отшельники, им так хочется привлечь к себе мое внимание и поведать мне о безмерно важных вещах.

 

Но фитиль не загорался, и из тлеющей искорки ничего не получалось: хилый язычок пламени не способен был ни погаснуть, ни вспыхнуть, и когда наконец он завоевал право на чахлое существование, все же продолжал оставаться тусклым, как желтый испачканный грошик.

Роман «Голем» — произведение достаточно атмосферное. Честно говоря, приобретая книгу, я думала, что оно погрузит меня в атмосферу старой Праги — просто волшебного и горячо мною любимого города. Но на деле Густав Майринк показывает читателю не Прагу и даже не какой-то другой город, а совершенно иной мир. Параллельную вселенную, где тяготы жизни, нищета, грязь и унижение переплетены с чем-то фантастическим, ирреальным и даже божественным. Там все иначе, все не то, чем кажется, и наполнено иными смыслами (а иногда даже несколькими сразу).

Итак, подвожу итог. Роман «Голем» — произведение очень необычное и глубокое. Для чтения в метро и просто расслабленного отдыха не годится — слишком сложный язык, слишком много смысловых деталей, которые нужно улавливать и трактовать. И если вы все-таки решитесь прочесть его, мне кажется, скорее всего, у вас будет два варианта: либо этот немыслимый микс из драм, психоанализа, легенд и религии произведет на вас неизгладимое впечатление и вы откроете для себя множество новых удивительных идей; или по прочтению скажете «Нифига себе мужика-то плющило!».

Если вы уже прочли эту книгу, пожалуйста, поделитесь в комментариях — вам-то она как?

События серии разворачиваются в старом и мрачном Лондоне. Примерно начало XX века: есть автомобили, электричество, телефония, но нет телевидения, радиовещания, не говоря уже об интернете. В описываемом мире есть всего одно фантастическое допущение, которое при этом полностью подчиняет себе все и наполняет привычный мир множеством необычных деталей. Это допущение — существование призраков.

Проблема — так именуется в серии внезапно возникшее нашествие Гостей с того света. Это явление охватило Британию относительно недавно, но сильно повлияло на жизни людей. Призраки в этом мире не просто пугающие полупрозрачные видения, а существа, несущие вполне реальную угрозу, способные причинить вред и убить. Призраки делятся на разные типы и категории в зависимости от характера поведения и уровня угрозы. Самые слабые лишь пугают и легко изгоняются, более сильные способны подчинять волю человека и выкидывать разные фокусы. А уж если несколько призраков объединились…

Значительные силы человечество тратит на борьбу с призраками, выявление и уничтожение их источников (предметов и мест, через которые призраки проникают в этот мир, так как при жизни они были эмоционально связаны с этими объектами или местами). Этими опасными делами занимаются специально подготовленные люди — оперативники из агентств парапсихологических расследований. Они бесстрашно рискуют своими жизнями, сражаясь с Гостями с того света, выискивая и уничтожая источники, даря мрачному городу долгожданную безопасность.

«Локвуд и компания» — это название самого маленького в Лондоне агентства паранормальных расследований, состоящего всего из трёх человек: обаятельного и скрытного Энтони Локвуда — основателя и руководителя; пухленького и в меру неуклюжего Джорджа Каббинса — неутомимого искателя истины, исследователя библиотек и архивов; и Карлайл — недавно нанявшейся в агентство оперативницей, от лица которой ведётся повествование. Одной из отличительных черт детско-подростковой литературы являются юные персонажи. И оперативники «Локвуд и компания», несмотря на свою независимость (личную, деловую, финансовую) и крайне опасную работу- несовершеннолетние. Всем персонажам примерно 13-15 лет (я не смогла найти в книгах точную цифру, но по моим ощущениям их возраст находится в этом интервале).

 

 

 

Автор книги дает юному возрасту своих героев очень интересное логическое обоснование: все оперативники в существующих парапсихологических агентствах — несовершеннолетние. Ведь чтобы выявлять источники, нужно быть медиумом, то есть обладать даром видеть / слышать / чувствовать присутствие призраков. А такие таланты проявляются у детей и подростков и пропадают по мере взросления.

В описанном Джонатаном Страудом мире дети ежедневно подвергают себя опасности на благо общества, а взрослея, теряют талант и оказываются никому не нужны. Лучшая участь — стать взрослым-руководителем группы юных оперативников и обучать их, опираясь на прежний опыт. Автор мог бы по-радужному описывать «веселые» приключения смелых и независимых детишек, опуская мрачные детали, приближающие картину к реальности. Но Страуд, как всегда, беспощаден (как всегда — это из моего опыта прочтения его трилогии «Бартимеус», где все было там мрачно и страшно, что у меня сердце разрывалось, что говорить о юных читателях, на которых ориентируется автор). Автор насыщает повествование деталями, которые дают нам понять: все очень серьезно. Мы видим старого оперативника, у которого за годы работы настолько расшатались нервы, что с возрастом, утратив дар видеть призраков, он потерял еще и остатки рассудка, превратившись в нечто жалкое и опасное для себя и окружающих. Мы встречаемся с молодым человеком, который агрессивно ведет себя, но в минуту слабости признается — его дар притупился, и ему очень страшно признавать горькую правду — очень скоро его карьере, а значит и жизни, придет конец.  Ведь для оперативника карьера и работа — и есть вся их жизнь. Автор не скупится на детали, не жалея своих читателей, не смягчая углы. Благодаря тому мир кажется значительно глубже и правдоподобнее.

Джонатан Страуд вообще мастер создавать атмосферу. Он делает все, чтобы создаваемый им мир выглядел логично и естественно, и при этом не терял в «зрелищности». Он потрясающе описывает локации, так что все эти мрачные особняки с широкими лестницами и темными коридорами, узкие улицы с тусклыми фонарями, гиблые болота — все оживает перед глазами читателя.  Мир Страуда очень похож на наш, но помимо мистической мрачности он насыщен любопытными деталями, которые, с одной стороны, разительно отличают его от привычной действительности, а с другой — добавляют происходящим событиям логики и убедительности. Например, призраки боятся железа, серебра, света и проточной воды (видимо, автор черпал вдохновение в существующих суевериях и мифах о привидениях). Поэтому в описанном мире изобретено множество необычных устройств и методов для того, чтобы обезопаситься от призраков. Например, многие дома «обводят» полосой из металлической брусчатки, а иногда и желобками с проточной водой, вдоль улиц по вечерам зажигают Призрак-лампы —  электрические фонари, призванные отгонять Гостей ярким белым светом. Эти мелкие, но важные, детали плотно вплетены в тело произведения, создавая ощущение реального присутствия Проблемы и отчаяния, с которым люди пытаются защитить себя от нее. Благодаря этому мир Страуда — загадочный, мрачноватый и таинственный становится почти осязаемым.

Сюжет, как того и требует жанр, очень лихой и динамичный. «Локвуд и компания» — это мистический детектив:  одна книга — одно крупное расследование, плюс несколько попутных ситуаций и перипетий, плотно сплетенных в один сложный и очень интересный сюжет. Вторая книга является также логическим продолжением первой: в ней появляются отсылки к событиям предыдущей части и маленькие таинственные намеки, постепенно вырисовывающие картину общего сюжета — некоего грандиозного секрета, который героям предстоит раскрыть в конце. Загадки, боевые столкновения с привидениями, бытовые трудности, личные проблемы, дружба, взаимовыручка — все в идеальном балансе, чтобы подарить читателю максимум удовольствия.

Персонажи у Страуда тоже живые, настоящие. Иногда автор чуть-чуть съезжает в сторону карикатурности, но это только добавляет красок. С гротеском он не перебарщивает, и всегда умеет добавить мрачной реальности: то всплывут какие-то подробности биографии, то случится неожиданное признание. За каждым персонажем чувствуется его длинная персональная история, полная радости и боли, сделавшая его именно таким, каков он есть.

 

«Локвуд и компания» — это, в первую очередь, развлекательная литература. И автор очень добросовестно отнесся к ее созданию: книга читается легко, на одном дыхании, сюжет насыщенный и захватывающий, герои живые, вызывающие желание сопереживать им, а мир создан так скрупулезно, с таким вниманием к деталям, что буквально оживает в голове, и в него хочется возвращаться снова и снова. Да, это всего лишь детские книги, которые помогут приятно скоротать время, например, в метро или поезде. Но за простыми и веселыми историями о приведениях кроются вполне серьезные темы: не все дети бывают желанными, не все люди — любимыми, не для всех наступит счастливый конец; о стремлениях к цели — не только благородном, но и маниакальном, не гнушаясь испачкать руки в крови; о жадности и злобе,  и даже о том, что иногда, сколько бы ты ни старался, ты можешь быть обречен — на нищету, одиночество, забвение. А уровень эмоционального напряжения и «мрачняка» местами значительно превосходит ожидания от книги для 13-летних. Впрочем, возможно это мои личные предубеждения относительно детской литературы. =) Как я поняла, Джонатан Страуд считает, что дети не настолько впечатлительная и нежная публика, чтобы с ними нельзя было говорить всерьез, без излишних смягчений. И я не знаю, что там насчет детей, но лично мне его книги доставили огромное удовольствие.

 

 

Действие разворачивается спустя несколько поколений после глобальной катастрофы, получившей название Бедствие. Люди живут в заново отстроенном мире: кормятся сельским хозяйством и ремеслами, подчиняются централизованной власти, ходят в церковь… Уровень развития — примерно средневековый. Из уст в уста передаются рассказы о Прежних людях, которые многое знали и умели, но, например, никто не верит в то, что раньше люди могли летать (для этого ведь нужны крылья!). Никаких технологий от легендарных предков не осталось,только остовы разрушенных домов, откуда местные иногда берут материалы для строительства.

В чем конкретно заключалось Бедствие — никто не в курсе. Но с его последствиями сталкивается каждый. И речь не только об отнятых домах, исчезнувших технологиях и необходимости выживать в усложнившихся условиях. Над человечеством нависла другая угроза, которая была установлена церковью как истинное зло, и активно искореняется добропорядочными верующими гражданами. И в доме главного героя, в большой общей комнате — эпицентре дома, висит табличка с предупреждением всякому: «Не прогляди мутанта».

Речь не о страшны мутантах-людоедах, нет. А о любых отклонениях от общепринятой нормы. В странном мире, описанном Джоном Уиндемом, Норме дано очень четкое канонизированное описание, закрепленное в церковных текстах.

«И Бог создал мужчину по образу своему и подобию. И Бог поведал, что у мужчины будет одно тело, одна голова, две руки и две ноги, что у каждой руки будет два сочленения, и она будет заканчиваться одной кистью, и каждая кисть должна иметь пять пальцев, и на каждом пальце должен быть плоский ноготь».

Отклонения от нормы считаются Богохульствами — преступлениями против Божьего замысла. И с ними тщательно боятся под руководством церкви и действующей власти. Каждый человек, как только рождается, должен пройти процедуру подтверждения нормальности — его осматривает специальный инспектор и по итогам выписывает (или не выписывает) бумагу о том, что младенец соответствует норме и является истинным человеческим существом. Если же ребенок норме не соответствует, то…В прочем, не хочется раскрывать все карты, чтобы не красть у вас драгоценные эмоции, которые вы будете испытывать в процессе прочтения романа.

Многочисленные правила, доводы и примеры были подытожены в этике следующим образом: долг и цель каждого человека в этом мире заключается в том, чтобы неустанно бороться с тем злом, которое принесло нам Бедствие, и прежде всего каждый должен следить за тем, чтобы форма человеческого тела во всем повторяла божественный канон, дабы человеку было позволено, когда придет время, занять свое высокое место в образе Божием.

Главный герой произведения — мальчик по имени Дэвид, который обладает необычным свойством, отличающим его от стальных людей, но визуально незаметным. Он и еще несколько таких же детей живут, зная друг о друге и бережно охраняя свою страшную тайну. А это не очень легко. Например, Дэвида угораздило родиться в самой набожной семье во всей округе. Его отец прославился как яростный борец с отклонениями, он выступает с проповедями, делает все, чтобы его ферма была образцовой по «чистоте» выращиваемых овощей и скота и порой бывает даже более суров и категоричен, чем местные власти. Он действительно делает все, чтобы не проглядеть мутанта. А Дэвид, живущий под самым его носом и полностью находящийся в его власти просто старается сделать все, чтобы сохранить свое маленькое право на жизнь и безопасность. Эмоциональная сложность и напряженность этой ситуации приближают роман «Куколки» к антиутопии. А герои у автора невероятно живые и по-человечески понятные: им невольно начинаешь сопереживать и сострадать.

Роман «Куколки» показывает читателю страшный и жестокий мир, в котором определенные убеждения (или лучше сказать предубеждения?)  в руках церкви и перепуганных обывателей превращаются в оружие, калечащее многие невинные жизни, и разделяющее людей на тех, кто имеет право на жизнь и счастье и тех, кому отказано в праве даже называть себя человеком. Книга захватывает с первых страниц. Она затягивает атмосферой и реалистичностью, необычным сюжетом, постепенно все глубже разворачивающим перед нами картину созданного мира. И вместе с тем «Куколки» поднимают многие важные и острые вопросы. Что в принципе делает человека человеком? Что есть норма? Кто и по какому праву может диктовать, кто человек,а кто нет, и каким стандартам мы должны соответствовать? Эти вопросы лежат в основе многих существовавших ранее и существующих сейчас конфликтов. Основываясь на том, что роман впервые был опубликован в 1955 году, осмелюсь предположить, что на него повлияли события Второй мировой войны, а именно фашистские представления о том, что людей можно делить на «сорта», основываясь на прихоти рождения.

Параллельно с обдумыванием этих острых и актуальных вопросов автор придается фантазии на тему возможной эволюции нашего вида, которая могла бы принципиально изменить человеческое общество.

Прежние Люди тоже считали, что они превыше всех. У них были идеалы, они точно знали, как все в мире должно быть устроено. Все, к чему они стремились, это закрепить все как им удобнее и поддерживать в таком виде. Ну а поскольку их идеи были идеальнее, чем у Господа Бога, то все жили прекрасно. Но, — показал он головой, — не сработало это, парень. Не могло сработать. Они не были последним словом Господа Бога, как им казалось. У Бога нет последнего слова. Если бы было, то Он бы умер. А Он жив. Он так же меняется и растет, как все живое.

Подводя итоги, могу сказать, что книга очень эмоциональная и волнующая. Джон Уиндем умело нагнетает атмосферу и шокирует читателя примерами порой удивительной человеческой жестокости. Но при этом автор оставляет место и для любви, преданности и надежды. Произведение очень легко читается, и оставляет после себя интересные темы для размышления о расизме, национализме и других гонениях на социальные меньшинства, а также открытый вопрос о том, сможет ли человечество когда-нибудь избавиться от этих чудовищных явлений, или для того, чтобы начать понимать друг дуга, нам все-таки придется подождать, пока наш вид перейдет на другую ступень эволюции.

Зона. Что приходит вам на ум, когда вы слышите это слово? Место заключения граждан, где мужики в куполах живут по понятиям? Место, покрытое Wi-Fi? Просто некая местность, выделяющаяся определенной характеристикой?

В произведении «Пикник на обочине» Зона – это территория отчуждения, на которой произошел визит пришельцев. Она — нечто совершенно иное, отличное от остального мира, неизведанное, живущее по своим законам и наполненное совершенно непонятными, неизученными вещами, подавляющее большинство из которых способно тебя убить. Помимо диковинных явлений и биологических форм,  в Зоне находится масса технологических приспособлений (деталей, устройств, отработанных материалов), оставшихся от пришельцев и крайне полезных для развития человеческой науки и техники.

«Все правильно. Городишко наш — дыра. Всегда дырой был и сейчас дыра. Только сейчас, — говорю, — это дыра в будущее. Через эту дыру мы такое в ваш паршивый мир накачаем, что все переменится. Жизнь будет другая, правильная, у каждого будет все, что надо. Вот вам и дыра. Через эту дыру знания идут. А когда знание  будет, мы и богатыми всех сделаем, и к звездам полетим, и куда хочешь доберемся. Вот такая у нас здесь дыра…»

Вокруг этой Зоны естественным образом возникает интерес: строятся научные центры по изучению Зоны и всего, что в ней находится и из нее добывается. А в противовес официальной науке появляются незаконные добыватели всех этих полезных штук. Крепкие, осторожные и внимательные люди, старательно и незаметно ползающие по Зоне с единственной целью – заработать денег. Они знакомы с Зоной, хотя и для большинства вещей и явлений у них свои просторечные названия. Их прогресс в познании Зоны выше, чем у официальной науки, потому что их не сдерживают бумаги, отчетность и прочие условности. Только жажда наживы и стремление выжить руководят ими. Слово, которое авторы ввели для обозначения этих людей, стало одним из самых популярных неологизмов в мире фантастики – сталкеры. Да-да, вся эта нескончаемая череда книг серии «Сталкер» — это «потомки» «Пикника».

Если говорить о сюжете, то мне показалось, что он очень неторопливый, плавный. Его цель — провести читателя сквозь пространство странного мира, чтобы он смог вдоволь ему надивиться, и сквозь время, чтобы он смог увидеть, как этот мир развивается и изменяется. Прогулка, скажем так, пешая. Но оно того стоит. Сцены, явления, персонажи — все тщательно продумано, выверено до грамма. Всего ровно столько, чтобы детально рассмотреть картину этого необычного мира. А он у Стругацких прописан на славу! Он насыщенный, органичный, естественный и прекрасный во всей своей уродливости и жестокости. При этом, во всем происходящем — и в окружающем мире, и в фоновых персонажах, и в мыслях и поступках главных действующих лиц ощущается печаль, отчаяние и разочарование. Психологизма в произведении ровно столько, чтобы остро почувствовать все происходящее, проникнуться ощущением увядания, исходящим от этого странного мира, и искренне сопереживать персонажам.

Шофер попался незнакомый, из новичков, носатый прыщавый малец, один из тех, кто валом валит в Хармонт в последние годы в поисках зубодробительных приключений, несметных богатств, всемирной славы, новой философии, какой-то особенной религии, валили валом, да так и осели шоферами такси, официантами, строительными рабочими, вышибалами в бардаках — алчущие, бесталанные, замученные неясными желаниями, всем на свете недовольные, ужасно разочарованные и убежденные, что здесь их снова обманули.

Персонажи в повести на высоте, что неудивительно. Я вообще воспринимаю Стругацких, как мастеров ковать колоритных и запоминающихся героев. В повести «Пикник на обочине» все персонажи показаны, в первую очередь, с точки зрения Зоны. Как она влияет на их жизнь и чего они от неё хотят. Не обошлось и без общечеловеческих моральных качеств и ценностей. Пожалуй, именно этот вопрос — что делает человека человеком, что допустимо и что — нет, на пути к личному счастью, — главные темы повести. А Зона — это лишь причудливая декорация, созданная для того, чтобы лучше разглядеть со всех сторон героев с разным «нутром». Что касается главного героя, то он все произведение «стоит на весах», и мы рассматриваем его моральный облик не только сквозь призму Зоны и сталкерской жизни, но и тяжелых жизненных ситуаций, в которые герой попадает.

И спойлер, и не спойлер! Мне показалось, что для такого масштабного и красочного произведения концовка вышла какая-то вялая. Все шло с такими нервами, надрывом, а оборвалось хоть и лирично, но без особой эффектности. И меня это несколько разочаровало. Очень интересно узнать чужое мнение на этот счет…

Итог:

Очень рекомендую к прочтению, но настраивайтесь на спокойное и вдумчивое. Местами — странное. Но пронзительное и наводящее на размышления. А после можно будет ознакомиться с легендарной экранизацией Тарковского.  В общем, приятного ознакомления!

 

Про мальчика, у которого была Мечта…

Было это давным-давно… Так давно, что уже никто и не помнит, когда и в каком из Миров точно это происходило…

В одной древней Империи жил мальчик. Жил он в обычной деревне, рядом с обычными людьми. И сам он был совсем обычный — как и его друзья любил поиграть в прятки, салочки, покататься зимой с ледяной горки или поиграть в снежки, летом любил купаться в реке или ходить за грибами, а то и просто полежать на солнышке и подумать о своей жизни…

Только вот в одном он отличался от ребят из деревни — не было у него родителей, они умерли, и мальчик почти совсем их не помнил. Жил он в маленькой хижине со своим стареньким дедушкой, который был уже таким старым, что очень медленно ходил и тихо, очень тихо разговаривал.

Дедушка рассказывал мальчику все, что сам знал о Мире, в котором они жили. Он рассказал ему про Солнце — самое справедливое и бескорыстное на свете. Про то, что оно дарит своё тепло и силу всем людям на свете и каждый день не ленится, а встает и начинает согревать и освещать нашу землю. Рассказал дедушка и про то, что родители мальчика теперь живут высоко в небесах, там где рождаются Звёзды. И каждый день они смотрят на землю и видят всех своих родных — и дедушку, и мальчика, и всех соседей из деревни, и всех, всех, всех. Они слышат о чем мы разговариваем, видят к чему мы стремимся, ощущают то, что мы чувствуем и догадываются о чем мы думаем… И если ты проживешь эту жизнь достойно — то попадешь туда, к ним, на Звёзды, а если будешь недостоин — то попадешь во Тьму и будешь вечно бродить там, ничего не видя, не слыша и не чувствуя… Так рассказывал мальчику дедушка.

Мальчик просыпался очень рано и много трудился целый день. Надо было помогать дедушке. Мальчик носил воду из колодца, колол дрова, топил печку, вместе с дедушкой готовил скромную еду, чаще всего простую похлебку из муки и лепешки. Жили они бедно, как и большинство жителей Империи. Надо сказать, что в те времена Империей управляли Людоеды. Они были очень злые и жадные. И всего им было мало. Как только наступала пора собирать урожай — их солдаты и слуги сразу же приходили в деревню и забирали у жителей и пшеницу, и муку, и мясо, и молоко, и почти все, с такими трудами заработанные деньги. Поэтому мальчик с дедушкой не могли купить себе хорошую еду и одежду, вкусных конфет или пряников, хотя и много трудились — всё забирали себе Людоеды. Они были такие жадные и завистливые, что заботились только о себе и им было наплевать на то, как живут простые люди в Империи — главное, чтобы они могли работать и приносить доход.

Так мальчик и жил в деревне вместе со своим дедушкой. Но у него была Мечта. Каждый вечер, когда дедушка уже ложился спать, мальчик приходил на берег реки и смотрел как садится Солнце. Он просил Солнышко сделать так, чтобы на земле всё было по справедливости, чтобы те люди, кто много и честно работает и честно живет, были счастливы. Чтобы могли радоваться каждому новому дню, открытой и чистой улыбкой встречали бы рассвет и тихой, нежной песней провожали бы Солнце по вечерам. Чтобы люди в его деревне, наконец, смогли построить себе такие дома, где у каждого была бы своя комната, а на крышах вертелись бы разноцветные флюгеры. Чтобы вместо работы на Людоедов и их слуг — папы и мамы могли вечерами играть со своими детьми, ходить с ними в лес или на речку, или просто сидеть дома у теплой печки и петь вместе весёлые песни… Так мальчик разговаривал с Солнцем и делился с ним своей мечтой. Но оно ни разу не ответило ему. «Наверное, у меня очень слабенький голосок и Солнцу его не слышно — иначе бы оно сразу же помогло» — думал мальчик.

Но вот однажды вечером, когда мальчик как всегда сидел у реки и разговаривал с Солнцем, он вдруг услышал голос.
— Я бы с радостью помог тебе милый друг, но увы — такая трудная задача даже мне не по силам. Разреши я присяду рядом с тобой, может, мы вместе что-нибудь и придумаем…
Мальчик поднял глаза и увидел рядом с собой Волшебника — самого вольного человека в Империи, он умел исчезать, растворяясь в воздухе, и Людоеды никак не могли до него добраться.

— Конечно, дедушка Волшебник, садитесь пожалуйста, — сказал мальчик.
— Ты и вправду хочешь всего того, о чем просил у Солнца, малыш?
— Да, дедушка Волшебник, больше всего на свете хочу! Это моя Мечта.
— Хорошая у тебя мечта, настоящая. Только вот осуществится она или нет, зависит ведь совсем не от Солнца…да…
— А от кого же, дедушка Волшебник?
— От тебя, малыш. Только от тебя.
— От меня? Но ведь я такой маленький… и совсем не знаю волшебных заклинаний…
— Это ничего. У тебя есть самое главное, что нужно человеку.
— Что же это, дедушка Волшебник?
— Твоя Мечта. Настоящая Мечта.

И Волшебник поведал мальчику, что если он хочет осуществить свою Настоящую Мечту, то ему придётся пройти три трудных и опасных Пути.
— Расскажи мне о них, дедушка Волшебник. Я очень-очень хочу осуществить свою Мечту!
— Ну слушай, мой маленький друг. Первый Путь — Путь Мысли. Он очень труден. Очень немногим удавалось его пройти на пути к своей мечте.
— В чем же трудность его, дедушка?
— Трудность его в том, малыш, что тебе надо будет думать о своей мечте не просто как о чём-то, чего ты сильно желаешь и хочешь осуществить, а как о том, что уже существует, что уже есть у тебя. Ты должен будешь представить каждую мельчайшую деталь своей Мечты, каждый маленький её кусочек. Потрогать их, послушать, разглядеть…

— Но дедушка Волшебник, я и так уже всё продумал. Вот здесь у реки здорово было бы поставить мельницу, а там на горе — построить просторные и удобные дома с разноцветными флюгерами на крышах, а вот там, у оврага, можно сделать кузню, а вот там вырыть пруд и запустить в него красивых разноцветных рыбок, а вот там…
— Подожди малыш, я вижу Мечта уже проявляется в твоей голове, однако — это еще не все трудности.
— Что же может быть труднее, чем понять, чего же ты хочешь на самом деле?
— Самое трудное, — не забыть, не потерять ни одной детали за пустыми и сиюминутными мыслями, не размазать картинку своей Мечты мгновенными и спонтанными желаниями, не отвлекаться от неё ни на секундочку, думать только о ней…

— Да, дедушка, теперь я понял — это очень трудно. Особенно трудно, когда тебе хочется вкусно поесть, тепло и красиво одеться, хочется согреться зимой и надо искать в лесу дрова, хочется поиграть, помечтать, сделать свою Мечту ещё прекраснее, а надо работать на Людоедов и зарабатывать деньги, чтобы заплатить за воду, воздух, снег, дороги, за право жить в собственной хижине, в которой жили мои родители…А ведь еще надо ухаживать за дедушкой и помогать ему во всём. Да, теперь я понимаю как это трудно… Но я готов на это, потому что по-настоящему хочу осуществить свою Мечту!
— Я рад за тебя, малыш. Тогда слушай про второй Путь. Он еще сложнее первого — немногие из тех прошел Путь Мысли смогли одолеть Путь Слова!

— Путь Слова? Что же трудного в словах, дедушка? Куда уж проще — говори и говори себе — это ведь не дрова колоть, да воду таскать.
— Не скажи, малыш. Мечта твоя — настоящая, — значит много людей должны поверить тебе, должны почувствовать, что Мечта твоя — достойная, человеческая. Что не пустая она внутри, а наполнена она Содержанием, что слышится в ней голос Правды, видится в ней свет Добра, и только тогда твоя Настоящая Мечта станет и их Мечтой. Ведь Настоящую Мечту в одиночку не осуществить.
— Ой, дедушка… а как же я им смогу это все рассказать? Я ведь еще мальчик. Меня и слушать никто не станет. Да и кому нужно счастье для всех, когда себя бы от беды оградить? Наверное, только такому ребёнку как я, мне ведь и терять-то нечего.

— Вот, дружок. И многие так же думают. Только вот в душе своей знают Правду. Знают, что пока не найдут свою Мечту Настоящую не будет в этом Мире им жизни достойной. Знают, но не спешат её искать, потому что боятся потерять то малое, что есть у них здесь — саму возможность знать про Мечту Настоящую и тешить себя мыслью, что она сама их найдет. Только ошибаются они. Те, кто зная про Настоящую Мечту, не ищут её, не идут ей навстречу — смерти своей бояться на самом деле. Потому как думают, что смерть — это страшно. А ведь всем в Мире известно, что коли жил ты достойно — своих не предавал, чужим не продавался, то и попадешь ты на Звёзды далёкие, к родным и близким своим, к роду своему. И будет тебе счастье великое. Только те кто Мечту свою в Мире нашем не ищет — попадают прямо во Тьму вечную и бродят там ничего не видя, не слыша и не чувствуя…

— А как же быть тем людям в Мире нашем, кто Мечту свою не нашел ещё — хоть и искал её, а, дедушка?
— Есть и у них способ достойный к своим на Звёзды отправиться.
— Какой же это способ, дедушка Волшебник?
— А вот коли встретиться им на Пути человек с Мечтой Настоящей — так помочь ему надо осуществить её, только так смогут они к своим на Звёзды подняться. Вот ты такой человек и есть.
— И как же мне дать людям понять, что моя мечта — Настоящая?
— Только словами ты сможешь людям рассказать обо всех своих мыслях, чувствах, о Мечте своей. И если сможешь ты найти слова правильные — то поймут люди, что мечта твоя — Настоящая. Поймут и поверят. И помогут.

— А что же случилось с теми, кто не смог пройти Путь Слова, дедушка Волшебник?
— Им, малыш, очень понравилось всем рассказывать какая у них мечта красивая, какая настоящая и нужная, как они ее любят и мечтают о ней. Так и ходят по Миру и рассказывают всем про мечту свою, да так много и красиво, что и собеседники им уже не всегда нужны. А когда вдруг какой человек им помощь предлагает — так не слышат они его. Слова неправильные подобрали к мечте своей — слова их теперь по кругу и водят… вот так вот… такой опасный Путь Слова, что на всю твою жизнь может в этот круг заманить.

— Да… Страшно мне, дедушка Волшебник. Страшно так, как никогда еще не было, даже когда с Тимом Кривозубом дрался…
— Страх, друг мой, он нам жить помогает. Только тот, кто боится — сможет страх победить и человеком стать, а тот, кому бояться нечего — в нашем Мире постепенно в капусту или морковку там какую превращается.
— Знаю, дедушка, у нас так в деревне Ахмэн-верзила в баклажан превратился… Но ради Мечты своей я готов с любыми страхами бороться!
— Значит, не ошибся я в тебе! Тогда слушай про третий Путь — самый опасный.
— Слушаю, дедушка.
— Третий путь, мой храбрый друг, называют Путь Дела. И его до конца еще никому пройти не удавалось. Вот так вот…
— Почему же так? Ведь дело — это просто — взял и делай, пока не закончишь. Я вот так обычно дрова колю или воду таскаю.
— Да, в быту оно так чаще всего и бывает, но и то не у всех, да и не всегда. Но тут ведь другое Дело — осуществление Настоящей Мечты. Тут часто самые стойкие начинают ломаться.
— А почему, дедушка?
— Потому что, внучек, то, что в нашем Мире получаться начинает, чаще всего совсем непохоже сначала на Мечту. Некрасиво, мало, неудобно, да еще и не всем подряд нравится. Тут-то многие и бросают Дело и начинают искать новую Мечту. Только ведь в нашем Мире за одну жизнь можно только одну Настоящую Мечту найти, да и то не всегда.

— Ну, я то, свою Мечту никогда не брошу!
— Но это еще не все опасности на Пути Дела.
— А что же может быть еще?
— Как только человек начинает осуществлять Мечту Настоящую, как только у него помощники появляются — сразу же те, кто свою Мечту искать не хочет собираются и начинает их Зависть Великая брать. Завидно им, что человек Мечту свою нашел и Делом занят, да еще и люди ему помогать пришли – значит, поверили, а значит и мечта Настоящая. А у них ни мечты, ни дела. Вот и грызет их изнутри червяк такой склизкий и требует отобрать, заполучить себе чужую Мечту — чтобы вроде как самому её осуществить. А в помощники они рядиться не хотят — им другой червяк не позволяет — Высокомерие называется. Он им там нашептывает, что только они достойны осуществить в нашем Мире Настоящую Мечту человеческую. Но вот как только к ним попадает Мечта чужая и Дело — так они её испортят потому, что сами её с рождения не выносили и детальку каждую не продумывали, и какой она быть должна не знают, а Дело они либо развалят всё да и выбросят как игрушку надоевшую, либо на чужие плечи свалят и будут доходы получать. Только вот чужое Дело хорошо никто делать не умеет — потому и главного смысла оно не достигает в чужих руках-то…

— А как же быть-то, дедушка Волшебник, ведь Дело надо делать — Мечту осуществлять. А вдруг и у меня её украдут или отнимут?
— А вот как ты думаешь, малыш, можно ли отнять, или украсть Мечту Настоящую и Дело у человека?
— А ведь верно, дедушка, за Настоящую Мечту человек будет так биться — как ни за что на свете никто и никогда не бился! Не на живот, а на смерть биться будет человек! И отнять у него её не получиться. Можно только убить его вместе с Мечтой Настоящей. Но не отнять её.
— Верно ты усвоил, дружочек мой. Вижу я, понял ты, как труден Путь Дела. Требует он от человека готовности жизнь свою отдать за Мечту Настоящую. Немногие на такое способны.
— Так как же так дедушка — неужели и вправду никто на земле нашей родной еще не смог Мечту свою Настоящую осуществить?
— Много было героев храбрых. Но все они погибли в битве за Настоящую мечту человеческую — никто не выжил, много с ними честных и достойных людей полегло Дело общее защищая… только вот никто еще не смог Мечту человеческую осуществить. Все они теперь на Звёздах, со своими родными, смотрят на нас с Надеждой Великой, и ждут, что появится такой человек, кто сможет одолеть все опасности и преграды и осуществит, наконец, Дело Настоящее.

— Вот значит как, дедушка. Даже если ты Мечты своей Настоящей не осуществил, но шел к ней и стремился, Дело делал, да погиб Мечту защищая — попадаешь ты на Звёзды далекие, к своим. Значит, достойное Дело Мечту настоящую защищать!
— Правильно ты понял, друг мой юный, дело это достойное, но не главное — главное Дело — осуществить Мечту человеческую.
— Спасибо тебе, дедушка Волшебник, что научил меня как мне Мечту свою осуществить. Трудное это дело и опасное, можно и жизнь свою потерять — но готов я рискнуть ради Настоящей Мечты.
— Успеха тебе, малыш. Великое Дело ты задумал. Пусть помогут тебе Звёзды! Прощай! Время моё в этом Мире истекает — пора мне. Я буду думать о тебе.

И в этот же миг Волшебник растаял в воздухе, как будто его и не было.
А мальчик пошел домой и долго еще не мог уснуть, обдумывая все, о чем они говорили с Волшебником.
Утром он рассказал о своей мечте дедушке.
— Всю свою жизнь я искал Настоящую Мечту. Но не думал, что найду я человека с Мечтой Настоящей и это внук мой окажется. Значит, наградила меня судьба перед смертью. С радостью помогу тебе внучек, чем смогу. Я горжусь, тобой, родной мой!

Так сказал дедушка, и они начали потихонечку осуществлять Мечту, которая уже была их общим Делом.
Они починили забор, а из материалов, которые надо было отдать Людоедам, построили новый, красивый и просторный дом. Выкопали во дворике маленький пруд и поселили в нем разноцветных рыбок. Дедушка собрал в лесу немного мёда, а мальчик малины и они сделали пироги из муки, которую тоже надо было отдавать осенью Людоедам. А потом они пригласили к себе в гости соседей. И тогда мальчик рассказал им о своей Мечте.

Испугались соседи такой Мечты у обычного мальчика, наругали дедушку, который не следил за воспитанием внука, и разошлись по домам.
А дедушка с мальчиком начали строить мельницу, на которой можно было бы молоть муку на всю деревню.
— Зачем вам всё это? Ведь осенью всё отберут Людоеды? Вы сумасшедшие!
— А мы не отдадим!

Так проходили дни и недели, и вот к мальчику и дедушке присоединился кузнец Захар и принес инструменты. Работа пошла веселее. А потом пришли плотник Иван и бондарь Вадим.
А через месяц, силами всей деревни, мельница была готова.
— Хоть до осени поживем как люди! — Говорили соседи.
Уже на горе появились просторные и удобные дома с разноцветными флюгерами на крышах, а там, у оврага, новая кузня и пруд с разноцветными рыбками. Всё чаще на лицах людей начали появляться улыбки, вечерами все стали собираться вместе, петь песни и плясать весёлые кадрили, деревня стала такой красивой, какой ещё никогда не была.

Но чем ближе подходила осень — тем грустнее и печальнее становились люди. Только-только распрямившиеся спины снова старались скрутиться в дугу, и все реже звучали весёлые песни.
И вот случилось то, чего так все боялись. За налогами и данью приехали Людоеды со своими солдатами и слугами.
Всех жителей деревни собрали на площади и главный Людоед начал громко орать на них своим страшным голосом.
— Как посмели вы, собаки, потратить на себя то, что должны отдать нам? Кто научил вас, свиньи, этому?
Взгляды жителей деревни устремились на мальчика. Но он стоял и молчал, не в силах сказать ни слова. Ему было очень страшно.

Главный Людоед закричал так громко, как будто гром грянул в небе.
— Всё вернуть и принести еще по два раза столько же за ваше неповиновение, а всех мужчин мы будем пороть плетьми по сто ударов каждому!
Тогда на центр площади вышел старенький дедушка мальчика и сказал такие слова.
— Это я всех надоумил. Это моя Мечта так жить. Делайте со мной, что хотите, но не трогайте людей.
Взбеленился главный Людоед и ударил дедушку кнутом прямо по лицу. Брызнула кровь и дедушка упал на землю. Тогда мальчик выбежал на площадь и громко, очень громко закричал.
— Нет, это моя Настоящая мечта, это я всех научил так жить. И я свою Мечту никому не отдам! Можете убить меня проклятые людоеды, но вам у меня её не отнять!

И тут солдаты схватили мальчика и привязали его к столбу. А главный Людоед начал бить его кнутом и кричать.
— Ха… Так это твоя Мечта мальчик? Так разве у тебя хватит ума сделать жизнь людей лучше? Ты слишком мал для этого! Давай я это сделаю, а тебя назначу главным Министром, и ты сможешь вместе со мной осуществить свою Мечту!
— Нет, это моя Настоящая Мечта, я должен всё сделать сам, а ты, если хочешь – помоги мне. – Сказал мальчик.
— Да как ты смеешь червяк! Чтобы я – великий Людоед ходил у тебя в помощниках? Получи кнутом! Ещё, ещё, ещё! Отдай мне твою мечту – я всё сделаю сам! – Кричал Людоед.
— Никогда. Можешь убить меня – но мою Мечту ты не получишь! — сквозь боль и слёзы отвечал ему мальчик.

И тут вдруг, откуда ни возьмись, появились вооруженные копьями и мечами жители деревни и побили охрану Людоеда, вот только его самого не успели поймать – тот запрыгнул на своего скакуна и умчался в сторону столицы.
— Спасибо, друзья! Но откуда у вас оружие? – Спросил мальчик.
— Это я его сделал. Я знал, что за Мечту придётся драться – вот и делал его по ночам. — Сказал кузнец Захар.
— Спасибо тебе, друг Захар. – Поблагодарил мальчик.
— Не за что, мы своих не бросаем. Скоро сюда придет всё войско Людоедов. Нам придётся очень туго. Надо хорошо подготовиться. – ответил Захар.

И через день к деревне подошло всё войско Людоедов. Оно было огромно. Людоеды, когда узнали, что появился мальчик, у которого есть своя Настоящая Мечта и Настоящее Дело – тут же захотели отобрать у него и то, и другое. А потом, когда они узнали, что у мальчика уже есть много помощников – Людоеды решили их всех убить, но не допустить, чтобы в Мире кто-то кроме них осуществлял Мечты.
Страшная битва длилась уже целый день и к вечеру армия Людоедов отступила, так и не захватив деревню. А ночью, с далеких Звёзд, защитникам деревни их родные посылали силы и мужество защищать свою Мечту до конца.

Утром второго дня снова закипела битва. Много погибло храбрых защитников деревни. Но людоедам вновь не удалось её захватить. А ночью опять с далёких Звёзд приходила помощь героям.
Но на третий день людоеды собрали всех своих солдат, всех слуг и всю гвардию и даже сами бросились в атаку. И погибли все защитники деревни. А мальчика окружили, сильно ранили и, окровавленного принесли к Людоедам.

— Отдай нам свою Мечту! – Кричали разъярённые людоеды.
— Нет, человек свою Настоящую Мечту должен осуществить сам. Вы можете мне помочь, если захотите.
— Да как ты смеешь, щенок! Мы отрежем тебе руки и съедим их у тебя на глазах, и тогда ты не сможешь достичь своей Мечты!
— Настоящей Мечты человек может достичь и без рук. – Сказал мальчик.
И тогда людоеды приказали плачам отрезать мальчику руки. Мальчику было очень больно, обидно, но уже совсем не страшно. Он смеялся, глядя на Людоедов, которые чавкая ели его руки и урчали от удовольствия.
— Настоящей Мечты человек может достичь и без рук. Вы можете только убить меня. Но смерть – ничто, она не страшна. Страшно предать свою Мечту. – Сказал мальчик и потерял сознание…

— Бросить его в подземелье, не кормить и не поить! – Приказали Людоеды слугам. Пусть он поймет кто в нашем Мире самый главный! И тогда, когда он будет молить нас о пощаде, мы заберём себе его Мечту!

И бросили мальчика в подземелье. Но ночью с далёких звёзд к нему спустились Папа и Мама и забрали его с собой. Потому что они его очень любили, а он своим бесстрашным поступком открыл им дорогу в наш Мир. Теперь они все вместе смотрят на нас оттуда, со Звёзд и ждут, когда на земле появится еще кто-нибудь, кто рискнёт осуществить свою Настоящую человеческую Мечту.

А Людоедам досталось только его мёртвое, израненное тело…
Они так и правят империей и жестоко наказывают тех, кто рассказывает людям легенду о Деревне Мечты, если поймают, конечно. И рассылают они по Миру своих слуг и шпионов, чтобы находили они тех, у кого есть Настоящая Мечта, и всеми правдами и неправдами забирали её себе, а если не получится – то убивали бы таких опасных и необычных людей…

Октябрь на Неве (отрывок)

Ранней весной 1917 я и Петников садились на московский поезд.

«Только мы, свернув ваши три года войны в один завиток грозной трубы, поем и кричим, поем и кричим, пьяные дерзостью той истины, что Правительство Земного Шара уже существует. Оно — Мы.

Только мы нацепили на свои лбы неувядаемые венки Председателей Земного Шара, неумолимые в своей загорелой дерзости, мы — обжигатели сырых глин человечества в кувшины времени и балакири, мы — зачинатели охоты за душами людей…

«Какие наглецы!» — скажут некоторые. «Нет, они святые!» — возразят другие. Но мы улыбнемся и покажем рукой на солнце: «Поволоките его на веревке для собак, судите его вашим судом судомоек — если хотите — за то, что оно вложило эти слова и дало эти гневные взоры. Виновник — оно».

Правительство Земного Шара — такие-то».

…

Позднее, когда Керенский был накануне свержения, я слышал удивленный отзыв:

— Всего девять месяцев пробыл, а так вкоренился, что пришлось ядрами выбивать.

— Что он ждет? Есть ли человек, которому он не был бы смешон и жалок?

В Мариинском дворце в это время заседало Временное правительство, и мы однажды послали туда письмо:

«Здесь. Мариинский дворец. Временное правительство.

Всем! Всем! Всем!

Правительство земного шара на заседании своем 22 октября постановило: 1) Считать Временное правительство временно не существующим, а главнонасекомствующего Александра Феодоровича Керенского находящимся под строгим арестом.

«Как тяжело пожатье каменной десницы».

Председатели земного шара Петников, Ивнев, Лурье, Петровский, Я — «Статуя командора».

В другой раз послали такое письмо:

«Здесь. Зимний дворец. Александре Феодоровне Керенской.

Всем! Всем! Всем!

Как? Вы еще не знаете, что Правительство земного шара существует?

Нет, вы не знаете, что оно уже существует.

Правительство земного шара (подписи)».

Однажды мы собрались вместе и, сгорая от нетерпения, решили звонить в Зимний дворец.

— Зимний дворец? Будьте добры соединить с Зимним дворцом.

— Зимний дворец? Это артель ломовых извозчиков.

— Что угодно? — холодный, вежливый, но невеселый голос.

— Артель грузовых извозчиков просит сообщить, как скоро выедут жильцы из Зимнего дворца?

— Что? Что?

— Выедут обитатели Зимнего дворца?

— А! Больше ничего? — слышится кислая улыбка.

— Ничего!

Слышно, что кто-то хохочет у другого конца проволоки.

Я и Петников тоже хохочем у этого конца.

Из соседней комнаты выглядывает чье-то растерянное лицо.

Через два дня заговорили пушки.

В Мариинском в это время ставили «Дон-Жуана», и почему-то <в Дон-Жуане> видели Керенского; я помню, как в противоположном ярусе лож все вздрогнули и насторожились, когда кто-то из нас наклонил голову, кивая в знак согласия Дон-Жуану раньше, чем это успел сделать командор.

Через несколько дней «Аврора» молчаливо стояла на Неве против дворца, и длинная пушка, наведенная на него, походила на чугунный неподвижный взгляд — взор морского чудовища.

Про Керенского рассказывали, что он бежал в одежде сестры милосердия и что его храбро защищали воинственные девицы Петрограда — его последняя охрана.

октябрь-ноябрь 1918 г.

Полный текст очерка — http://rvb.ru/hlebnikov/tekst/04prose/243.htm