Рубрика: Статьи

Но как?

Постойте, я же только что расписал это решение во всех деталях, да и на других сайтах описывается оно же. Что тут не так?

Да, относительно этого сложного процесса нас тоже немного гложут сомнения, но тут ведь как с квантовой механикой: «заткнись и считай». Рекурсия сложна для понимания, но работает!

Вы знаете, особое изящество этой задачи мне видится в том, что рекурсия тут действительно работает. Причём на первых итерациях она даже интуитивно понятна, а на более поздних рождает щекочущее нервы чувство чудесной научной мистики, поэтому прямо-таки хочется поверить, что тут всё верно, ты только что понял что-то очень нетривиальное, а те, кто продолжает с ним спорить, просто «не догоняют» всей этой «логической крутизны».

Однако нетривиальность в первую очередь в том, что тут ошибки рассуждений кроются в очень глубоких глубинах. Настолько глубоких, что во всех дискуссиях об этой задаче, которые я встретил, люди, сомневающиеся в правильности решения, находили «ошибки» не там, где они на самом деле есть.

Иными словами, изящество этого «парадокса» в том, как здорово в нём замаскированы несколько очень суровых натяжек — внутри весьма изощрённого и «технологичного» решения.

В общем, вся эта рекурсия работает, только если закрыть глаза на ряд вещей, которые в условиях есть, и сделать ряд предположений, которых нет в условиях.

Спасительное противоречие

Дело в том, что в решении задачи игнорируется одно из её условий: у туземцев есть запрет на то, чтобы сообщать другим о цвете их глаз. Причём из контекста понятно, что имеется в виду не только «говорить», но и сообщать иным способом — рисовать на картинке, неожиданно показывать зеркальце или давать некий ребус, решение которого идеально логичным (это тоже есть в условии) туземцем привело бы к вычислению им собственного цвета глаз.

Так вот, в описанной ситуации туземцы совершенно точно дают друг другу такой ребус — ведь на этом построено всё решение со всей его рекурсией: их действия или бездействия приводят к тому, что в конечном счёте вообще все узнаю́т, какого цвета у них глаза.

Даже при наличии единственного голубоглазого его самоубийство оказалось бы «ребусом», сообщающим всем остальным, что они — кареглазые.

Иными словами, в традициях туземцев есть противоречие и правильный логический ответ, который каждый из них должен был бы сделать в этой ситуации, как идеальный логик: следует отменить эти противоречивые правила ещё до появления путешественника.

Если же эти правила не отменены, то в описанном случае им невозможно следовать, ведь хотя бы одно из них будет нарушено.

Вариант с неопределённостью

Условия задачи не сообщают нам, какие именно приоритеты у туземцев. Вполне возможно, что каждый из них счёл бы, что лучше нарушить одно правило, чем два: не самоубиться, узнав цвет своих глаз, но зато и не сообщить другим о цвете их глаз. Ведь альтернатива тому — нарушить правило о знании цвета своих глаз, выполнить правило о самоубийстве, и тем самым нарушить правило о несообщении.

Если же приоритеты были никак не оговорены, то ни один туземец не может наверняка знать, какой вариант выберет другой туземец, а потому не может однозначно вычислить цвет своих глаз.

Даже единственный голубоглазый на острове мог бы счесть, что важнее не сообщать другим цвет их глаз, чем самоубиться после вычисления своей голубоглазости.

Однако быть может, у туземцев всё-таки есть какие-то уточнения по этому поводу? Например, приоритет правил друг перед другом.

А, кстати, насколько они честны?

Если туземцы могут говорить друг другу неправду, и все знают об этом, то появляется выход из положения: сказать кому-то «ты — голубоглазый, но я, быть может, наврал». Если все сделали бы так, самоубийство зависело бы от того, поверил ли тот, кому это сказали, в сказанное или не поверил. Таким образом, самоубийства не давали бы однозначной информации о ситуации.

Единственного туземца это бы всё равно не спасло — он бы точно вычислил цвет своих глаз методом исключения, но вот в случае с двоими, ни один из них уже не мог бы знать наверняка, самоубился ли другой на первый день потому, что он не видит других голубоглазых или же потому, что поверил в сказанное ему «твои глаза — голубые».

Однако есть правило, что туземцы совершают самоубийство только тогда, когда точно знают цвет своих глаз, а не просто «верят» в него.

Одновременно с тем есть правило не сообщать никому цвет его глаз.

Если возможен обман, то это правило теряет смысл — ведь сообщение цвета ни к чему не приведёт. Даже изображение в зеркале можно подделать, не говоря уже про устные сообщения.

Это подводит к мысли, что туземцы могут сообщать только правду, и все поголовно знают, что все остальные сообщают только правду.

Варианты с честными островитянами

Итак, из условий задачи косвенно следует, что островитяне не только идеально логичны, но ещё и абсолютно честны.

Именно для этого случая мы и будем рассматривать варианты с приоритетами правил. Тут в каждом пункте они перечислены в порядке убывания их приоритета.

1. Не сообщать другим цвет их глаз; самоубиться, если узнал свой; не знать цвет своих глаз.
2. Не сообщать; не знать; самоубиться.
3. Не знать; не сообщать; самоубиться.
4. Самоубиться; не сообщать; не знать.
5. Не знать; самоубиться; не сообщать.
6. Самоубиться; не знать; не сообщать.

Не сообщать другим цвет глаз важнее, чем самоубиться, если узнал

Варианты 1, 2, 3.

В этом случае даже при наличии одного туземца процесс не пойдёт дальше — он не будет самоубиваться, чтобы не нарушить более важное правило о несообщении другим цвета их глаз, из-за чего не будет работать и вышеописанная рекурсия.

Все выживут.

Не знать свой цвет глаз важнее, чем не сообщать о нём другим

Варианты 4, 5, 6.

Поскольку самоубийство следует только после узнавания цвета своих глаз, в данном случае без разницы, в каком порядке эти два правила расставлены по приоритетам друг относительно друга. Следовательно, мы можем рассматривать всё это как единый случай.

В этом случае у единственного голубоглазого большие проблемы: он не может не узнать свой цвет глаз, а самоубиться важнее, чем не сообщать.

Однако если голубоглазых больше одного, то ситуация уже меняется. Ведь если не знать цвет своих глаз важнее, то следует сказать кому-то о цвете его глаз, если это позволит не узнать цвет своих.

Кареглазым об этом сообщать бесполезно — это не изменит положения вещей: ведь все голубоглазые знают всех кареглазых и, таким образом, сразу же поймут, что самоубийство кареглазого совершенно точно обусловлено тем, что им кто-то напрямую сказал о цвете их глаз.

Следовательно, надо об этом сказать голубоглазому.

Даже если такой всего один, то всё равно уже никто не может быть уверен, покончил ли он с собой из-за того, что ему сообщили о цвете глаз, или же потому, что он его вычислил (а, значит, рекурсивный метод — в деле, и все остальные тоже автоматически вычислят свой цвет глаз).

Причём, каждый конкретный островитянин, в принципе, может даже не сообщать об этом самостоятельно — достаточно уже возможности того, что голубоглазому о цвете его глаз сообщил кто-то другой: в этом уже есть достаточная для невозможности вычисления своего цвета глаз всеми остальными неопределённость.

Однако тут есть тонкость: если единственный хотя бы один голубоглазый не самоубился, то, значит, ему не сообщили о цвете его глаз. А раз так, то рекурсивное вычисление всё ещё возможно.

Поэтому в данной ситуации с неизбежностью должен покончить с собой хотя бы один голубоглазый, чтобы рекурсивный процесс застопорился.

Что касается кареглазых, то для них ситуация идеальна — сколько бы ни было голубоглазых, кареглазым точно не сообщат о том, что они — кареглазые, поскольку это никак не поможет избежать вычисления цвета своих глаз, но при этом у них не будет уверенности, потому ли им не сообщили, что они — кареглазые, или потому, что они голубоглазые, которым повезло.

Иными словами, в данном случае, в зависимости от везения, самоубьётся минимум один голубоглазый, но вот все кареглазые и те голубоглазые, которым повезло, выживут.

При наличии человеколюбия у туземцев, вообще говоря, они должны догадаться, что тот, кто видит нескольких голубоглазых, должен при всех сказать одному из них: «ты — голубоглазый», а остальные должны промолчать — это сведёт количество жертв к возможному минимуму — одной.

Важность определённости приоритетов

Как можно видеть по вышеприведённым рассуждениям, от ответа на вопрос о приоритетах зависит исход ситуации.

Если приоритеты не определены, то, в зависимости от личных предпочтений, возможно, что не самоубьётся даже единственный на острове голубоглазый. Или же единственный голубоглазый самоубьётся, но остальные не будут знать, это потому, что он — единственный, или потому, что кто-то счёл более правильным вариантом неизбежного нарушения традиций сообщить единственному голубоглазому, что он — голубоглазый. Если же голубоглазых больше одного, то никто ни в чём не уверен, а потому выживут все.

Если не сообщать другим цвет их глаз важнее, чем самоубиться, если его ты узнал, то выживут все.

Если не знать свой цвет глаз важнее, чем не сообщать его другим, то, в зависимости от везения, самоубьётся от одного до полного количества голубоглазых, но все кареглазые выживут.

Задача имеет разные решения, в зависимости от тех условий, о деталях которых умолчали: как правила по своей важности соотносятся друг с другом.

А что если запрета на раскрытие цвета глаз другого нет?

Предположим, что его действительно нет, просто из человеколюбия островитяне не сообщали о цвете глаз других, пока не появился злосчастный путешественник.

Однако когда он появился, ситуация ведь поменялась: теперь запущен процесс, который приведёт к нарушению запрета на знание собственного цвета глаз. И если раньше — из человеколюбия — о цвете глаз кому-то другому можно было не сообщать, то теперь и человеколюбие, и традиции требуют сообщить об этом хотя бы одному голубоглазому.

Минимум один туземец умрёт, но, возможно, этим дело и кончится. Кареглазые же однозначно выживут.

Изворачиваемся с условиями

В общем-то, понятно, что хотели сказать авторы задачи. Что-то типа: «островитяне не могут сообщать другим цвет их глаз, кроме как вот этими вот своими самоубийствами».

Эта формулировка выглядит крайне натянутой, однако рекурсивное решение приводит к вымиранию всего острова только с ней — такой вот натянутой.

Или не приводит?

Продолжение следует.

Автор рисунка — Александра «Renoire» Алексеева

Мрачное впечатление производили и семейные казармы, расположенные в так называемых в каморочных корпусах «за чугункой». Каждая казарма представляла собой 3—4 этажное здание грязно-бурого цвета с коридорной системой и выходами по обеим концам корпуса. По обе стороны коридоров тянулась вереница небольших комнат — «односаженных и полуторасаженных клеток-каморок». Каморки отличались от общих казарм только тонкими перегородками, в большинстве не достигавшими потолка и делившими общее помещение на отдельные «жилые клетки». Они были переполнены жильцами — в каждой каморке фабрикант требовал размещать по 2—3 семьи рабочих. Только немногие, главным образом смотрители и подмастерья, имели право занимать в казарме отдельную каморку для одной семьи. Рядовые рабочие обязаны были жить «с соседями». Поэтому каждая семья занимала половину узкой, маленькой каморки, называвшейся «сторонкой». Во многих каморках были устроены еще «полати» (антресоли), тогда здесь размещалось три семьи: две внизу по сторонам, третья — наверху под потолком.

…
О тяжелых жилищных условиях рабочих Никольской мануфактуры наглядно свидетельствует «Список казарм с показанием камор, кубического содержания воздуха и числа живущих», хранящийся в архиве. По его данным, в начале 90-х годов XIX в. в Никольском имелось 23 казармы с общей кубатурой воздуха в помещениях 8375,6 куб. м и общей численностью живущих в них 10 025 человек (в том числе 2,4 тыс. малолетних детей). Следовательно, на каждого живущего в морозовских казармах в среднем приходилось по 0,83 куб. м [171] . В то же время, согласно обязательным постановлениям городских дум и земств, санитарно-гигиенической нормой кубатуры воздуха в расчете на одного жильца признавалось 9,7 куб. м, а полицейскими постановлениями, касающимися ночлежных домов, — 6,7 куб. м [172] . Таким образом, средняя норма кубатуры воздуха в морозовских казармах была в 8 раз меньше полицейской нормы, установленной для ночлежных домов. Причем в некоторых семейных казармах жили еще более скученно. Так, в казарме № 15 в 92 каморах с кубатурой воздуха 580 куб. м проживало 833 человека, из них 188 малолетних детей (22,6 %), т.е. на одного жильца приходилось 0,69 куб. м, или в 14 раз меньше санитарно-гигиенической нормы. Примером этого вопиющего положения с жильем служит свидетельство старой ткачихи М. И. Балясовой, прожившей в морозовской казарме около 50 лет, где ее семья из пяти человек до начала 1901 г. жила в каморке площадью 6 кв. м совместно с «соседями» из четырех человек [173] .

Фабричная контора брала плату с рабочих за освещение коридоров, отопление, за чистку «отхожих мест», за содержание смотрителей («хожалых»), истопников, за «угли» для самовара, за баню и больницу. Кроме того, с каждого неработающего члена семьи, включая и новорожденных детей, взималось по 35 коп. в месяц. Для многосемейных рабочих эти дополнительные вычеты из заработной платы были крайне обременительными. «По мнению Морозова, только рабочие могли бесплатно пользоваться каморками, — писал С. П. Шестернин, — а их дети — живи, где хочешь, они не нужны фабриканту, пока малы» 174 .

Фабричная контора по требованию фабриканта вела строгий учет всех проживающих в казармах, для чего была введена так называемая билетная система. Все казарменные жильцы были разделены на 10 градаций, каждому соответственно его положению выдавался определенного цвета входной билет. Все работающие имели зеленые билеты. Старики, «неспособные к работе», имели красные билеты, рабочие-инвалиды — оранжевые билеты, женщины-няньки — коричневые билеты, неработающие женщины, «способные нянчить, но не нянчат» — синие билеты, портнихи — розовые билеты, дети-учащиеся от 8 до 12 лет — голубые, не учащиеся в указанном возрасте — кирпичного цвета билеты. Подростки от 12 лет, «неработающие, но способные к работе» — лиловые билеты и т. д. [175] Эта билетная система позволяла быстро выявить всех жителей морозовских казарм, уклоняющихся от работы на фабриканта.

Поведение никольских рабочих в казармах строго регламентировалось. Никто из проживавших рабочих не имел права прийти в казарму позже установленного времени, пригласить к себе товарища без разрешения смотрителя. Рабочий не имел права жить в каморке с женой, если она работала на другой фабрике. Для того чтобы заставить всех трудоспособных членов семей рабочих трудиться на Никольской мануфактуре, Т. С. Морозов в конце 70-х годов отдал распоряжение фабричной конторе: «Семьи, в которых есть лишние неработающие… должны наниматься на своих квартирах», т.е. многосемейные рабочие не имели права жить в фабричных казармах. Казарменным смотрителям был отдан строгий приказ бдительно следить за всеми «каморочными» жителями. Об этом красноречиво свидетельствуют «Книги замечаний рабочим, проживающим в казармах». Так, в мае 1886 г. усердный хозяйский смотритель П. Меркулов записал: «Отбельщик Иван Яковлев принял самовольно дочь Аксинью 6 лет, держит с пасхи»; «Шорник Никифор Гаврилов (№ 661). У него в «каморе» 3 человека работают, а 5 неработающие». На последнего незамедлительно последовала резолюция фабричной конторы — «назначить на вольные квартиры» [176] .

На частных квартирах в Орехове-Зуеве условия жизни рабочих были еще хуже, чем в казарменных «каморах». Выселенные из казарм рабочие вынуждены были ютиться по «углам» в доходных домах местных богатеев Масловых, Пуховых, Штанниковых, Булкиных и др. Эти барачного типа дома не имели никаких удобств для жилья. И. В. Бабушкин в своей статье «Фабрично-рабочий квартирный вопрос в Орехове-Зуеве», опубликованной 10 сентября 1901 г. в ленинской «Искре», так описывает «вольные квартиры» морозовских рабочих: «Для отопления 14—15 комнат ставится одна печь… от которой идут трубы (кровельного железа) по всей квартире; такая топка и трубы не могут хорошо обогревать квартиры, и потому квартира суха только летом, зимой же от сырости одежда портится и, намокши, не просыхает целыми неделями, а у живущих болит голова» [177]. Ореховские домовладельцы брали за 5-метровую комнату до 4—5 руб. в месяц. Топливо также было за счет съемщика [178] . Такая плата для большинства рабочих была непосильна.

Весной морозовские рабочие обычно переселялись из своих смрадных и вонючих казарм на так называемые дачи, которые устраивались где-нибудь поблизости от фабрики на грязных пустырях. Они сколачивали для себя конуры из сломанных ящиков, бочек, досок и старого железа. С наступлением холодов, когда рабочие вновь переселялись в казармы, в этих конурах зимой ютилась безработная голытьба, босяки, которые постоянно околачивались около фабрик, зарабатывая себе на кусок хлеба какой-нибудь поденщиной, а то и подаянием или воровством. Никто из работающих на морозовских фабриках не был гарантирован, что в годы кризиса и безработицы их не выбросят на «дно», к босякам.

На морозовских фабриках существовали особые «маличьи артели», огромные казармы, где жили только дети и подростки. Эти здания отличались от обычных казарм наличием железных решеток на окнах и царившем здесь тюремным режимом. От изнурительного труда, постоянного недоедания, недосыпания и невероятной грязи малолетние рабочие часто болели. Больные лежали на нарах рядом со здоровыми. Инфекционные заболевания быстро распространялись по всей казарме. Безнадежно больных увозили на телеге умирать в больницу. Старожилы вспоминали, что не было случая, чтобы больной ребенок возвращался в казарму. Поэтому возницу, отвозившего больных, морозовские рабочие метко прозвали «гробовщиком» [179] .

Следствием невыносимо тяжелых условий жизни морозовских текстильщиков являлись преждевременная истощаемость организма, повышенная заболеваемость и высокая смертность, особенно среди фабричных детей. Так, по статистическим данным фабричной конторы, только за декабрь 1892 г. в казармах умерло 48 детей в основном до 4-летнего возраста [180]. Корреспондент газеты «Неделя», с трудом получив разрешение фабричной администрации осмотреть фабрики и казармы Никольской мануфактуры летом 1886 г., так описал рабочих и их детей: «Все это народ тощий, с всклокоченными волосами, с беспокойным взглядом, с трудом напрягающий силы и внимание на работе… Дети просто жалки, — маленькие, худенькие, с бессильными голосками и задумчивыми играми. Между грудных попадается множество ужасных: худые и определенные черты лица точно у взрослых; страческие морщины от носа к углам губ. Совершенно разумные, большие и впавшие глаза». В фабричной больнице корреспондент видел «много ребят с наследственным сифилисом и много взрослых в белой горячке от пьянства» [181]. Необходимо указать, что, хотя буржуазно-либеральная печать писала о физическом вырождении поколения рабочих на фабриках Морозова, она ни единым словом не обмолвилась о причинах этого трагического положения, о том, что пролетариат и его семьи являлись жертвами чудовищной эксплуатации капиталистов.

График для просвещения:

 

Откуда вылезла невидимая рука?

Все началось с Адама Смита. В 1776 году он выпустил свой знаменитый трактат «Исследование о природе и причинах богатств народов», который почти сразу стал невероятно популярным. Что неудивительно: впервые экономика была представлена не в виде набора бессвязных наблюдений, а в виде стройной системы, работающей по определенным законам.

В этом трактате и была озвучена концепция «invisible hand» — невидимой руки рынка (далее просто — НРР). Суть ее в том, что стремление капиталистов к прибыли, по мнению Адама Смита, в конечном итоге приводит к росту общественного блага. Вот что он пишет:

«…он {капиталист} преследует лишь свою собственную выгоду, причём в этом случае, как и во многих других, он невидимой рукой направляется к цели, которая совсем и не входила в его намерения; при этом общество не всегда страдает от того, что эта цель не входила в его намерения. Преследуя свои собственные интересы, он часто более действительным образом служит интересам общества, чем тогда, когда сознательно стремится делать это».

Проще говоря, чтобы получать прибыль, капиталисту нужно учитывать чужие интересы, например, потребности покупателей. А это значит, что его корыстные и эгоистичные устремления будут приносить людям пользу.

Как это работает?

Давайте для примера посмотрим на владельца небольшой хлебопекарни. Он, естественно, хочет, чтобы люди ходили за хлебом к нему, а не к его конкурентам: так он продаст больше товара и получит больше прибыли.

Привлечь покупателей в свою лавку он может по-разному:

— Расширить ассортимент. Например, выпекать не только черный хлеб и батоны, но и багеты, калачи, бублики и ватрушки.

— Повысить качество. Печь не обычные булки, а, скажем, булки с изюмом. Или замешивать тесто не на воде, а на молоке.

— Снизить цену. У всех буханка хлеба стоит 32 рубля, а у него будет стоить 16 рублей.

— Улучшить сервис. Например, установить в своей лавке кофейный автомат или организовать доставку свежей выпечки прямо на дом.

Подобные нововведения позволят булочнику обойти конкурентов и заработать больше денег. Но в выигрыше будут и его клиенты, которые получат широкий выбор продукции, хорошее качество или низкие цены.

Что бы НРР успешно работала, государство, по мнению Адама Смита, должно делать три вещи:

— Гарантировать предпринимателям экономические свободы: свободу торговли, конкуренции, ценообразования и. т. п.

— Обеспечивать безопасность жизни и частной собственности: следить за правопорядком, организовывать судопроизводство и защищать страну от врагов.

— Поддерживать инфраструктуру: строить мосты, прокладывать и чинить дороги (некоторые поклонники НРР считают этот пункт не обязательным).

На этом все функции государства и заканчиваются. Более того: по мнению Адама Смита, оно ни в коем случае не должно вмешиваться в работу рынка. Он пишет:

Лишь наглостью и самонадеянностью королей и их министров можно объяснить их претензии на роль верховного наблюдателя за экономической жизнью простых людей. И еще большая наглость и самонадеянность — ограничивать граждан введением законов, регулирующих их расходы, и запретами на импорт высококачественных товаров из-за рубежа…

Почему государство не должно вмешиваться в рынок?

Современные адепты НРР объясняют это тем, что рынок — это полностью саморегулирующаяся система. Она способна достичь равновесия без всякого постороннего вмешательства, подобно природным экосистемам.

Когда же государство лезет в работу рыночных механизмов, оно искажает «сигналы», которыми обмениваются субъекты рынка. Из-за этого система саморегуляции начинает «сбоить» и рынок не может придти в равновесие.

Вот, в общем-то, и все «учение НРР». Остальные его постулаты лишь дополняют или уточняют идеи саморегуляции и невмешательства.

НРР у других мыслителей

Разумеется, Адам Смит был отнюдь не первым и не последним, кто озвучивал подобные мысли. Просто он изложил их наиболее внятно и популярно, а также сумел донести до широкого круга читателей.

Сама же идея уже давно «носилась в воздухе». Ведь как раз в это время происходило активное становление капитализма, который срочно нуждался в собственной идеологической базе и в собственных адвокатах.

Намеки на идеи свободного рынка встречались уже у Джона Локка — «отца» либерализма. А за 20 лет до Адама Смита, французский коммерсант Венсан де Гурнэ впервые провозгласил концепцию laissez-faire (лесе-фэр — «руки прочь»), то есть невмешательства в рынок.

Постепенно идеи НРР и лесе-фэр получили огромную популярность как у предпринимателей, так и у экономистов-рыночников. Среди продолжателей можно отметить английского экономиста Давида Рикардо, считавшего, что взаимодействие государства с рынком должно ограничиваться исключительно налогами.

Немалый вклад в идею НРР внесла и Манчестерская школа экономики (Ричард Кобден, Джон Брайт и.т.д.). Она заметно повлияла на облик британского капитализма, а среди ее рекомендаций государству присутствовал даже отказ от нормирования рабочего дня.

Но это все дела XVIII-XIX века. Современный же список адептов НРР очень разнообразен: от умеренных рыночников, до экзальтированных проповедников.

Первые, не оспаривая в целом благость НРР, допускают и даже приветствуют вмешательство государства в свободный рынок. Например, экономист Джон Кейнс в свое время утверждал, что рынок не способен преодолеть кризисы без помощи государства (впоследствии его идеи активно применялись правительством США).

Вторые, вроде всяких либертарианцев и последователей Айн Рэнд, настроены более категорично. По их мнению, государство вообще не имеет права лезть в экономику и мешать капиталистам обогащаться. Среди их требований — отмена пенсий, пособий по безработице и большей части налогов. А некоторые, особо упоротые, требуют ликвидировать заповедники, отменить бесплатное образование и контроль за качеством лекарств.

Жрецы и культ

Как обосновывают свои идеи адепты НРР? Может быть они приводят результаты научных исследований? А может у них есть примеры стран, достигших процветания за счет тотального лесе-фэр?

Увы, их аргументы — это в основном призывы и лозунги в духе религиозных фанатиков. В своих проповедях они усиленно «давят на эмоции», что является главным признаком обыкновенной пропаганды.

Сами же их проповеди обычно сводятся к двум догмам:

— НРР — это главный источник благодати в этом мире.

— Те, кто это отрицают — мерзкие демоны, которые вероломно и иррационально желают зла всему человечеству.

Вот, например, что писала когда-то Айн Рэнд:

Все злодейства, злоупотребления и несправедливости, традиционно приписываемые бизнесменам и капитализму, имели своей причиной отнюдь не свободный рынок или нерегулируемую экономику, но вмешательство правительства в экономическую жизнь.

В наши дни ей вторит Джон Тамни, один из редакторов Forbes:

Правительство – единственная помеха процветанию как США, так и других стран. Без государственных налогов, регулирования, торговых и денежных барьеров, чинящих препятствия желаниям людей производить материальные ценности, мы были бы ограничены только собственным воображением.

В самом деле, когда речь идет о замедлении экономического роста, кризис – это правительство. Чтобы гарантировать будущее процветание страны, нужно обуздать правительство, но никак не торговлю.

Одним словом, если бы не проклятое государство и не подлые социалисты, на Земле давно бы наступил рай. А невидимая рука даровала бы нам невероятный рост качества товаров, смехотворно низкие цены, великолепные условия труда и нескончаемый научно-технический прогресс.

Американский экономист Ярон Брук пишет:

«Трудно представить себе мир с полностью свободными рынками. Люди были бы намного богаче. У нас бы были передовые технологии. Мы жили бы до ста пятидесяти лет и дольше, потому что биотехнологии обладают потенциалом, если освобождаются от правил и государственного контроля, чтобы действительно продлевать жизнь человека. У нас бы были ракетные корабли, летающие на Марс, мы смогли бы колонизировать Марс. Что еще более важно, в мире не было бы бедных людей…»

О «благости» НРР мы поговорим в следующих статьях. А пока вытрем слезы умиления и попробуем понять: а почему, собственно, ее так обожествляют?

НРР как оружие

Естественно, за всей этой пафосной риторикой прячутся весьма прагматичные мотивы. И если отбросить пропагандистское «всеобщее благо», у нас останется только «лесе-фэр» — способ сделать капиталисту хорошо и приятно.

Учение о невидимой руке — это и есть голос самого капитализма, вещающего устами людей. Оно появилось как идеологическое оружие, которое сперва было направлено против сословного общества, а затем, с еще большим остервенением, и против социалистических идей.

На пик своей популярности «оружие НРР» вышло в период холодной войны. В это время оно массово применялось как для сдерживания, так и для нападения.

В первом случае оно предназначалось для жителей самих капиталистических стран. Его задачей было показать, какие ужасы их ждут, если победит социализм и НРР перестанет осенять их своей благодатью.

Даже если не брать всякие крайности, вроде агиток Оруэлла и той же Айн Рэнд, выглядела такая «защита невидимой руки» очень примитивно и топорно. А зачастую была откровенным враньем.

Самый «жирный» образец этого жанра мне встретился у экономиста Милтона Фридмана. В своей скандальной книге «Капитализм и свобода» (кстати, вступление к ее русскому изданию написал Егор Гайдар) он делится впечатлениями о своей поездке в СССР:

Сельская местность, которую мы видели по пути из Варшавы в Москву , мало изменилась по сравнению с описаниями 50-100-летней давности. Тот же деревенский колодец и телеги, запряженные лошадьми, преобладание женщин, гнущихся в три погибели на полевых работах, и почти полное отсутствие механизированного оборудования. Деревни в основном погружены в темноту; только в редких сельсоветах горит свет…

В Москве нас поразило государственное богатство посреди людской нищеты. Люди, торопливо шедшие по улицам, были бедно одеты. Витрины были однообразны, а товары жутко дорогие […]

С другой стороны, новый Дворец Советов в Кремле представлял собой великолепное современное здание из алюминия и стекла и столь же великолепным оказался Дворец пионеров, предназначенный для внешкольных занятий подростков. Как мы заметили, подростков, которые занимались во дворце, привозили туда в первоклассных автомобилях с шоферами. Опера, балет, кукольный театр – все было прекрасно. Все было для привилегированных…

Разумеется, у людей, которые застали СССР в сознательном возрасте, эти описания не вызовут ничего, кроме смеха и возмущения. А вот на западных обывателей, я думаю, подобные страшилки вполне могли произвести впечатление.

Вторая функция «оружия НРР» — нападать и завоевывать. И если своих соотечественников пропагандисты пугали «ужасами социализма», то жителей стран соцлагеря они заваливали агитками о райской жизни в условиях свободного рынка.

— Отмените плановую экономику и заживете не хуже, чем в США, — такую мысль продвигала западная пропаганда. — Просто прислушайтесь к рекомендациям наших экспертов (МВФ, Всемирного банка и. т. д.) и будем вам счастье.

Очередь в первый советский Макдональдс

У поражения СССР в холодной войне было много причин. И отнюдь не последнюю роль в этом сыграли проповеди о преимуществах свободного рынка, которые на рубеже 80 и 90-х годов массово транслировались через СМИ. Они не только способствовали разрушению социалистической системы, но и помогли капиталу осуществить небывалую по своим масштабам экономическую экспансию.

Когда невидимой руке дают свободу

Что происходит, когда невидимой руке дают полную свободу? Действительно ли начинается повальное счастье с полетами на Марс?

Разумеется, мы можем вспомнить и 90-е годы в России, когда после воцарения НРР ожидаемая продолжительности жизни в стране снизилась более чем на пять лет, а рождаемость упала почти в два раза. Но я полагаю, что большинство читателей и сами хорошо помнят эти события.

А потому предлагаю посмотреть на историю другой страны, которая для большинства является чуть ли не синонимом свободного рынка. Речь, как вы поняли, пойдет о США.

Да, какое-то время американское правительство действительно свято чтило экономические свободы и верило в различные невидимые руки. Однако продолжалось это не так уж и долго.

Во второй половине XIX века свободный рынок в США привел к появлению огромных трестов. К примеру, компания Standard Oil, принадлежавшая небезызвестному Рокфеллеру, владела 95% американского нефтяного рынка.

Тресты почти полностью контролировали свои рыночные сегменты. А это значит, что они могли назначать любые цены, как угодно крутить потребителем и давить конкурентов, словно мошек.

В конце концов, американское правительство не выдержало этого беспредела. Грубо поправ свободу предпринимательства, оно приняло в 1890 году первый антимонопольный закон — «акт Шермана».

Следующее столкновение с НРР произошло в США в самом начале XX века. В это время по стране начали массово разъезжать балаганы, где очень предприимчивые люди предлагали американцам лекарства от всех болезней.

И это были не только гомеопатические пустышки. Неплохим спросом пользовались «лекарства» на основе опиума и морфия, например, средства от колик у младенцев и различные тонизирующие препараты для взрослых.

Успокоительный сироп Миссис Уинслоу (на основе алкоголя и морфия)

Примерно в эти же годы писатель и журналист Эптон Синклер выпустил роман «Джунгли», который поверг в шок всю Америку. В этой книге рассказывалось о состоянии мясоперерабатывающей промышленности США. Американцы с ужасом узнали, что им регулярно приходилось есть тухлятину и мясо больных животных, а их любимые продукты изготавливались в условиях полной антисанитарии.

Общественность негодовала. И в 1906 году правительству снова пришлось надавать рынку по его невидимым рукам. В стране был введен повсеместный контроль за лекарствами и продуктами (особенно за мясом). Также правительство утвердило строгие правила оформления этикеток.

Однако невидимая рука не унималась. И в 1929 году она ответила так, что содрогнулась не только Америка, но и весь остальной мир.

Да, вы угадали: началась Великая депрессия. Почти 17 миллионов американцев остались без работы. Массово разорялись фермеры и лавочники, закрывались крупные и мелкие предприятия, а банки лопались один за другим. Апофеозом этого безумия стал расстрел демонстрации голодных рабочих в Детройте в 1932 году.

С депрессией покончил президент Рузвельт. Он провозгласил «новый курс» и, к ужасу американских политиков и бизнесменов, начал активно внедрять в экономику США элементы социализма.

Рузвельт ввел пенсии, пособия по безработице и контроль за продолжительностью рабочего дня. Он установил правила выплаты заработной платы, запретил детский труд и признал право рабочих на создание профсоюзов.

И это еще не все. Для ликвидации безработицы Рузвельт организовал масштабные общественные работы, вроде строительства дорог и аэродромов. Также государство начало выплачивать дотации фермерам и страховать банковские вклады. А для восстановления разрушенной промышленности были предприняты меры, от которых за версту отдавало плановой экономикой.

Поборники свободного рынка жестко критиковали Рузвельта и продолжают критиковать его сейчас. Однако американское правительство получило хороший урок и сделало соответствующие выводы.

С тех пор в США государственное вмешательство в экономику только возрастало. В настоящий момент в Америке действуют свыше ста федеральных регулирующих органов, которые контролируют почти все: от медицины до атомной энергетики.

Забавно, что в то же самое время представители США настойчиво убеждают другие страны (включая Россию) предоставить рынку максимальную свободу. И это заставляет усомниться в чистоте их намерений.

Заключение

В последующих статьях мы постараемся подробно рассмотреть все основные мифы о невидимой руке. Мы разберемся, действительно ли она оказывает благотворное влияние на экономику, какими средствами она достигает своих целей и куда ведет людей вера в святость свободного рынка.

Кинкажу обитают в тропических лесах. Это ночные животные, и все ночи они проводят в поисках еды. Они очень ловко лазают по деревьям и прыгают с ветки на ветку. А еще у кинкажу цепкий хвост, который служит им балансиром. Кроме того, животное может повиснуть на нем, освободив конечности для чего-нибудь полезного (например, еды).

Днем кинкажу отдыхают в дуплах.

Живут эти симпатяги по одиночке, встречаясь лишь в период размножения. Рожают по одному, реже по два детеныша. Самка выкармливает малышей в течение 7 недель. По окончанию этого времени детеныши уже вполне самостоятельны. Но до достижения половой зрелости (2 года) предпочитают держаться рядом с мамой.

Есть еще отличная новость! Кинкажу — тот редкий случай, когда животное не находится под угрозой исчезновения. Этих красавцев на нашей планете еще достаточно, чтобы их численность не вызывала опасений.

Естественных врагов у кинкажу не очень много. От природы они любопытны, игривы, хорошо приживаются в неволе. Благодаря этому они довольно часто содержатся в Мексике в качестве домашних любимцев.

Хотя люди все-таки охотятся на кинкажу: зверьки наносят некоторый ущерб фруктовым плантациям, плюс их мясо считается деликатесом, а из шкурок шьют ремни и аксессуары.

 

Некоторые оговорки

Поскольку максимально полное изложение данной задачи сделать довольно трудно, то в этой художественной версии следует заранее отбросить все подвохи, типа…

1. Путешественник солгал
2. Какие-то местные жители могли подумать, что он солгал
3. Путешественник путает названия цветов или вообще их не различает
4. Не все местные жители логичны
5. Кто-то не расслышал его слова
6. Кто-то их неправильно понял
7. И тому подобное

Нет, это — логическая задача, поэтому не надо внутри некоторых возможных недоговорённостей и неточностей искать варианты альтернативных решений.
Мы вместо этого будем рассматривать некий идеальный случай.

Очевидное решение

Вполне понятно, что если бы единственный житель был бы голубоглазым, то он, услышав путешественника, сразу бы понял, что речь о нём — ведь все остальные кареглазые.

Если бы таких было двое, то каждый из них посмотрел бы на второго, увидел бы, что тот — голубоглазый и предположил бы, что тот всё понял и на следующий день покончит с собой. Если же этого не произошло, то, значит, он сам тоже голубоглазый — именно поэтому тот второй не самоубился сразу — он тоже видел одного голубоглазого. В общем, на следующий день оба бы все поняли и убились бы на второй день.

Однако голубоглазых туземцев на острове — двадцать человек. То есть каждый однозначно видит минимум девятнадцать голубоглазых. Поэтому путешественник не сообщил им ничего нового — они были и так в курсе, что на острове до фига голубоглазых.

Поэтому все выжили, всё отлично.

Неочевидное рекурсивное решение

Мы уже знаем, что единственный голубоглазый бы наложил на себя руки на следующий день, а если бы их было двое — они бы ушли в мир иной через двое суток.

Однако что бы было, если бы голубоглазых оказалось трое?

Каждый из них догадался бы, что при наличии двоих голубоглазых, они бы умерли на второй день, а поскольку этого не произошло, то он сам — голубоглазый. Соответственно, все трое самоубились бы на третий день.

Видимо, так же должно было бы произойти и с четверыми: каждый бы думал, что, если он не голубоглазый, то оставшиеся трое должны умереть на третьи сутки. Если же они этого не сделали, то он — голубоглазый. Соответственно, все умрут через четыре дня.

Ровно таким же способом — рекурсивно — вычислялся бы случай для пяти голубоглазых, шести, семи, и так далее — до двадцати. Соответственно, двадцать голубоглазых вычислили бы свой цвет глаз к двадцатому дню и покончили бы с собой.

После этого все оставшиеся поняли бы, что они все — кареглазые, и на двадцать первый день остров бы вымер.

Именно это решение вы найдёте практически в любом источнике, где приводится данная задача. С возможными поправками на цвет глаз и суровость кары за знание своего цвета.

Где тут парадокс?

Парадокс тут вот в чём: вроде бы путешественник не сообщил туземцам ничего такого, чего бы они не знали. Все действительно ещё до встречи с путешественником были в курсе, что на острове полно голубоглазых, с чего вдруг озвучивание этой, всем известной информации привело к поголовному суициду?

Если бы мы имели дело с одним голубоглазым, тут понятно: он не знал, что на острове вообще есть голубоглазые, а теперь вдруг узнал. Но когда голубоглазых видели все, то в чём прикол-то?

Если в результате знания о существовании голубоглазых через n итераций следует вычисление цвета собственных глаз, то каким образом путешественник вообще застал этот остров заселённым? Почему все не поубивались задолго до его приезда?

Разрешение парадокса

Чтобы это объяснить, вводится термин «общее знание» (common knowledge). Действительно, и до того все туземцы знали о наличии голубоглазых, однако они не знали, знают ли об этом все остальные.

Во всяком случае, это предполагается в концепции «общего знания».

Давайте посмотрим, как это работает на примере двоих голубоглазых.

Назовём их для определённости А и Б.

До прощальной речи путешественника А знал, что существует как минимум один голубоглазый. Однако А не знал, какого цвета у него самого глаза. Но ему было совершенно понятно, что, если у него глаза — карие, то Б не знает о существовании голубоглазых. Если же — голубые, то Б знает о существовании голубоглазых.

Поэтому у А не было определённости относительно знаний Б.

У Б всё было аналогично: он тоже не был уверен в знаниях А.

Когда же путешественник сообщил о существовании голубоглазых, то А стал точно знать, что Б знает об их существовании, независимо от того, какие у А глаза. Следовательно, если у А глаза карие, то Б должен вычислить свой цвет глаз и убиться на следующий день. Если же он этого не сделал, то А теперь точно знает, что у него глаза — голубые.

Раскрутка рекурсии

Однако в чём состоит «общее знание» в случае с тремя голубоглазыми — А, Б и В? Ведь А видит минимум двоих голубоглазых, поэтому может быть уверен, что Б и В тоже видят минимум одного голубоглазого (если сам А — кареглазый) или двоих (если А — голубоглазый). Что тут вообще может запустить процесс?

Туземец А может рассуждать так…

• Про себя я не уверен, какого цвета у меня глаза, однако давайте предположим, что я — кареглазый. Тогда Б должен видеть одного голубоглазого — В, и думать…
  • Предположим, что я, Б, — кареглазый. Тогда В должен понять, что голубоглазый — это он и назавтра самоубиться. Если он этого не сделал, то и я тоже — голубоглазый. Мы убьёмся на второй день
• Далее, А видит, что на второй день Б и В не самоубились, поэтому понимает, что его предположение о собственной кареглазости неверно, а потому на третий день надо бы самоубиться ему самому. Вместе, конечно, с Б и В, которые аналогичным способом обо всём догадались.

Здесь можно видеть, что путешественник своей речью запускает процесс уже не напрямую, а как бы «на втором уровне вложенности» — там, где А анализирует уже не ситуацию, а возможные рассуждения Б.

Туземец А точно видел перед собой двоих голубоглазых. Однако он не знал, сколько голубоглазых видит Б — возможно, только одного. «И тогда», — думает А, — «Б уже мог бы себе представить, что В видит вообще ноль голубоглазых».

То есть А понимает, что В точно видит минимум одного голубоглазого, но одновременно с тем понимает, что есть случаи (если сам А окажется кареглазым), в которых Б не будет понимать этого про В: ведь если Б — тоже кареглазый, то В не видит ни одного голубоглазого.

В этом контексте путешественник сообщил А, что теперь Б уверен, что В точно знает, что на острове есть хотя бы один голубоглазый туземец.

А теперь четверо

Дальше рассуждения идут по накатанной. Пусть у нас четверо голубоглазых: А, Б, В и Г.

Тогда А рассуждает так:

• Предположим, я, А, — кареглазый. Как тогда будет рассуждать Б?
  • Я, Б, вижу двоих голубоглазых. Предположим, что у меня карие глаза, как тогда будет рассуждать В?
    • Я, В, вижу одного голубоглазого — Г, и мы с ним оба знаем, что голубоглазые на острове есть. Поэтому либо он того-с сегодня, либо мы оба — завтра
  • Если же В с Г не самоубились на второй день, то я, Б, — голубоглазый. Самоубьёмся же на третий день
• Если же Б, В и Г не самоубились на третий день, то и я, А, — голубоглазый. Мы все вместе должны самоубиться на четвёртый.

Казалось бы, но ведь все четверо видят минимум троих голубоглазых? Чтобы же хоть кто-то самоубился, он должен видеть максимум одного — ведь только так он мог бы…

• …либо сразу же понять, что он — голубоглазый (если он вообще не видит других голубоглазых),
• …либо сразу же понять, что вон тот, которого он видит, сразу бы осознал свою голубоглазость, если бы тоже не наблюдал ещё одного голубоглазого.

Однако тут ведь такая ситуация невозможна: каждый из этих четверых точно знает, что остальные трое видят минимум двоих. Как же это работает?

Ну вот, смотрите.

• Я, А, вижу троих голубоглазых, но если я сам — кареглазый, то что видит и думает Б?
  • Я, Б, вижу двоих голубоглазых, но если я сам — кареглазый, что тогда видит и думает В?
    • Я, В, вижу одного голубоглазого, но предположим, что я — кареглазый, тогда Г должен видеть ноль кареглазых.

Иными словами, ситуация, в которой кто-то видит одного или даже ноль голубоглазых, существует не напрямую, а только в рассуждениях А о рассуждениях Б о рассуждениях В.

Где-то там, в глубине этих рассуждений путешественник как раз и превращает неопределённость в определённость.

И так далее

Поскольку данные рассуждения однотипны, мы их можем повторить с любым количеством голубоглазых. И таким образом мы приходим к мысли, что все N проживающих на острове голубоглазых с неизбежностью покончат с собой через N дней, а в день N+1 самоубьются все остальные.

Очень, очень красивое рекурсивное рассуждение. Выглядящее чудовищно парадоксальным и одновременно с тем сложным для понимания.

Поэтому многих людей действительно распирает гордость, когда они, наконец, распутывают всю эту рекурсивную логику и — даже если в их душе всё ещё остаются некоторые сомнения в верности этого решения, — спешат поделиться этим неземным наслаждением с другими.

Хотя бы для того, чтобы посмотреть, как другие будут мучиться, чтобы осознать всю изощрённость данного процесса и неумолимость вымирания туземцев после неосторожных высказываний путешественника.

В общем, это — прекрасное решение прекрасной задачи.

Жаль, что оно неверное.

Продолжение следует.

Автор рисунка — Александра «Renoire» Алексеева

2. У нас, якобы, представительская демократия. Написано, что мы, народ, источник власти, но управляют люди, которым мы делегируем свои властные полномочия и управляют от нашего имени. Типа, выборы являются своеобразной доверенностью.
И вот здесь есть целый ряд нюансов:

а) Хотелось бы свободы самим решать, из каких кандидатов будем выбирать, кому делегировать нашу «власть». Такой свободы у нас в стране нет вообще, даже в зачатке. Список кандидатов на выборы определяет власть и она может не зарегистрировать любого неугодного ей кандидата. Так, под надуманным предлогом, на прошлых выборах прокатили Ивашова, а на этих — Лисицину.
Такая свобода есть мало где, но всё таки встречается, например, в Ирландии.

б) Хотелось бы свободы отзывать полномочия того, кто нам соврал или не выполняет и не собирается выполнять своих обещаний. А то принимают горячие парни из Госдумы херню вроде «Закона о болванках» или «защите чувств верующих» — а мы никак этому помешать в принципе не можем, хотя творится эта херня от нашего имени.
Такая свобода, отозвать обманывающего нас подлеца, довольно распространена. Например, она есть в Китае, Вьетнам, Японии и ещё ряде стран. Ей пользуется треть населения Земли. И мне хотелось бы такой свободы.

в) Очень хотелось бы свободы выразить недоверие всем кандидатам, если они все не вызывают доверия. Такая свобода, что характерно, была даже у нас. Но в двухтысячных её у нас отобрали. А очень её хотелось бы. Она бы даже сделала не таким унизительным отсутствие свободы по пункту а).
Это вот свобода делегирования.

Далее, всегда во всех странах левые и демократические силы боролись за право на тайну частной переписки. Собственно, вводиться в ряде «других» оно стало с XVII века, а с 1948 года включено во «Всеобщую декларацию прав человека» от ООН. У нас она тоже есть по конституции, но её нет по «Законам Яровой».

Нет, я прекрасно знаю аргументы важности борьбы с терроризмом. Но если ввести комендантский час, обязать всех перемещаться только по заранее согласованным маршрутам, а гулять разрешать только во дворе в затылок друг другу под надзором — теракты совершать станет ещё труднее.

И мне свободы под названием «тайна частной переписки» очень хотелось бы. А то как представлю, что какой-нибудь майор читает собутыльникам то, что я пишу любимому человеку и по сходной цене загоняет конкурентам мои деловые переговоры… У нас уже была утечка и телефонной базы МВД, и картотеки по рецидивистам, да и много чего другого.

И мне не нравится свобода наследования властных полномочий и доступа к бюджету талантливых детей всяких патрушевых и сечиных. Ибо эта свобода лишает свободы доступа на эти должности других граждан, например, меня и моих детей.

Ну, можно ещё вспомнить свободу слова, похороненную законом об экстремизме. Нет-нет, я сам против экстремизма. Но мне очень не нравится, что наверху совершенно произвольно решают, что является, к примеру, экстремистским высказыванием или действием, а что — нет.
Говорить о ликвидации власти буржуазии и буржуазной республики и перехода к социализму — экстремизм, а говорить о ликвидации буржуазной республики и переходе к монархии — нет. Как так? Почему кто-то по своим совершенно мне чуждым и очень спорным критериям решает, что я могу говорить, а что — нет?

Можно и дальше продолжать. Свобод много. И у нас с ними положение не самое худшее. Но очень хотелось бы лучшего.

Главный секрет гениальности

В конце 80-х годов XX века шведский психолог Андерс Эрикссон решил исследовать природу таланта. Вместе с двумя коллегами он отправился в Берлинский университет искусств и стал изучать студентов музыкального отделения, игравших на скрипке.

Ученый побеседовал с преподавателями и собрал статистику побед в музыкальных конкурсах. После этого он разделил студентов на три группы:

Лучшие из лучших. В этой группу попали музыканты, которые непременно должны были стать звездами мировой величины.

Отличные музыканты. Они тоже были очень талантливы, но на суперзвезд все-таки не тянули.

Просто хорошие скрипачи. Их, скорее всего, ждала карьера преподавателей музыкальных школ.

Теперь перед Эрикссоном и его командой стояла непростая задача — выяснить, в чем же заключается разница между студентами из этих групп. Психологи тщательно изучили биографии своих подопечных, задали им кучу вопросов и даже заставили вести дневник.

В конце концов, ученым удалось докопаться до истины. Оказалось, что уровень таланта зависит исключительно от количества часов, потраченных на учебу и репетиции. Вот что узнали ученые:

— Каждый «хорошист» на момент исследований в среднем отыграл 3420 часов.

— Отличник — 5300 часов.

— Будущая звезда — 7410 часов.

То есть, чем больше времени студент потратил на репетиции, тем ярче был его музыкальный талант.

Позднее эту же закономерность Эрикссон обнаружил и в других областях. У известных спортсменов, танцоров и ученых «секрет гениальности» был одним и тем же: тысячи часов практики и тренировок.

Тут кто-нибудь наверняка спросит:

— А как же одаренные дети? Разве у них нет врожденных способностей?

Возможно, что я кого-то разочарую, но вундеркинды тоже не появляются просто так. Для их воспитания нужны и усилия со стороны родителей, и годы, потраченные на специальное обучение.

Один их самых известных экспериментов по воспитанию чудо-детей провел венгерских психолог и педагог Ласло Полгар. Однажды он загорелся идей доказать, что гением можно воспитать абсолютно любого ребенка, и для этой цели даже познакомился с женщиной, разделявшей его взгляды.

Вскоре они обзавелись тремя дочерьми. После некоторых раздумий, супруги решили воспитать их выдающимися шахматистками. Решение, надо сказать, было очень необычным: в шахматах в то время фактически безраздельно господствовали мужчины.

Итак, супруги Полгар оставили всех троих девочек на домашнем обучении, и большую часть времени учили их играть в шахматы. Какой же получился результат?

Старшая дочь Сьюзен в 4 года выиграла чемпионат Будапешта для девочек до 11 лет. В 15 лет она стала лучшей шахматисткой мира и получила звание гроссмейстера (причем по стандартам для мужчин).

Средняя дочь София в 1989 году произвела фурор на римском чемпионате, обыграв множество известных мужчин-гроссмейстеров. Некоторое время она занимала 6-е место среди лучших шахматисток мира.

Младшая дочь Юдит превзошла своих сестер. В 15 лет она стала гроссмейстером и в течение 25 лет возглавляла рейтинг лучших женщин-шахматистов. Некоторое время она занимала 8-е место среди лучших шахматистов мира (включая и мужчин), а в 2005 году стала первой женщиной, которая приняла участие в чемпионате мира.

Биография сестер Полгар убедительно доказывает, что настоящий талант — это не врожденный дар, а тяжелый и целенаправленный труд с самого раннего детства.

Когда речь заходит о вундеркиндах, люди чаще всего вспоминают Вольфганга Амадея Моцарта. Однако если мы внимательно посмотрим на его биографию, станет ясно, что никакой врожденной гениальностью тут даже и не пахнет, а великий композитор фактически повторил судьбу сестер Полгар.

Его отец, Леопольд, был скрипачом и композитором, который так и не смог добиться признания. И, как это часто бывает, свои комплексы нереализованные мечты он решил воплотить в своих детях.

Первой его ученицей стала старшая сестра Вольфганга — Мария Анна. По свидетельству современников, уже в 11 лет она играла на клавесине и фортепьяно не хуже профессиональных музыкантов того времени.

С самим Моцартом отец начал заниматься даже раньше, чем с сестрой. Он вкладывал в его музыкальное образование все свое время и ресурсы, обучая его не только игре, но и композиторским навыкам. Кстати, попутно Леопольд написал первую книгу об обучении детей музыкальной грамоте.

Уже к 4 годам Моцарт вовсю играл на скрипке, фортепьяно и других инструментах. А первую свою симфонию он написал в 8 лет (правда, некоторые специалисты считают, что ему в этом помогал отец). Когда мальчику было 6 лет, Леопольд повез его вместе с сестрой в гастрольный тур по Европе, где талантливые дети стали настоящей сенсацией.

Несмотря на стереотипы, биографии одаренных детей как раз и опровергают миф о врожденном таланте. Синити Судзуки, знаменитый автор методики раннего преподавания музыки, писал:

Музыкальность — не врожденный талант, а способность, которая, как и любая другая, может быть развита. Любой ребёнок, обученный должным образом, может стать музыкальным. Это не сложнее, чем говорить на родном языке.

Нейропластичность

Если никакой «божественной печати» не существует, то чем тогда талантливый человек, отличается от обычного? Ответ на этот вопрос заключен в таком свойстве нашего мозга, как нейропластичность.

Долгое время считалось, что мозг статичен. Мол, какой комплект серого вещества мы получили при рождении, с таким и будем жить до конца дней. Но в наше время ученые выяснили, что это совсем не так и мозг способен кардинально меняться под воздействием опыта.

Эта способность мозга к изменениям называется нейропластичностью. Естественно, у детей она выражена сильнее, однако и у взрослых людей мозг волне себе может перестраиваться. Благодаря тренировкам, связи между нейронами в нашей голове способны эволюционировать от «едва заметных тропинок» до настоящих «скоростных магистралей». И что самое удивительное, отдельные участки мозга при этом могут даже менять свой размер.

Идея нейропластичности стала популярной в 2000 году, когда нейробиолог Элеонор Магуайр провела исследование мозга лондонских таксистов.

Тут надо кое-что пояснить. Дело в том, что Лондон — это один из самых запутанных городов мира. Основанный в 43 году нашей эры, он постоянно перестраивался и достраивался, и зачастую это происходило очень спонтанно, хаотично и бессистемно. В результате получился грандиозный лабиринт, в котором можно заблудиться даже с GPS-навигатором.

Карта современного Лондона

Для получения лицензии таксиста, нужно сдать экзамен на знание города. А для этого требуется знать 25 тысяч улиц, расположение основных достопримечательностей, административных зданий, отелей, кафе и множества других объектов. Как со всем этим справляется мозг несчастных водителей?

Магуайр сделала таксистам МРТ. Оказалось, что у них значительно увеличен задний гиппокамп — участок мозга, отвечающий в том числе и за формирование воспоминаний. У нейробиолога возник закономерный вопрос: это обладатели такого мозга становятся таксистами? Или это гиппокамп увеличивается из-за особенностей их работы?

Магуайр исследовала группу из 79 человек, которые только собирались стать таксистами. Она сравнила их мозг с мозгом мужчин из контрольной группы, но никакой разницы не заметила.

Повторное МРТ было сделано спустя четыре года. К этому времени из исследуемой группы только 41 человек сумели получить лицензию таксиста, а остальные провалили экзамен. МРТ показало, что у получивших лицензию гиппокамп вырос, тогда как у не сдавших экзамен он остался прежним.

Из экспериментов Магуайр следовало что, отдельные участки мозга вполне можно «накачать». И тренировать их следовало точно так же, как и мышцы — то есть нагрузкой.

Еще один интересный эксперимент провели в 2012 году израильские нейробиологи и офтальмологи.

Они искали способы лечения возрастной дальнозоркости — весьма распространенного и неприятного заболевания. Его развитие связано с тем, что хрусталик с годами теряет свою эластичность. А из-за этого человеку трудно сфокусироваться на близких объектах и различать границу между светлыми и темными участками.

Эксперимент проходил в течение трех месяцев. Три раза в неделю пожилые люди приходили в лабораторию и выполняли специальные упражнения. Сводились они к тому, чтобы разглядывать мелкие объекты, которые вдобавок почти сливались с фоном.

Да, это было очень непросто и требовало высокой концентрации. Однако через три месяца участники исследований могли спокойно различать шрифт на 60% меньше, чем до начала эксперимента. А многие из них даже начали читать газеты без очков, что раньше для них было просто немыслимо.

Но самое удивительное заключалось не в этом. Обследования показали, что глаза у израильских пенсионеров не изменились. Увы, чудес не произошло, и хрусталик остался таким же, каким и был. А вот область мозга, отвечающая за интерпретацию изображений, значительно увеличилась. Это означало, что мозг приспособился к новым условиям и научился более точно обрабатывать поступающие в него сигналы.  

С более потрясающими эффектами нейропластичности можно познакомиться в научно-популярном фильме «Мозг изменяющий себя сам» (Часть 1, часть 2). 

Как ни странно, но нейропластичность мозга связана с тем, что наш организм очень не любит меняться. Он убежденный консерватор и стремится любой ценой поддерживать гомеостаз, то есть внутреннее равновесие. Если он вдруг попадает в экстремальные условия (которые создаются, например, во время тренировок), он начинает стремительно перестраиваться, пока снова не возвращается к своему любимому равновесию.  

Об этом, кстати, хорошо знают бодибилдеры и другие спортсмены. Ведь именно на стремлении организма приспособиться к нагрузкам и основан рост мышечной массы. Но, как оказалась, это принцип распространяется и на человеческий мозг, что дает нам возможность его развивать.  

Заключение 

Некоторые считают, что слова «У тебя есть дар!» — это хороший комплимент. Но это то же самое, что сказать человеку: 

— Какую хорошую машину тебе родители купили! 

Или: 

— Какую классную должность тебе дали по блату!  

Баскетболист Рэй Аллен, рекордсмен НБА по числу реализованных трехочковых бросков, как-то сказал:  

— Когда мне говорят, что мои способности – это дар Божий, я выхожу из себя. Люди, не принижайте мои заслуги! Я каждый день выкладываюсь по полной – не иногда, не время от времени, а каждый божий день. 

И он абсолютно прав. Когда человеку говорят, что у него есть дар, его фактически называют «халявщиком», не отдавая должное его труду и упорству. 

Но это все мелочи, по сравнению с тем, какой ущерб наносит человечеству сама вера в «дарованное совершенство».  

Во-первых, дети, которым случайно «диагностировали» недостаток способностей, уже не имеют возможности их развить. Иногда доходит до абсурда. Малкольм Гладуэлл в своей книге «Гении и аутсайдеры» приводит такой пример: 

Однажды психолог Роджер Барнсли заметил, что большинство профессиональных хоккеистов Канады родились с января по март. Мистика? Астрология?  

Да нет, все оказалось гораздо прозаичнее. По местным правилам, отбор детей в возрастные хоккейные группы заканчивается 1 января. Следовательно, те мальчики, которые родились в начале года, становятся в своей команде самыми старшими (разница может составлять до 12 месяцев).  

У детей такая разница в возрасте является огромным преимуществом, поскольку старшие ребята обычно бывают самыми рослыми, сильными и ловкими. А потому тренеры элитных команд, которые ищут талантливых детей по всей Канаде, чаще выбирают именно их. Вот и весь секрет «врожденного спортивного таланта».  

Современная система отбора одаренных детей фактически приводит к тому, что миллионы потенциальных талантов закапываются в землю. И вполне возможно, что из-за этого множество гениальных ученых, спортсменов и музыкантов так никогда и не узнают о своих способностях. 

Во-вторых, пресловутая вера во «врожденный дар» заставляет людей отказываться от того, к чему у них лежит душа. Они мечтают о научной или творческой карьере, но вынуждены снова и снова повторять себе, что «им не дано». А дано им тянуть лямку на нелюбимой работе и печально вздыхать, глядя на «одаренных» счастливчиков. 

Правда же заключается в том, что все по-прежнему в наших руках. 

Кто-то неотесанный может подумать, что никто не станет покупать бесполезное приложение, только потому что оно самое дорогое… и жестоко ошибется

Приложение “Я богат” было разработано выдающимся деятелем капиталистической науки и техники Армином Хайнрихом из Германии в 2008 году. И поначалу продавалось за $999.99.

Причем в оригинальной версии прокламаций к себе любимому слово “заслуживаю” было написано с ошибкой.

В первый день выпуска приложения в продажу нашлись целых восемь жертв капиталистического образования и системы в целом, которые немедленно купили сей продукт. Шесть из них— из США, двое— европейцы. Создатель заработал $5880 за 24 часа, а Аpple, продававший приложение в своем магазине,—$2520.1 Впрочем, Аpple был вынужден убрать приложение из списка своих товаров, поскольку оказалось, что один покупатель купил его случайно и пожаловался. Он подумал, что это шутка.

Но какая к чертям шутка, если его до сих пор продают. В разных ипостасях и в разных магазинах. Во-первых, появилась новая версия от того же производителя “Я богат LE” и продается в App Store.2 Честно сказать, не совсем в курсе как расшифровывается “LE”, но приложение в этой версии стоит всего $9.99.

Совсем даром по сравнению с первоначальной ценой. Так что расходится довольно бодренько. Выполняет те же функции, что и оригинальная версия, но по цене в сто раз дешевле. Ах, пардон, в новой версии есть продвинутый калькулятор, очевидно, для подсчета богатств. Кто не соблазнится купить? Особенно, если “заслужили” и “успешные”. Некоторые даже оставили исчерпывающие отзывы:

Самая первая иллюстрация выше изображает продукт, продаваемый в «Google Play».3 Это приложение стоит около $400, но некоторым время от времени выпадает честь купить его… бесплатно. При этом используется один из ловких рекламных приемов, когда кто-то не успел купить во время распродажи, но очень хотел, и таким образом все же раскошеливается и приобретает  бесполезную вещь по слегка заниженной цене. Дело в том, что “обычная цена” сего технологического чуда— $549.99. Опять же невозможно не соблазниться. Особенно учитывая, что в приложении “содержится реклама”. Ну, признайтесь, кто не мечтал стать богатым путем избавления от $400 и приобретения кучи рекламы? Оригинальные канальи, черт возьми.

И наконец, третий продукт предлагается в магазине «Google Play». “Я богат. Лицензия.”4 Кто и что лицензирует—не совсем понятно, но подлец гугл быстро установил какое у меня устройство и написал, что этот товар— не про мою честь. Дескать, “не подходит”. И цену не показывает, но до этого она значилась в размере $200.

Производители у всех трех продуктов разные, но неизвестно, кто именно за ними стоит. Возможно, одни и те же лица. Особенно умиляет заверение о единственной в своем роде картинке “Я богат.”

И поскольку две монополистических красавы “Google” и “Apple” продают практически все приложения, в других местах нарыть сей клад мне не удалось. Собственно, трудно найти черную кошку в черной комнате, особенно если нет комнаты.5

Да, как видно, перед нами весьма многоговорящее приложение, хоть и “ничего не делает”. Минуточку, а куда подевалась “невидимая рука рынка”, которой предназначалось вытеснять ненужные товары? Или она теперь растет из совершенно неожиданного места и направляет весь навязанный хлам через то место, откуда растет, в монополии, а те, наперебой дурачат потребителей с помощью рекламы и прочих не очень умных, но пока работающих приемов? Сюда же можно добавить легенды и мифы о том, как разбогатеть путем чтения вдохновляющих фраз на смартфоне, пока капиталисты прикарманивают реальные капиталы.

Поэтому приложения “Я реально богат” никто не станет выпускать, так как в них придется рассказать, откуда на самом деле появляется богатство. При этом все горячие места эксплуататоров уже заняты. Так что  всем прочим только и остается, что довольствоваться такими неумными поделками эффективных собственников. А в довесок получать рекламу.