Великая Отечественная война - один из самых страшных периодов нашей истории. Все силы и резервы были брошены на борьбу с безжалостным врагом. Причем, не только человеческие. Читая разные материалы о Второй мировой, я порой натыкалась на удивительные истории, главными героями которых были животные. Вместе с людьми они отправлялись на фронт, помогали в тылу, делали свой важный вклад в победу над врагом. И у меня зародилась идея сделать несколько тематических заметок про самые удивительные истории о животных на фронте.
И начнем мы сегодня с боевых красноармейских верблюдов.
Звучит невероятно, в чем-то даже смешно, но верблюды действительно были на фронте Великой Отечественной. А началось все в 1942 году, когда в районе Астрахани формировалась 28-ая резервная армия. У армии были орудия, а вот тягловая техника оказалась страшным дефицитом. Даже лошадей достать было негде. И тогда родилось неожиданное решение «мобилизовать» кораблей пустыни. А что? Верблюды сильнее лошадей, хорошо приручаются, прекрасно выполняют роль тягловых животных и, к тому же, довольно неприхотливы.
На улицах Сталинграда
Конечно, военные столкнулись с определенными трудностями: большинство из красноармейцев верблюдов так близко никогда не видели, а тут их предстояло вести на передовую! Стоит отметить, что многие верблюды были и вовсе дикими — выловленными в астраханской степи. Говорят, на помощь Красной армии пришли местные мальчишки-пастухи, научившие военных азам обращения с верблюдами. Так или иначе эти красивые и выносливые животные выступили на фронт, приспособившись к перевозке орудий, полевых кухонь и грузов.
По разным данным в армию было передано до 300-350 верблюдов. К сожалению, часть животных погибла на пути к Ростову при столкновении с танковой группировкой Майнштейна. Но многим удалось добраться до Ростова и перегруппироваться. При этом уцелевших верблюдов устраивали на «мирную» работу — таскать грузы и полевые кухни.
Из воспоминаний красноармейца Н.И. Малых:
«Вот верблюд тянет походную кухню. Из трубы кухни вьется дымок, варится каша, которую так ждет наступающая
впереди пехота. И вдруг воздушный налет. Фашистские стервятники утюжат нас прямо по головам. Кругом разрывы бомб. Ну, а верблюды? Они уже попадали в подобные переделки, и по команде ездовых и кухня, и безтарки галопом мчатся в сторону от дороги, где верблюды ложатся на землю, укрываясь от разрывов бомб. Наверное, это им должно напоминать жизнь в пустыне, где они сталкивались с песчаными бурями. Поэтому они закрывали глаза, вытягивали ноздри, чтобы пыль разрывов не мешала им дышать. Но вот кончился налет… Наши верблюды поднимаются и продолжают свой тяжелый путь.
Привал. К верблюду, тащившему кухню, подходит ездовой, он же повар, что%то ему не то шепчет, не то щекочет, и верблюд издает трубные звуки, возвещающие пехоте, что каша готова. И вот вереницей с передовой тянутся солдаты с котелками и термосами за едой. А верблюд? Он гордо оглядывается, солдаты его угощают сахаром
и другими вкусными вещами.»
Карикатура из журнала «Крокодил» с участием красноармейского верблюда, в подписи к которой упоминается, что верблюд работает с водовозом при госпитале и пришел путь от Волги до Восточной Пруссии
Но самыми знаменитыми «боевыми» верблюдами Красной армии были Мишка и Машка. Они служили в боевом расчете командира орудия сержанта Григория Нестерова из 902-ого стрелкового полка 284-й стрелковой дивизии девятого стрелкового корпуса.
Бойцы полка верблюдов любили и оберегали. Как писал командир полка, герой Советского Союза Г.М. Ленев:
«На открытой местности, простреливаемой фашистами, мои бойцы увидели двух верблюдов. Это были верблюды нашего полка, и я дал команду увести их в безопасное место. Бойцы с риском для жизни вывели верблюдов из нейтральной зоны и поместили их в подвал. Правда, для этого пришлось расширить вход по высоте и почти насильно втащить их внутрь. Верблюдов звали Мишка
и Машка, и они остались живы».
Мишка был крупнее и обладал спокойным характером, а вот Машка была более нервной и иногда даже могла показать норов.
Со своим расчетом эти верблюды прошли длинный и сложный путь от астраханских степей до самого Берлина. И из тянувшегося ими орудия был дан один из первых залпов по Рейхстагу! А еще один из выпущенных снарядов угоди прямо в стрельчатое окно, деморализовав державшего оборону противника.
Верблюды у Брандербургских ворот
Накануне 65-летия Победы, 8 мая 2010 года, на площади Ленина города Ахтубинск Астраханской области был торжественно открыт памятник «Мы победили!», изображающий Машку и Мишку в попонах с надписью «Астрахань-Берлин». Рядом с ними сидит боец Красной армии, похожий на сержанта Григория Нестерова, дошедшего до Победы со своими горбатыми товарищами.
Памятник «Мы победили!»
Хотя некоторые источники указывают, что попоной «Астрахань-Берлин» в освобожденном Берлине был украшен другой верблюд — самец по кличке Яшка, так же пришедший с бойцами. Он «поступил на службу» из калмыцкого села Яшкуль, от которого и получил имя. Кстати, именно Яшкино фото размещено на плакате к этой заметке.
А еще ликующие после Победы красноармейцы хотели как-то наградить необычных «артиллеристов». И начали украшать их целыми гирляндами из фашистских орденов. Н.И. Малых вспоминает, что командир дивизии приказал снять их, так как эти верблюды были достойными воинами и награждать их следовало нашими советскими наградами.
Еще одним животным, грудь которого была увешана фашистскими орденами, был козел. Причем, он предстал в таком виде перед массой людей на настоящем военном параде! Но это уже совсем другая история…
Путин 11 ноября в Париже отметил с мировыми лидерами 100 лет со дня окончания Первой мировой войны. Его присутствие там довольно показательно на фоне того, что мировые лидеры последние несколько лет подряд игнорируют наш праздник Победы в Великой Отечественной войне, несмотря на нашу ведущую роль в разгроме нацистской Германии и наши потери. Для них самих Первая мировая война имеет гораздо большую значимость, которая для них является своей Великой войной.
Для России же Первая мировая война является позорной войной. Она вступила в нее за чужие интересы, вопреки своим собственным, являясь при этом поставщиком пушечного мяса, не жалея жизней русских солдат ради Антанты. О чем откровено говорится в диалоге французского посла Палеолога с премьер-министром РИ Штюрмером:
Был у Штюрмера по делу, касающемуся его министерства.
Приторно-любезно, но с видом искренности он обещает мне очень много:
— Я прикажу своим подчиненным сделать все возможное для вас, а что они признают невозможным, то я сделаю сам.
Я выслушиваю эти громкие слова и затем обращаюсь к нему уже не как к министру внутренних дел, а как к председателю Совета министров, и указываю на те препятствия, которые бюрократия систематически чинит частным предприятиям, работающим на оборону; передаю ему несколько случаев, происшедших недавно и говорящих о недоброжелательном отношении администрации, об ее беспечности и допускаемом беспорядке.
— Я взываю к вашему высокому авторитету с надеждой, что вы прекратите эти скандальные злоупотребления, — говорю я.
— Помилуйте! Скандальные — это слишком сильно сказано, господин посол! Я могу допустить только некоторую небрежность и очень благодарен вам за указание на нее.
— Нет, то что я вам передаю и за верность чего ручаюсь, нельзя объяснять одной небрежностью, тут есть и преднамеренность, есть систематическое чинение препятствий.
Приняв огорченный вид, прикладывая руку к сердцу, он уверяет меня, что администрация исполнена преданности, усердия, что она безупречно честна. Я еще более настаиваю на своих обвинениях; я доказываю цифрами, что Россия могла бы сделать для войны втрое или вчетверо больше; Франция между тем истекает кровью.
— Но мы же потеряли на поле боя миллион человек! — восклицает он.
— В таком случае Франция потеряла в четыре раза больше, чем Россия.
— Каким образом?
— Расчет очень простой. В России 180 миллионов населения, а во Франции — 40. Для уравнения потерь нужно, чтобы ваши потери были в четыре с половиной раза больше наших. Если я не ошибаюсь, то в настоящее время наши потери доходят до 800 000 человек… И при этом я имею в виду только количественную сторону потерь…
Он возводит глаза к небу:
— Я никогда не умел оперировать с цифрами. Но одно могу вам сказать: наши несчастные мужики безропотно отдают свою жизнь.
— Я это знаю; ваши мужики бесподобны, но я жалуюсь на ваших чиновников.
Он с величественным видом поднимает брови, выпрямляется и говорит:
— Господин посол, я сейчас же проверю все, что вы были так добры мне сообщить. Если были допущены ошибки, виновные будут беспощадно наказаны. Вы можете рассчитывать на меня.
Я благодарю его наклонением головы. Он продолжает в том же тоне:
— Я очень мягок по природе, но когда дело идет о пользе царя и России, я не остановлюсь ни перед какими строгостями. Будьте во мне уверены. Все пойдет хорошо, да, все пойдет хорошо, с Божьей помощью.
Я ухожу, заручившись этими пустыми обещаниями, и очень жалею, что он не обратил внимания на мой расчет русских и наших потерь. Мне хотелось бы ему объяснить, что при подсчете потерь дело не в числе, а совсем в другом. По культурному развитию французы и русские стоят не на одном уровне. Россия одна из самых отсталых стран в свете: из 180 миллионов жителей 150 миллионов неграмотных. Сравните с этой невежественной и бессознательной массой нашу армию: все наши солдаты с образованием; в первых рядах бьются молодые силы, проявившие себя в искусстве, в науке, люди талантливые и утонченные — это сливки и цвет человечества. С этой точки зрения наши потери чувствительнее русских потерь. Говоря так, я вовсе не забываю, что жизнь самого невежественного человека приобретает бесконечную ценность, когда она приносится в жертву. Когда убивают злополучного мужика, то нельзя произносить над ним такое напутствие: «Ты был неграмотен, и твои загрубелые руки годились только для плуга… И потому ты не много дал, пожертвовав своей жизнью…» Я далек от мысли повторять про этих незаметных героев презрительные слова Тацита, сказанные им о христианских мучениках: «Si interis-sent, vile damnum» (невелика беда от их гибели). Но с политической точки зрения, с точки зрения реальной помощи Союзу доля французов значительно больше.
Француз откровенно говорит, что жизнь русских солдат для него ничто. Причем с ним согласны сами русские чиновники.
На совещании в Ставке 17—18 декабря 1916 г. В.И. Гурко, временно замещавший начальника штаба Верховного главнокомандующего, в присутствии царя всячески подбадривал командующих фронтами и добивался их согласия развить весной 1917 г. наступательные действия. Он объяснил, что, в отличие от русских, «союзники должны соблюдать крайнюю экономию в людях, так как они потом восполнить их не смогут»; иное дело Россия: «У нас же теперь 1,5 миллиона, к 1 апреля поступит еще 1 миллион, итого 2,5 миллиона… Имеющегося запаса людей в 2 миллиона вполне хватит на предстоящий год».
Гурко прямо предлагает не жалеть плохо вооруженных русских солдат и жалеть солдат Антанты. Вот поэтому Россия потеряла в той войне больше всех людей, будучи второстепенным фронтом, что хорошо видно при сравнении общих и прямых потерь стран-участников ПМВ:
Данные отсюда:
По этому, выслушивая сожаления о том, что Россия зря вышла из войны на год раньше своих бывших союзников, не нужно забывать, что еще один год войны стоил бы населению России еще один миллион с лишним жизней солдат и населения от тягот войны.
Правда, закончив Первую мировую войну бывшие союзники устроили нам кровопролитную Гражданскую войну, начав ее в 1918 году с мятежа корпуса чехословаков и всячески поддерживая и снабжая вооружением белых, продлив бойню на еще несколько лет.
Сегодня годовщина окончания Первой мировой войны. И хотелось бы не просто поставить «галочку», отметить это событие проходным постом, а действительно попытаться понять и прочувствовать, что это была за война. И я предлагаю обратиться к литературе. А именно, ко всемирно известному роману «На Западном фронте без перемен» Эриха Марии Ремарка.
Это глубоко эмоциональное, реалистичное и по-настоящему страшное произведение, рассказывающее о жизни юноши по имени Пауль и его товарищей, которые проходят службу в годы Первой мировой. Пауль — второе имя Ремарка, до того, как он сменил его на Мария в честь умершей матери. Сам писатель был призван в армию, когда ему было 18, попал на Западный фронт, получил осколочное ранение от гранаты и долго проходил лечение в военных госпиталях. Так что очевидно, что эта книга, в первую очередь, его личные переживания, его видения той чудовищной войны. (На плакате - Э. Ремарк в годы Первой мировой)
"..я чувствую, как опасно для меня облекать все пережитое в слова. Мне боязно: а вдруг оно встанет передо мной во весь свой исполинский рост, и потом мне уже будет с ним не справиться. Что сталось бы с нами, если бы мы ясно осознали все, что происходит там, на войне?"
Повествование в романе идет неспешно. Автор описывает быт солдат — их радости и горести, надежды и страхи. Вот они купаются в реке, общаются с девушками из близлежащей деревни. Вот они обсуждают своего полкового командира. Вот навещают в госпитале друга, которому оторвало ноги и абсолютно точно не выжить… Сцена за сценой. Передовая. Тыл. Отпуск в родном городе. И опять передовая. Эти сценки раскрываются перед читателями, завораживая своей невероятной реалистичностью и пугая деталями.
Вы узнаете, что на войне люди мыслят иначе. Например, у умирающего друга очень хорошие кожаные ботинки. Друг умирает — это горе. Но ботинки на тот свет же он не заберет. А солдатам редко удается получить добротную обувь. Поэтому хорошо бы успеть забрать их из госпиталя, пока они не прикарманены каким-нибудь шустрым санитаром. Цинизм? Или практичность? Это не значит, что им не горько. Это не значит, что эта потеря не разрывает им сердце. Но не думать о таких земных вещах для солдата непростительно. Это мышление изменено под давлением обстоятельств.
И это видно во всем. Как автор описывает смерть и трупы — страшный, но такой привычный для солдата антураж. Вокруг чего строятся разговоры героев. К чему они стремятся. Как строят свой быт.
«Мы еще не успели пустить корни. Война нас смыла. Для других, тех, кто постарше, война — это временный перерыв, они могут ее мысленно перескочить. Нас же война подхватила и понесла, и мы не знаем, чем все это кончится.»
«Мы больше не молодежь. Мы уже не собираемся брать жизнь с бою. Мы беглецы. Мы бежим от самих себя. От своей жизни. Нам было восемнадцать лет, и мы только еще начинали любить мир и жизнь; нам пришлось стрелять по ним. Первый же разорвавшийся снаряд попал в наше сердце. Мы отрезаны от разумной деятельности, от человеческих стремлений, от прогресса. Мы больше не верим в них. Мы верим в войну.»
То есть речь уже даже не о том, что война изменила этих юношей. Она даже скорее воспитала их, вырастила.
Моменты, когда Пауль задумывается, что война когда-нибудь закончится, наполнены какой-то тоской и безысходностью. Он не верит, что когда-нибудь сможет просто жить: читать книги, встречаться с девушкой… Он привык выживать. Умеет разводить костер из сырых дров, спать в окопе, терпеть голод и лишения, выживать во время газовой атаки, наносить удар штыком так, чтобы тот не застревал в противнике… А иначе он уже не помнит. И боится, что весь этот кошмар уже никогда не отпустит его.
«Допустим, что мы останемся в живых; но будем ли мы жить?»
Автор показывает нам разных героев. Мужчину, в годы войны вместе с чином получившего власть над новобранцами, и упивающегося ею, издеваясь над молодежью. Умирающих с голоду пленных, рыскающих в поисках объедков, каждый день хоронящих кого-то из своих. В тылу, в городе — кабачного демагога, не упускающего возможность рассказать Паулю, куда и как на самом деле нужно вести наступление. Обычных людей, которые в тылу работают с утра до ночи и живут впроголодь, потому, что военная машина сжирает все плоды их труда. Кайзера, ради которого всем выдали красивую новую форму (но только на построение, потом ее заберут), но оказавшегося слишком простым, слишком уж обычным человеком для того, кто стал одним из подписавших приказ начать войну. Через этих персонажей мы получаем возможность посмотреть на эту войну с разных сторон.
И, разумеется, в какой-то момент всплывает, пожалуй, самый важный вопрос: а кому это нужно?
«— Правильно, но ты не забывай о том, что почти все мы простые люди. Да ведь и во Франции большинство составляют рабочие, ремесленники, мелкие служащие. Теперь возьми какого-нибудь французского слесаря или сапожника. С чего бы ему нападать на нас? Нет, это все правительства выдумывают. Я вот сроду ни одного француза не видал, пока не попал сюда, и с большинством французов дело обстоит точно так же, как с нами. Как здесь нашего брата не спрашивают, так и у них.»
Герои романа воюют потому, что их сюда прислали и сказали «воюйте». Они не могут просто бросить оружие, и не готовы дать себя убить. Но они не испытывают чудесных патриотических чувств по поводу этой войны, как не испытывают ненависти к «врагам», включая пленных. Одной из самых страшных и эмоциональных сцен произведения мне показалась та, где главный герой, скрываясь во время боя на дне воронки, вынужден зарезать спрыгнувшего туда же французского солдата. А затем сидит там с ним почти сутки, без возможности выйти, застрявший в ловушке, потрясенный содеянным. Прошедший на войне так много он вдруг оказывается просто в ужасе от осознания, что своими собственными руками отнял жизнь у человека, которого наверняка ждут дома.
В этот момент, встав на место главного героя, всех простых солдат, страдавших и умиравших на фронтах Первой мировой, ты задаешь тот же вопрос: а кому собственно была нужна эта война? И очень остро понимаешь, как и почему в Российской империи тогда поднялась революция. Потому, что война не нужна была людям — тем, которые работали на заводах, которые ссылались на фронт в совсем юном возрасте, которым ампутировали руки и ноги в полевых госпиталях… Она была нужна тем, кто имел прибыль с этих самых заводов, с продажи оружия, «расширения рынка». Тем, кто в это время спокойно и безбедно жил, давал балы, пил шампанское, хрустел французской булкой и читал в газетных сводках, что «На Западном фронте без перемен».
Этот роман читается с комом у горла, с холодным потом на спине. Это удивительное антивоенное произведение, дающее, как мне показалось, глубокое понимание ужасов Первой мировой. В первую очередь, это история маленького человека — молодого солдата, перемолотого огромной и бездушной военной машиной. Она показывает настоящую войну — не такую, как в газетах и ТВ, не такую, как в патриотических песнях и лозунгах. Просто бойню, лишенную смысла для тех, кто был на нее отправлен.
Помню, когда-то в 1990 годы, в какой-то «солидной газете» (не помню точно «Комсомолке» или «АиФ»), была напечатана статья, называющаяся примерно так: «В жизни должно быть место празднику». Писалось там о том, что в указанный период в России происходил необычайный рост разного рода празднеств и фестивалей. Кстати, само название было очевидной отсылкой к позднесоветской идеому: «в жизни должно быть место подвигу». Если кто помнит, то была подобная тема для школьных сочинений в позднесоветское время – должная, судя по всему, способствовать популяризации «героической тематики». Но в реальности воспринимаемая, как очередная официозная банальность – бессмысленная и никому не нужная. Так вот – этой самой банальности в указанной газете противопоставлялась совершенно иная идея – идея праздничного торжества, как момента отказа от пресловутого «служения», «героизма», «самоотречения» ради государства. Идея «всенародного отдыха», должного стать новым русским трендом.
Тут надо заметить, что в указанное время – то есть, в начале-середине 1990 годов – праздники в РФ действительно очень любили. Можно даже сказать, что любили слишком – и на бытовом, и на «городском», и государственном уровне. Разумеется, с учетом платежеспособности «любителей»: поскольку если детям на еду денег не хватает, то какой уж тут праздник. Но если случилось чудо – и человек пробился к достатку, а уж тем более, к богатству – то тогда он начинал «гулять». Это было практически неизбежно, и совершенно не осуждаемо. Тут, скорее, наоборот: если кто-то оказывался при деньгах и при этом не устраивал безумные «загулы» с поглощением огромного количества алкоголя, дорогостоящих кушаний, с музыкой, плясками и прочими проявлениями «сладкой жизни», то он казался, как минимум, странным.
* * *
Однако это касалось не только «личной инициативы». Примерно то же самое происходило и на других уровнях. Скажем, именно в данный период пресловутые Дни Города – события, имевшие в советское время второстепенное значение – начали превращаться в настоящие «сатурналии» с салютами и массовыми гуляниями. (Вершиной этого процесса стало «850 летие Москвы», ставшее настоящим пиром во время чумы – т.е. разрушающейся и нищающей страны. ) Или, например, щедро в это время росли разного рода фестивали – начиная с кинематографических и заканчивая разного «народным творчеством». «Культура должна развиваться» — многократно твердилось со всевозможных трибун, и начавшие отъедаться госчиновники щедрой рукой резали бесконечные ленточки разного рода «торжественных мероприятий». (Правда, этот «расцвет культуры» как то странно коррелировал с тем, что реальный ее уровень оказывался где-то около плинтуса – но никого это не волновало.)
Ну, и разумеется, значительное внимание уделялось праздникам «календарным» — пресловутым «красным дням календаря». Число которых, во-первых, начало расти: скажем, еще в 1991 году выходным было объявлено Православное Рождество, активно стали переноситься выходные дни для создания «праздничных каникул», были введены пресловутый «День конституции» (той самой, что была принята после расстрела Верховного Совета), и «День независимости». (С последним, правда, было много вопросов – из цикла: «независимость от кого?» В том смысле, что праздник целиком и полностью был «содран» с американского, действительно посвященного освобождению от британского владычества.) Несколько позже, в начале 2000 годов, было сделано выходным днем 23 февраля (!), которое, правда, лишилось при этом прежнего наименования «Дня советской армии», став невнятным «Днем защитника отечества». Ну, и наконец, вершиной данного процесса можно было назвать установление 4 ноября «Дня единения и согласия». Который, в свою очередь, заменил советский День Великой Октябрьской Социалистической Революции.
Кстати, интересно, что при всей своем антисоветизме власть в 1990 годы советские праздники не трогала – скорее наоборот. (Про 23 февраля выше уже было сказано, но можно добавить еще и про 9 мая – День Победы, именно в постсоветское время начавший заметно «прибавлять в весе». Например, если в советское время парады на этот праздник проводились лишь по юбилейным датам – «основным» парадным днем было, как раз 7 ноября – то с 1995 года подобные действо стали ежегодными.) Поэтому 7 ноября оставалось Днем Великой Октябрьской Социалистической Революции вплоть до 1996 (!) года – когда был переименован в невнятный «День примирения и согласия». Разумеется, название странное – поскольку никакого «примирения» с советским периодом тогда не намечалось – но, тем не менее, оно прекрасно показывает общую тенденцию. А именно: желание сохранить любые памятные даты, даже если они и полностью противоречат текущей идеологии.
Впрочем, как уже говорилось, в 2003 году – на пике увлечения разного рода «политтехнологиями» и «манипуляциями» — было принято решение полностью «сменить суть праздника», заменив его на уже помянутый «День единения и согласия». Правда, уже с самого начала стало понятным, что данное действие выглядит, мягко сказать, странным. И в том смысле, что выбранная дата (4 ноября) оказывалась привязанной к крайне малоизвестному событию –изгнанию поляков из Кремля во время Смуты – да еще при этом и с перепутанной датировкой. (Поскольку случилось это самое изгнание – с учетом пересчета с юлианского на григорианский календарь – то ли 6, то ли 7 ноября.) Впрочем, последняя особенность, по идее, не особенно важна: в конце концов, тогда, когда речь идет о происходившем четыре столетия назад, разница в несколько дней незначительна. И гораздо более важным в данном случае оказалось то, что совершена указанная «замена» оказалась в период, когда постсоветская «праздникофилия» началась катиться на спад.
* * *
В результате чего новый праздник оказался, буквальным образом, проигнорирован обществом –до такой степени, что мало кто из россиян вообще помнит о нем. Впрочем, это касается и иных праздничных дней. И постсоветских – вроде уже помянутого «Дня независимости» или «Дня конституции», который даже был отменен из-за своей малозначимости. И советских – скажем, 23 февраля, как уже говорилось, давно уже «отвязался» от ассоциации не только с советской армией, но и с армией вообще, став банальным «мужским днем». То же самое, впрочем, можно сказать и про 8 марта с его изначальной борьбой за права женщин – превратившийся в «день цветовода». Более того – даже Рождество Христово в настоящее время утеряло все связи со своим религиозным содержанием. И вообще, все давно уже смешалось в некий общий «праздничный формат» с обязательными концертами по телевизору и в реальности и праздничными застольями.
Точнее сказать – и это состояние уже уходит в историю. В том смысле, что очередной концерт по телевизору к очередному торжественному «дню» в настоящее время уже не собирает прежних 80% населения – как это было еще лет двадцать назад. Более того – даже праздничные застолья в привычном формате постепенно уходят в прошлое – сейчас все больше распространяется концепция, согласно которой есть и выпивать надо тогда, когда хочется, а не тогда, когда «надо». Это затрагивает даже такое событие, как Новый Год –все больше превращающийся из «самого главного праздника» просто в повод для очередной вечеринки. (Кстати, тут не учитывается еще и очевидное на сегодняшний день снижение привлекательности «традиционной выпивки», выливающуюся в снижение же потребления алкоголя. В результате чего сам формат «застолья» оказывается уходящим в прошлое.) В подобном случае удивляться тому, что «4 ноября» так и не стало «всенародным днем», было бы странным.
Так что очередной «поток возмущений» относительно того, что пресловутый «День народного единства» заслоняет собой день Великой Октябрьской Революции – а равно, и не меньший «встречный поток» о том, что народ не знает, с чем связано данное «всенародное событие», одинаково оказываются анахроничными. Поскольку в реальности анахроничными становится сама концепция «праздника». Это относится и к грандиозным «загулам» 1990 годов, и к торжественным советским «мероприятиями». Мир меняется – и меняется совершенно закономерным образом, связанным вовсе не с натужными попытками «политтехнологов» и «манипуляторов» по его изменению. И в этом процессе отказ от праздников – то есть, элементов солидарного общества – по мере перехода к обществу конкурентному оказывается сильнее, нежели попытки этих самых «технологов» произвольно выстраивать пресловутую «идентичность».
* * *
Кстати, забавная тема – разного рода методы «социальной манипуляции» действительно эффективно работают лишь в одном случае: в случае разложения «солидарного мира», когда он уже утерял возможность блокировать нежелательную «активность». (Т.е., когда «манипуляторам», сиречь жуликам, перестали бить морду – и в прямом, и в переносном смысле.) Но при этом еще сохранил множество прежних представлений и «групповых норм», изменяя которые можно изменять поведение людей. (Еще раз – никакого «управления мозгом» тут нет, и быть не может – это совершенно иная область деятельности. Собственно, именно подобные процессы и происходили в 1990 годы – создавая иллюзию того, что посредством празднеств можно как-то обеспечить покорность населения. Однако чем дальше от советского периода – тем менее актуальным становится все это.
Ну, а о том, что же становится актуальным вместо этого – надо говорить отдельно…
Новость 1. СМИ и соцсети продолжают обсуждать слова В. Путина о том, что после ядерной войны жители России попадут в рай.
1. А может попытаемся реанимировать экономику?
Нет, сказано: в рай — значит в рай.
2. По данным опросов, 40% россиян не знают, как с такой зарплатой дотянуть до войны с Америкой.
3. "Не надо перекручивать! Слова президента про рай — это аллегория. Вы все умрёте как мученики, но ни в какой рай не попадёте", — так прокомментировал слова президента его пресс-секретарь Песков.
4. Суть пенсионной реформы РФ — это помочь пенсионерам попасть в рай как мученикам.
5. Путин: На повестке дня два вопроса:
1) отмена пенсий;
2) ядерная война с НАТО. Все станем мучениками и попадём в рай.
Народ: Не надо ядерной войны, не надо войны!
Путин: Хорошо, тогда просто отменим пенсии.
6. У папы римского ключи от рая, а Путин круче — у него кнопка от рая.
7. Госдума в первом чтении утвердила списки на первоочерёдное попадание в рай. Как оказалось, в списке нет ни одного депутата или члена правительства.
«Мы — слуги народа, всё — в первую очередь для наших избирателей», — поделился сокровенным с нашим корреспондентом один из депутатов.
Новость 2. Как сообщают СМИ, глава КПРФ Геннадий Зюганов заказал торжественный молебен по случаю 100-летия комсомола.
1. Пожалуй, самый смешной анекдот-быль из заголовков новостей:
«Геннадий Зюганов отслужил молебен по случаю столетия комсомола».
Новость 3. В Мурманске затонул самый большой в России плавучий док, в котором ремонтировался авианосец «Адмирал Кузнецов».
1. Подводная группировка спутников ГЛОНАСС пополнилась самым большим в мире плавучим доком… Вот это сила!
Новость 4. В прессе оживлённо обсуждаются перспективы роста цен на бензин.
1. Благодаря Путину россияне чаще стали думать о высоком, например о ценах на бензин.
2. Нефтяники объяснили невозможность сдержать цены на топливо:
— Мы пробовали меньше жрать, но не получается!
Новость 5. Продолжается дипломатический скандал вокруг убийства в консульстве Саудовской Аравии в Турции оппозиционного журналиста.
1. ГРУ на заметку: не надо было травить Скрипаля каким-то экзотическим «Новичком». Надо было просто пригласить его в консульство и отрезать голову. И никаких тебе санкций и высылок дипломатов.
Карикатура бразильского левого художника Карлоса Латуффа к убийству саудовского журналиста Хашогги (к новости 5)
Что ж, достаточно веселья,—впрочем, весельем предыдущие публикации назвать сложно, скорее смехом сквозь слезы—сегодня полностью обойдусь без первого. У меня даже рука не поднимается иронизировать по этому поводу, поскольку история растрогала меня до слез.
Ибо, черт возьми, это вам не неурожайный год, и у человечества в распоряжении не одна только соха с плугом, и речь пойдет не о какой-нибудь стране субсахарного региона Африки, где подобные вещи привычны и даже уже ожидаемы.
Нет, дело происходит в самом эдеме нынешней экономической системы—в Великобритании. Точнее в Шотландии, в пригороде Глазго.
Маленький мальчик, 8-ми лет от роду, был замечен за странным занятием в школьной столовой. Одна из учительниц обратила внимание на то, что ребенок запихивает в карманы маленькие пакеты с томатным соусом. После разговора с мальчиком выяснилось, что он “не ел с пятницы до понедельника.” Попав в столовую, он решил набрать побольше пакетиков с соусом, предназначенных для приправы основных блюд, с тем, чтобы дома “разбавить их горячей водой и сделать суп”. 1
Учительница связалась с местным продовольственным банком, и те отправили семье голодного ребенка пакеты с продуктами питания. После чего мальчик написал благодарное письмо общественной организации Крукстона, занимающейся сбором пропитания для тех, кто недоедает в наш славный век инноваций и развития науки и техники. “Спасибо за то, что вы отправили еду моей маме, теперь мы сможем поесть.”1
Случай, увы, не единичный. До такой степени, что одна из членов общественной организации Сюзан Макглоун называет сложившуюся ситуацию с запасом продовольствием “неустойчивой” из-за возросшего количества детей, живущих в бедности. “Мы имеем дело с эпидемией…”. По ее словам 70% детей в ее районе имеют право на получение бесплатного питания в школе, таким образом многие из них недоедают в выходные и праздники. В течение последних 6 недель организация устраивает бесплатные обеды в такие дни, и каждую неделю приходят от 40 до 60 детей.2
Кстати, по данным последней переписи населения в Шотландии, в этом регионе в основном проживают представители белой расы: 62% шотландцев, 18% тех, кто считает себя и шотландцем, и англичаниным и 8% чистокровных англичан. К меньшинствам относятся представители азиатских народов— их в Шотландии 3%, а чернокожих граждан там всего 1%.3
Таким образом, с большой долей вероятности речь идет о голодных белых детях, а не о презренных неграх или мигрантах, якобы объедающих всех везде и всюду. И родители этих детей по большей части трудоустроены. По данным вышеупомянутой переписи, 69% населения в возрасте от 16 до 74 лет трудоустроены или находятся в активном поиске работы. 4 Однако ж, ситуация с эпидемией детского голода может в любой момент дойти до “критической точки”.1
И это при том, что в мире производится достаточно продовольствия, чтобы обеспечить каждого человека достаточным количеством еды.
“—805 млн человек (11% всего населения Земли или каждый десятый человек планеты) страдают от хронического голода
—2,5 млрд тонн продовольствия будет произведено в этом году
—833 млн тонн будет выброшено до того, как продукты попадут к потребителю (33%)
—2868 калорий на человека производится ежегодно. Этого достаточно для того, чтобы ежедневно обеспечить каждого человека на Земле рекомендуемым количеством калорий, и при этом еще останется по 2 средние картофелины на каждого.”5
История с голодным мальчиком напомнила мне похожий случай с маленькой девочкой из Техаса, которая в прошлом году написала письмо Санта Клаусу с просьбой подарить ей на Рождество еду и мячик, чтобы она могла наесться и играть вдвоем с братом. 6
“Дорогой Санта Клаус, я была послушной сегодня. В этом году на Рождество я хотела бы мячик и еду. И мне нужно одеяло.”
Я даже не знаю, стоит ли мне в этот раз писать привычные фразы о капиталистической системе, в которой общество совместно производит все блага, а частные собственники присваивают результаты общественного труда, вызывая тем самым неразрешимые противоречия, выражающиеся в том числе в чудовищном социальном неравенстве, когда каждый десятый человек планеты голодает, а незначительная группа лиц, владеющая средствами труда, уже замучилась подсчитывать миллиарды? По-моему, эта последняя ремарка была лишней, поскольку это и так очевидно.
В статье «Долгий путь к доступной среде» мы умышленно пропустили одну из самых страшных и трагических страниц в истории отношения общества к инвалидам. Речь идет о тех событиях, которые разворачивались с 1934 по 1945 год в фашистской Германии и в оккупированных ею странах. На эту тему нам бы хотелось поговорить отдельно.
Проблема в том, что сегодня фашизм часто преподносят как этакое иррациональное зло в вакууме, которое вылезло из ниоткуда, пролило реки крови и так же внезапно исчезло. А все остальное человечество якобы с негодованием отвергло все безумные инициативы, которые исходили от Гитлера и его сподвижников.
Увы, но это совсем не так. В действительности, фашизм был лишь закономерным развитием тех идей, которые столетиями созревали (и продолжают созревать) в глубинах буржуазного общества. А потому неудивительно, что современные капиталистические государства изо всех сил пытаются отмазаться от своей причастности к появлению фашизма и его кровавой идеологии.
В этой статье мы выясним, какие идеи легли в основу немецкой евгенической программы и как они воплощались в реальность в гитлеровской Германии и в различных «цивилизованных» странах.
Истоки фашизма
Если попытаться выразить идею фашизма одним словом, то этим словом, вероятнее всего, станет «неравенство».
Неравенство старо как мир и существует в человеческом обществе с самого начала. Люди делятся на сильных и слабых, богатых и бедных, здоровых и больных, угнетателей и угнетенных и т. д. Такое же разделение есть и среди народов: империи и колонии, завоеватели и завоеванные, жители плодородных и жители скудных земель.
И тут возникает одна загвоздка. Хотя неравенство и существует объективно, оно полностью противоречит общечеловеческой морали. Мораль — это результат эволюции взаимовыручки и кооперации. Она построена на альтруизме и тоже является неотъемлемым атрибутом нашего общества.
Именно поэтому угнетатели испокон веков стараются хоть как-то оправдать свое право на угнетение. Эти попытки они предпринимали еще на заре цивилизации, что нашло отражение и в государственных законах, и в различных религиозных догмах.
Но в XIX веке, во времена индустриальной революции, этим идеям попытались придать более рациональную форму. В результате появилось сразу несколько учений, которые, апеллируя к науке, оправдывали те или иные формы неравенства.
В основу фашизма легли четыре из них: социальный дарвинизм, евгеника, расовая теория и расовая гигиена. Рассмотрим их по порядку.
Социальный дарвинизм. Это учение сформировалось в XIX веке стараниями английского мыслителя Герберта Спенсера, а затем было подхвачено другими учеными и философами.
Суть его в том, что в человеческом обществе якобы действует такая же эволюция, как и в дикой природе. Успеха среди людей добиваются «наиболее приспособленные» (или просто — сильнейшие), что, по словам социальных дарвинистов, идет на благо всему человечеству.
В более широком, философском и моральном смысле, социальный дарвинизм — это оправдание древнего принципа «кто сильнее, тот и прав». В дальнейшем именно этот принцип стал основой для многих других учений о неравенстве: социальных, экономических, политических и т. д.
О социальном дарвинизме у нас была отдельная статья, поэтому подробно на нем останавливаться не будем.
Евгеника (от греческого слова «евгенис» — «благородный, хорошего рода»). Это учение логично вытекает из социального дарвинизма и утверждает, что человеческую «породу» можно улучшить с помощью селекции. Впервые эта идея была озвучена двоюродным братом Чарльза Дарвина — английским антропологом Фрэнсисом Гальтоном, которому и принадлежит сам этот термин.
Для выведения «качественных людей», евгеника предлагает использовать те же методы, которые веками применялись для селекции животных:
Содействовать воспроизводству людей с полезными для общества признаками: здоровье, ум, красота, высокие моральные качества и т. д.
Препятствовать воспроизводству лиц с различными дефектами: больных, имеющих асоциальные наклонности или низкий интеллект.
Идея создавать «сверхлюдей» была и до сих пор остается очень соблазнительной для человечества. А потому евгеника быстро завоевала популярность в Европе и США, где со временем были приняты различные евгенические законы. В какой-то момент это учение даже докатилось до СССР, однако уже в 20-х годах советская наука его отвергла.
Расовая теория. Основоположником «научного расизма» считается Жозеф-Артюр де Гобино, автор вышедшего в 1855 году «Эссе о неравенстве человеческих рас». В этой работе излагались следующие идеи:
1. Человеческие расы не равны. Они отличаются друг от друга врожденными духовными и физическими качествами, интеллектом, моралью и т. д. Якобы этим и объясняется неравномерность в развитии государств и цивилизаций.
2. Именно от расы, в первую очередь, и зависит «общественное бытие». Если, например, какое-нибудь социальный институт не соответствует «характеру» расы, он не приживается.
3. Многие проблемы человечества возникают из-за смешения рас. Этим, по мнению Гобино, объясняется упадок различных цивилизаций.
4. Белая раса самая продвинутая и высокоразвитая. Особенно это касается «арийцев».
Замечу, что Гобино был не просто приверженцем расового неравенства, но и неравенства как такового. По его мнению, равенство — это «торжество серости», а значит оно унизительно для человека.
Эстафету у Гобино принял Хьюстон Стюарт Чемберлен. В 1899 году в Мюнхене вышла его книга «Основы XIX века», где он изложил собственные взгляды на расовую теорию.
К тому, что уже было сказано у Гобино, Чемберлен присовокупил «негативную роль евреев в истории» и существенно развил идею о превосходстве «арийской расы». Все это он снабдил путаными рассуждениями о физических и умственных признаках отдельных рас, о влиянии расового происхождения на культуру и т. п.
Книга Чемберлена пошла «на ура». Она выдержала несколько переизданий и оказала огромное влияние на мировоззрение Гитлера и его сторонников. А позднее Чемберлен и сам стал членом НСДАП.
Расовая гигиена. Учение возникло на стыке расовой теории и евгеники в конце XIX века, а его основателями стали немцы Вильгельм Шаллмайер и Альфред Плётц. Термин «расовая гигиена» показался им более удачным, чем просто «евгеника», поскольку подразумевал еще и масштабную реформу общества ради «улучшения здоровья нации».
Как же Шаллмайер и Плётц планировали улучшать ее здоровье?
Во-первых, они считали, что медицина не должна поддерживать слабых — это противоречит естественному отбору. Они активно выступали за негативную селекцию, в том числе и «отбраковку» неизлечимо больных.
Во-вторых, они предлагали взять под контроль размножение человека, чтобы не допустить «деградации общества». По их мнению, нужно предотвращать сексуальные контакты, которые могут иметь нежелательные последствия для нации, и поощрять «правильные» браки.
В 1904 году Плётц и психиатр Эрнст Рюдин (впоследствии — главный идеолог эвтаназии в Германии) основали журнал «Архив расовой и социальной биологии». Как ни странно, но в те годы он имел репутацию очень солидного и серьезного научного издания. А уже в 1905 году появилось и «Общество расовой гигиены», которое быстро обзавелось филиалами по всей стране.
Популярность расовой гигиены росла, и происходило это не только в Германии. Многие весьма уважаемые ученые того времени считали ее важной и респектабельной отраслью медицины (!), а ее сторонники в разных странах активно ратовали за фундаментальные изменения в политике, законодательстве и в общественной морали.
Становление фашистской идеологии
Первоначально все эти идеи обитали в основном в умах их создателей и почитателей. Но с началом Первой мировой войны они потихоньку начали просачиваться и в политику.
В 1914 году выходит «Воззвание к просвещенному миру», подписанное 93 соавторами, среди которых были и видные ученые. Этот документ славил «культурную миссию Германии» и ее борьбу с «азиатскими ордами из России». При этом авторы утверждали, что военная миссия немцев продиктована идеями справедливости, красоты и разума.
В том же году известный эволюционист Эрнст Геккель выпустил статью, восхвалявшую моральную, интеллектуальную и расовую чистоту Германии, которая сражалась против космополитической «Антанты». Ученый настаивал, что цивилизация погибнет, если победу в этой войне вдруг одержит «чудовищная смесь низших рас и народов».
Но даже поражение Германии ничуть не поколебало веру адептов расовой гигиены и социального дарвинизма. Напротив, оно только озлобило их, доведя их взгляды до откровенного цинизма.
В 1920 году в Германии выходит брошюра «Предание уничтожению никчемных жизней». Ее авторы, юрист Карл Биндинг и психиатр Альфред Хохе, предлагали ввести в обществе систему эвтаназии не только людей с непереносимыми страданиями, но и для неизлечимо больных вообще.
Особенно Биндинг и Хохе настаивали на умерщвлении людей, ведущих «балластное существование», то есть душевнобольных. Вот что они писали:
«Но, может быть, однажды мы созреем до понимания того, что устранение полных духовных мертвецов — не преступление, не безнравственное действие, не бесчувственная черствость, а дозволенный полезный акт».
К сожалению, Хохе и Биндинг были не единственными, кто в те годы высказывал подобные идеи. Сторонниками эвтаназии душевнобольных являлись знаменитый психиатр Карл Юнг, нобелевский лауреат Алексис Каррель и другие известные ученые.
И, наконец, в 1921 году вышла работа, которая обобщила все изложенные выше идеи и впоследствии стала «программной» для фашистского режима. Она называлась «Основы учения о наследственности человека и расовой гигиене», но известность она получила как «книга трех мужчин».
Ее авторами были трое известных ученых того времени:
— Генетик Эрвин Баур — основатель первого в Германии генетического университета.
— Антрополог Ойген Фишер.
— Врач Фриц фон Ленц.
У них было много общего. Все трое были врачами по образованию, но имели широкие познания в других областях науки. Все трое увлекались расовой гигиеной. Все трое полагали, что интеллект и психические свойства человека, прежде всего, обусловлены его генами. Все трое считали этичными и допустимыми как эвтаназию, так и эксперименты над людьми.
Их книга обобщала и систематизировала те идеи, которые уже высказывали их предшественники. Например:
О важной роли борьбы за существование и естественного отбора у людей.
О том, как общество без этого отбора деградирует.
О вреде социального обеспечения нищих и слабых.
О вреде медицинской помощи неизлечимо больным.
О возможности улучшить генофонд человечества с помощью отбора и селекции
и т. п.
Помимо прочего, книга была напичкана антисемитизмом, упакованным во всякие наукообразные термины.
«Трое мужчин» настойчиво предлагали ввести всеобщее генетическое обследование. Это, по их мнению, позволило бы отделить людей достойных размножения от недостойных. А к наиболее «достойным» авторы относили представителей высших слоев общества и, разумеется, ученых.
Однако на мой взгляд, интерес представляет скорее не содержание книги (ее авторы ничего нового, по сути, не сказали), а та реакция, которая на нее последовала.
Во-первых, «книга трех мужчин» была переведена на несколько языков и выдержала множество переизданий как в Германии, так и в других странах.
Во-вторых, книга вызвала бурный восторг и одобрение у научного сообщества разных стран. Из 325 рецензий, написанных в те годы на эту книгу, только 14 (!) оказались отрицательными. И даже в СССР нашлись ученые (например, генетики Кольцов и Филипченко), которые отреагировали на нее вполне доброжелательно.
Вполне возможно, что из всех книг, вышедших в XX веке, «Основы учения о наследственности и расовой гигиене» оказала наибольшее влияние на человечество. Но влияние это оказалось смертоносным. Достаточно сказать, что Гитлер целыми страницами заимствовал из нее материал для своего Main Kampf.
Начало: стерилизация
После прихода Гитлера к власти, евгеника и расовая гигиена в Германии получили поддержку на самом высоком уровне. Создатели и сторонники этих учений ликовали, поскольку у них, наконец-то, появилась возможность реализовать свои идеи на практике. Тем более что многие нацисты из правящей верхушки и сами горели желанием поскорее очистить «высшую расу от наследственно слабых и несостоятельных соплеменников».
В список «несостоятельных» вошло свыше 12 миллионов жителей Германии. Сюда попали душевнобольные, умственно отсталые, люди с тяжелыми формами инвалидности и представители низших наций, «загрязняющих арийскую расу»: евреи, цыгане и т. д.
Кровавое колесо в Германии постепенно начало раскручиваться.
В 1934 году вступил в силу «Закон о предотвращении рождения потомства с наследственными заболеваниями». Для начала немецких врачей обязали регистрировать случаи наследственных заболеваний у всех пациентов, за исключением женщин старше 45 лет. Если же врач по какой-то причине не сообщал о болезни, на него накладывался крупный штраф.
Когда все лица с отклонениями были поставлены на учет, началась их массовая стерилизация. Под действие закона попадали следующие заболевания:
аффективные расстройства,
шизофрения,
МДП,
эпилепсия,
врожденная слепота или глухота,
врожденные пороки развития,
тяжелые формы алкоголизма и т. д.
Уже в то время амбиции нацистов простирались гораздо дальше одной страны. А потому они искали способы поставить эту процедуру на поток, чтобы в случае необходимости пропустить через нее миллионы. По их приказу врачи активно занимались поиском наиболее дешевых и быстрых методов стерилизации, проводя эксперименты с рентгеновскими лучами, химией и хирургией. Попутно изучалось влияние стерилизации на психику жертв.
В 1935 году закон о стерилизации был дополнен. Во-первых, в него добавили кастрацию за сексуальные преступления и гомосексуализм. Во-вторых, в немецких клиниках были легализованы аборты. Разрешение на них выдавалось женщинам, подлежащим стерилизации, а также по «этическим и расовым показателям». Для «чистокровных ариек» аборты по-прежнему были строжайше запрещены.
За все время действия программы принудительной стерилизации подверглись от 300 до 400 тысяч немцев, а по некоторым подсчетам — до полумиллиона. При этом из-за неудачных операций умерло от 3,5 до 6 тысяч человек.
Самое дикое, что закон о стерилизации продолжал действовать в Германии даже после падения фашистского режима. И если в ГДР его отменили сразу, то в ФРГ людей стерилизовали вплоть до 1974 года. Пострадавшие в этот период до сих пор официально не признаны жертвами.
Убийства детей
С 1939 года в Германии начались убийства неизлечимо больных детей. И хотя общественности их преподносили как «избавление от боли и страданий», в действительности фашистами двигало все то же стремление «очистить нацию».
Поводом для старта этой программы послужило «Дело ребенка Кнауэра», которое было умело обставлено с точки зрения пропаганды.
Для начала ребенок был обследован в клинике Лейпцигского университета профессором Вернером Кателем, который заявил, что мальчик никогда не станет нормальным. Услышав это, «убитый горем отец» написал прошение Гитлеру с просьбой об эвтаназии.
Тот, якобы озабоченный судьбой немецкой семьи, направил к Кнауэрам своего личного врача Карла Брандта. Проверив состояние ребенка, Брандт предложил удовлетворить просьбу отца, и вскоре мальчик был усыплен в Лейпциге все тем же профессором Кателем.
После того как общественное мнение было подготовлено, программа детской эвтаназии была запущена по всей Германии. Ее руководителем был назначен Филипп Боулер — начальник личной канцелярии фюрера. Исполнителями же были рядовые врачи из министерства внутренних дел.
И опять же: все началось с тотального бюрократического учета, как этого требовал «немецкий орднунг». В августе 1939 года вышло распоряжение об обязательной регистрации всех детей с физической и умственной инвалидностью. Отныне врачи и акушерки сообщали о таких детях в «Имперский комитет по научной статистике тяжелых наследственных и врожденных заболеваний», который передавал данные руководителям программы и ее исполнителям.
В самом начале жертвами программы становились только младенцы до 3 лет. Позже, когда уже вовсю заработала программа уничтожения и «неполноценных» взрослых, в списки стали включать всех детей и подростков до 17 лет.
Показаниями к эвтаназии становились любые тяжелые «наследственные» заболевания. Беру это слово в кавычки, поскольку в то время под это определение могло попасть какое угодно заболевание — все зависело исключительно от прихоти врача. При этом смертельный приговор ребенку зачастую выносился без всякой серьезной диагностики.
Сами убийства нередко совершались без согласия родителей. Им просто сообщали, что детей переводят в одну из специальных клиник, якобы для более эффективного лечения. Клиники назывались вполне безобидно — «Центры по уходу за детьми», а потому родители ничего не подозревали.
После эвтаназии родителям присылали липовые свидетельства о смерти, например, от воспаления легких. В действительности, смерть наступала от инъекции фенола или барбитуратов, хотя бывали случаи, что детей просто переставали кормить.
Всего в рамках программы детской эвтаназии было убито около 5200 детей.
Операция «Т-4»
К началу войны фашисты запланировали самую масштабную операцию «по очищению тела народа» от всех неполноценных и нетрудоспособных граждан. На этот раз они решили использовать нечто более радикальное, чем просто стерилизацию.
Еще в 1939 году по психиатрическим лечебницам Германии были разосланы специальные анкеты, по которым выявлялись «балластные элементы». На учет были поставлены пациенты:
с шизофренией,
эпилепсией,
слабоумием,
находящиеся на лечении более 5 лет,
неспособные к физическому труду,
с криминальным прошлым,
«неарийского» происхождения.
Больше всего в этом списке оказалось больных шизофренией — почти 75%. Дело в том, что диагноз «шизофрения» в те годы был очень растяжимым и расплывчатым, и под него мог попасть фактически любой человек «со странностями».
Собранные анкеты рассматривала комиссия из 42 «экспертов». Изучив содержимое анкеты, они выставляли в ней свой вердикт: красный крест (смерть) или синий минус (оставить в живых). Самих больных «эксперты» не осматривали, ограничиваясь лишь данными из документов.
В том же году в Германии была основана «Благотворительная организация для лечения и ухода за больными в условиях стационара». За этим длинным и благопристойным названием прятался специальный бюрократический аппарат, которому и было поручено заниматься уничтожением отобранных жертв.
Чтобы скрыть причастность канцелярии Гитлера к этой организации, ее штаб-квартиру разместили подальше от правительственных учреждений. Располагалась она по адресу: Берлин, улица Тиргартенштрассе, дом 4. В дальнейшем ее деятельность проходила в документах под кодовым названием «Операция Т-4».
Ответственными за ее осуществление стали уже упомянутые выше Филипп Боулер, руководитель канцелярии Гитлера, и его личный врач Карл Брандт. Позже Филипп Боулер перепоручил это задание своему заместителю Виктору Браку. А непосредственно отбором и уничтожением больных занимались Вернер Хайде, медицинский директор «Т-4», и его заместитель Пауль Ниче. Оба в то время считались весьма известными в Германии врачами-психиатрами.
В рамках «Т-4» в Германии (а позднее — и в Польше) была создана сеть специальных клиник и организаций, отвечающих за транспорт, оборудование, документацию и т. п. Все они, так же как и само бюро «Т-4», носили различные безобидные названия.
Подготовка к операции завершилась. И в октябре 1939 года вышел приказ Гитлера:
«Ответственность за расширение сферы полномочий поименно назначенных врачей возложена на лидера рейха Боулера и доктора Брандта (Bouhler and Dr. med. Brandt), для того чтобы пациентам, которых на основе человеческого суждения считают неизлечимыми, можно было предоставить милосердное умерщвление после постановки прозорливого диагноза».
Документ фактически легализовал убийства больных, которые до этого времени оставались незаконными. Примечательно, что приказ был датирован задним числом — 1 сентября, то есть датой начала войны.
Массовое истребление людей началось уже в 1940 году. Сам процесс был тщательно продуман и работал с точностью заводского конвейера.
Бюро «Т-4» составляло списки фамилий и рассылало их по различным лечебным заведениям. Через несколько дней к воротам лечебниц подъезжали серые автобусы и забирали пациентов. Если больные догадывались о своей участи и начинали сопротивляться, им тут же делали успокоительный укол. Затем пациентов или сразу доставляли в одно из шести заведений для умерщвления, или же на несколько дней помещали в транзитные пункты.
По прибытии больных раздевали и поочередно отводили на врачебный осмотр. Врач должен был удостовериться, что перед ним именно те люди, которые внесены в список на уничтожение. Также во время осмотра требовалось сочинить какой-нибудь правдоподобный диагноз, который потом будет записан в свидетельство о смерти.
Убийством пациентов тоже занимались врачи. Они заводили больных в газовую камеру, замаскированную под душевую, и говорили жертвам, что сейчас они будут мыться. Затем врач-убийца открывал вентили газовых баллонов и запускал в камеру окись углерода.(Примечание. В самом начале программы врачи из «Т-4» экспериментировали с воздушной эмболией и различными ядами. Но в итоге они остановились на угарном газе, как на самом дешевом способе убийства).
Через два часа камеру проветривали и выносили трупы. Некоторых отправляли на вскрытие в рамках научных исследований, а остальных сжигали в крематории.
Родственникам убитых доставляли урну с прахом, сопровождая ее стандартным «утешительным письмом», а в причинах смерти указывали какую-нибудь выдуманную болезнь. Шаблон «утешительных писем» обычно выглядел так:
«К нашему большому сожалению, мы вынуждены сообщить Вам, что Ваш…, который… (дата) по распоряжению министерства, сделанному в соответствии с указанием имперского комиссара обороны, был переведен в наше заведение, скоропостижно скончался… (дата) вследствие… При его тяжелой неизлечимой болезни смерть означает для него избавление».
Операция «Т-4» особо не афишировалась. Очень часто родственники больных не знали, где находятся их родные и что на самом деле с ними случилось. Даже персоналу клиник обычно сообщали, что анкеты на пациентов заполняются для планирования расходов.
Убийства на оккупированных территориях
На территориях, где не работала программа «Т-4», убийства «неполноценных» осуществлялись силами специальных отрядов СС. Эти отряды действовали в Померании, Восточной Пруссии, оккупированной Польше, а в дальнейшем — и в других странах.
В отличие от врачей из «Т-4», эсэсовцы не заморачивались с «утешительными письмами» и прочей бюрократией. Они просто расстреливали пациентов или травили их окисью углерода в передвижных газовых камерах, а освобожденные таким способом лечебные заведения передавали для нужд СС или вермахта.
Именно такие оперативные группы СС действовали на оккупированной части СССР. Попутно они зачищали захваченную территорию не только от психически больных людей, но и от евреев, коммунистов и т. д. Самую же грязную и кровавую работу они нередко перекладывали на своих добровольных прислужников — местные отряды полиции и различных коллаборационистов.
Весь список преступлений, совершенных эсэсовцами в нашей стране, огромен. Приведу лишь несколько примеров.
— Психиатрическая больница в Виннице: 800 пациентов расстреляны, еще 700 отравлены ядом. Больница стала санаторием для немецких солдат.
— Могилев: уничтожено 836 больных.
— Минск: 632 человека. Врач Акимова, заподозрив неладное, пыталась спасти как можно больше пациентов, переводя их в отделение трудотерапии или выписывая к родственникам. Но 5 ноября больницу окружили полицаи. Они выкопали рядом с больницей ямы и расстреляли оставшихся больных.
— Рига: 709 пациентов.
— Аглона: 544 пациента (расстреляны силами «латышской самообороны»).
— Село Никольское (сегодня здесь расположена Санкт-Петербургская психиатрическая больница №1 им. Кащенко): казнены 900 пациентов и весь медперсонал. Уничтожение производилось 9-м полицейским батальоном.
— Киев: расстреляны 785 пациентов.
— Игрень (под Днепропетровском): 1300 пациентов.
— Полтава: 599 пациентов.
— Симферополь: 425 человек отравлены газом.
— Ставрополь: 632 пациента.
Фашисты убивали и детей-инвалидов. Например, в Ейске фашисты отравили газом воспитанников детского дома, а в Теберде (Карачаево-Черкессия) были убиты 54 тяжелобольных ребенка.
Дальнейшие события
В 1941 году энтузиазм в Германии пошел на спад. После первых неудач на Восточном фронте и начала воздушной войны против немецких городов, будущее страны уже не казалось немцам таким безоблачным, каким рисовала его геббельсовская пропаганда. И массовая эвтаназия, которая к этому времени уже стала достоянием гласности, лишь сильнее подрывала общественную мораль.
Уже вовсю беспокоились родственники убитых. Епископ Клеменс фон Гален, пользовавшийся авторитетом у немецких католиков, публично осудил эвтаназию в своей проповеди. Даже некоторые члены нацистской партии уже выразили свое недовольство программой «Т-4»
И 24 августа 1941 года Гитлер официально заявил о прекращении убийств. К этому времени, по данным внутренней статистики, только в Германии было уже уничтожено 70 273 пациента.
Однако конвейер массовых убийств остановился всего на три месяца. Да и как можно было его остановить, если даже сама идеология фашистского государства постоянно требовала новой крови? И уже в ноябре Гитлер разрешил бюро «Т-4» тайно продолжать свою работу.
Теперь уничтожение «неполноценных» проводилось не в центральных заведениях «Т-4», а непосредственно в лечебницах и психиатрических клиниках, по усмотрению их директоров.
Само же бюро «Т-4» занималось их активной поддержкой. Например, в больницы регулярно поступали специальные медикаменты для умерщвления — морфий, скополамин и т.д. Впрочем, сами директора нередко экономили на препаратах и убивали пациентов голодом или отсутствием надлежащего ухода.
Тайком продолжали свою работу и учреждения по отравлению газом. На этот раз их основными жертвами становились больные и нетрудоспособные узники концлагерей. Также к прежнему перечню лиц, подлежащих эвтаназии, добавились остарбайтеры — жители оккупированных территорий, которых угоняли на работу в Германию. Если по каким-то причинам работоспособность остарбайтеров не подлежала восстановлению, их просто убивали.
Сотрудники из «Т-4» тоже не бездействовали.
Во-первых, они продолжали собирать статистику по лечебным учреждениям и пациентам. Список с 1939 года значительно расширился. Теперь в него включали и обитателей домов престарелых, и работных домов, и воспитательных приютов. В приютах на учет ставили подростков, которые были «неспособны к научению или обладали извращенным характером».
Во-вторых, психиатры из Т-4, окрыленные поддержкой государства, разрабатывали проект тотальной реформы всего психиатрического лечения. Ее суть сводилась к следующему:
Любой ценой вылечить излечимых больных и вовлечь их в трудовой процесс. Для этого надлежало активно применять электросудорожную терапию, инсулиношоковую терапию и другие подобные методы.
Неизлечимых предполагалось использовать как трудовую силу в специальных заведениях, вплоть до их эвтаназии. Эвтаназия же должна была стать «естественной частью медицинской помощи».
Если бы не поражение фашизма, то такая психиатрия вполне могла стать реальностью.
Однако в те годы «проявили себя» не только психиатры из «Т-4», но и другие немецкие врачи. Например, в это же время начались первые эксперименты на людях — узниках Дахау и других концлагерей.
В 1941 году врач Зигмунд Рашер, с одобрения Гиммлера, начал серию опытов для нужд люфтваффе. Его целью было изучение декомпрессии и гипоксии на больших высотах, из-за которых иногда погибали немецкие летчики. Во время экспериментов подопытных заключенных оставляли без воздуха, помещали в камеры с высоким давлением и топили в воде. В результате всех этих опытов было замучено около 80 человек.
Итоги своих исследований Рашер представил на научной конференции в Нюрнберге. Реакция остальных ученых была одобрительной. Замечаний ни к научной, ни к моральной стороне этих опытов у них не возникло.
Позже в Германии проводились и другие исследования. Например:
Пригодность морской воды для питья (на цыганах).
Лечение сепсиса и перитонита (на узницах Равенсбрюка).
Как видим, ни врачебная этика, ни клятва Гиппократа, ни элементарная человеческая мораль для нацистских медиков ничего не значили. И если общественное бытие определяет общественное сознание, то фашистское государство стало настоящей фабрикой по превращению людей в хладнокровных убийц.
Что же касается психиатров из «Т-4», то их жертвами стали 70 тысяч человек до официальной «отмены» эвтаназии, и еще около 180 тысяч — после «отмены». Каких-то серьезных протестов со стороны врачей в Германии не было.
После войны
Сразу после войны начались судебные процессы над руководителями программы «Т-4» и ее непосредственными исполнителями.
Брак и Брандт, кураторы программы умерщвления, в 1946-1947 годах были осуждены американских трибуналом и приговорены к смертной казни. Филипп Боулер под суд не попал: он принял яд еще в мае 1945 года.
Вернер Хайде, медицинский директор «Т-4», в 1947 году сбежал из тюрьмы. Почти 13 лет он скрывался под вымышленной фамилией, работал спортивным врачом и даже несколько раз привлекался в качестве судебного эксперта. В 1959 году он был арестован, а в 1964 году повесился в своей камере, не дожив пяти дней до начала суда.
Его заместитель, Пауль Ниче, ответственный за смерть как минимум 70 тысяч человек, был арестован в 1945 году. Свою защиту на суде Пауль Ниче выстраивал опираясь на идеи евгеники и расовой гигиены. Он ничуть не раскаивался в содеянном и пытался доказать, что убийства больных было оправдано и с научной, и с моральной точки зрения. Суд признал его виновным и приговорил к гильотине.
Всего в рамках расследования преступлений Т-4 было осуждено около 90 человек.
Однако многие преступники все же сумели избежать наказания. При этом судебные разбирательства над ними зачастую всячески тормозились и саботировались заинтересованными кругами в правительстве ФРГ.
Например, нацистский врач Хорст Шуман, виновный в уничтожении 15 тысяч «психически неполноценных лиц», был осужден лишь через 25 лет после войны.
Сразу после того, как был выдан ордер на его арест, Шуман укрылся в Африке (не исключено, что с попустительства своих высокопоставленных покровителей) и только в 1966 году был экстрадирован из Ганы в ФРГ. Суд над ним начался в 1970 году. Но уже в 1972 году Шуман был освобожден из-под стражи по состоянию здоровья и умер своей смертью в 1983 году.
Профессор Фалькенхаузер, бывший главврач больницы в Кауфбойрене и автор программы систематического голода для пациентов, получил всего 3 года. Но в тюрьму он так и не попал: его отпустили опять же — по состоянию здоровья. Более того, до конца своих дней он получал от государства пенсию.
Эксперты «Т-4» Вернер Филлингер, Фридрих Мауц и Фридрих Панзе, которые отбирали жертв для эвтаназии, тоже избежали наказания. Все трое продолжили работать врачами и даже занимали высокие посты в Немецком обществе психиатров.
Неплохо сложилась и судьба идеологов «Т-4». Двое авторов «книги трех мужчин», Ленц и Фишер (Эрвин Баур умер еще в 1933), после войны сохранили свое членство в немецкой академии наук. Ученые всячески отрицали свою ответственность за преступления нацистов, а о той книге, которая помогла им сделать столь блистательную карьеру, они старались лишний раз не вспоминать.
Впрочем, иногда у Ленца и Фишера случались приступы откровенности. В такие минуты они высказывали сожаление, что нацисты дискредитировали их «прекрасные идеи по улучшению человечества».
Евгенические программы других стран
Западная пропаганда сделала все возможное, чтобы слова «евгеника» и «расовая гигиена» сегодня ассоциировались исключительно с фашистской Германией.
Правда же в том, что свои евгенические и расовые законы действовали и в других странах. «Очищением нации» в свое время занимались Канада, США, Норвегия, Дания, Швеция, Финляндия, Япония и т. д. И более того: кое-где евгенические законы продолжали работать даже спустя десятилетия после победы над фашизмом.
Разумеется, «цивилизованные» страны обходились без газовых камер и смертельных инъекций, ограничиваясь, в основном, лишь массовой стерилизацией «неполноценных».
Особенно «прославилась» в этой области Швеция. Здесь закон о стерилизации приняли в 1934 году, почти одновременно с фашистской Германией и по соображениям все той же расовой гигиены. Сразу же после войны из него по-быстрому убрали все упоминания о «расовой неполноценности», но действовать он продолжал вплоть до середины 70-х годов.
Последняя стерилизация умственно отсталой шведки была проведена в 1976 году. Эта операция, как и все предыдущие, прошла незаметно и не привлекала внимания общественности. Скандал разразился лишь спустя двадцать лет, и после этого правительство вплоть до 2003 года выплачивало компенсацию пострадавшим.
Когда читаешь истории жертв стерилизации в Швеции, становится не по себе от всего этого безумия:
Священник жалуется в полицию, что 13-летняя ученица его воскресной школы не способна выучить катехизис. Этого оказалось достаточно, чтобы ее стерилизовали.
Другая девочка плохо видит, но у родителей нет денег на очки. В школе она не может разглядеть, что учитель пишет на доске, однако стесняется об этом сказать. Ее признают умственно неполноценной и отправляют в больницу на стерилизацию.
Еще у одной девочки в детстве иногда случаются судороги, и врачи ставят ей диагноз «эпилепсия». Спустя много лет она забеременела. И хотя приступы с детства не повторялись, врачи вынудили ее сделать аборт, а потом стерилизовали. В 70-е она показалась другим врачам и узнала, что никогда не страдала эпилепсией.
Кстати, активным лоббистом евгенических законов была шведский политик Альва Мюрдаль, которой в 1982 году вручили Нобелевскую премию мира. Впрочем, рядом с Горбачевым и Обамой она смотрится вполне гармонично.
Что же касается оплота демократии, то в США первые евгенические законы были приняты еще в 1895 году, то есть задолго до появления Гитлера. Первым штатом, где ввели подобный закон, стал Коннектикут, а к 1917 году к нему присоединилось еще 20 штатов.
Евгеническая программа в США была направлена на то, чтобы предотвратить появление потомства у «неполноценных» людей. А к таковым в Америке относились психически больные, умственно отсталые, эпилептики, глухие и слепые. Меры для ее выполнения принимались разные: от все той же стерилизации, до 3 лет тюрьмы, если незаконный брак все-таки был заключен. Кроме того, в штате Виржиния запрещались браки с представителями «низших рас».
Самая масштабная стерилизация в США развернулась в штате Калифорния. Здесь с 1909 по 1964 год этой процедуре было подвергнуто свыше 20 тысяч человек.
Речь, кстати, не обязательно шла о людях с какими-то отклонениями: для стерилизации достаточно было, например, решения опекуна. А по словам левой активистки Анджелы Дэвис, в рамках евгенического закона в Америке принудительной стерилизации массово подвергались индейцы и чернокожие.
Евгенические законы действовали в США вплоть до 1974 года.
Но дольше всего эти законы продержались в Японии: до 1996 года. Здесь показанием к стерилизации становилось не только генетические отклонения у женщины, но и наличие таких отклонений у других членов ее семьи, вплоть до четвертой степени родства.
Заключение
Многим сегодня кажется, что все эти безумные и бесчеловечные идеи навеки остались в прошлом. Мол, человечество получило прививку от фашизма, переболело этой заразой, а значит больше никогда уже к ней не вернется. Но боюсь, что это совсем не так.
В настоящее время, благодаря медико-генетическим изысканиям, перед человечеством открываются невероятные возможности. Современная медицина уже научилась:
Достаточно точно определять наличие у родителей тех или иных наследственных заболеваний.
Предсказывать генотип будущего ребенка.
Находить отклонения на самых ранних стадиях беременности.
При необходимости врачи даже могут заменить «испорченный» ген и полностью вылечить генетическое заболевание.
Недалек тот день, когда родители сами смогут выбирать, какими физическими или интеллектуальными качествами будет обладать их будущий ребенок. К этому можно прибавить современные достижения в области протезирования: медицина уже научилась ставить «на ноги» парализованных и даже возвращать зрение слепым.
А потому в наши дни идеи «облагораживания и усовершенствования» человека опять набирают популярность. Это значит, что сегодня, как и сто лет назад, снова становятся актуальными и этические вопросы.
Да, идея создавать сверхлюдей выглядит крайне привлекательно. Только представьте:
С рождения быть здоровым, красивым и сильным.
Не болеть и не стареть.
Жить вечно.
По мере надобности менять или даже апгрейдить любые органы.
Обладать неограниченной памятью и сверхинтеллектом.
А если нужно, то и приобрести различные сверхспособности, как у героев комиксов Marvel.
Неудивительно, что сегодня идеи подобного «усовершенствования» отстаивают даже люди с левыми убеждениями.
Но беда всех этих идей в том, что неравенство в этом мире никуда не делось. Здесь по-прежнему есть угнетатели и угнетенные, богатые и бедные, люди, обладающие властью, и люди, вынужденные ежедневно бороться за выживание. К чему приведет возможность создавать «сверхлюдей» в таком мире?
Правильно: всеми благами трансгуманизма и генной инженерии смогут пользоваться лишь те, кому они по карману. Именно они будут менять износившиеся органы как перчатки. Это они приобретут сверхспособности и сверхинтеллект. Это у них будет генетически безупречное потомство и вечная жизнь.
А где-то там внизу, на другом конце социальной лестницы, будут влачить жалкое существование и по-прежнему страдать от болезней различные пролы, морлоки, кжи… Не важно, как будут называть угнетенные классы в будущем, но они обязательно будут. Ведь кто-то же должен своим тяжелым трудом оплачивать все это благолепие?
Стоит ли надеяться, что на этот раз все обойдется без газовых камер и смертельных инъекций?
Нет, не стоит. Пока в этом мире есть угнетатели и угнетенные, кровавая история XX века может повториться еще не один раз.
Плохо ли репрессировать людей? Наверное, нехорошо.
Их вообще часто репрессируют, в том числе, по политическим мотивам.
В том числе - в России, даже современной. Но далеко не только у нас, и далеко не только теперь имели место политические репрессии.
Так что, вроде бы, День Памяти по этой теме вполне оправдан.
Но тут, внимание, следим за руками.
Оказывается, Политические репрессии с большой буквы - это только и исключительно репрессии в СССР 1921-1953 гг.!
В этот странный День памяти вы не услышите плача по расстрелянному в 1993 году Доме Советов и его защитниках.
В этот странный День памяти вы не услышите плача по зверски убитым крестьянам и рабочим в ходе Белого террора.
Вы ни слова не услышите о сотнях убитых в ходе рейда прото-фашистских айнзац-команд Ренненкампфа и Римана.
Ни одна слеза не упадёт с голубых экранов в поминовение расстрелянной Красной Пресни и тысячи убитых в ходе Кровавого воскресенья.
Не вспомнят и о том, что крестьянская Россия была страной выпоротых крестьян, как нам говорят данные Военного министерства царского правительства.
Почему-то нам не расскажут о повешенных декабристах и сосланном лейб-гвардии Семёновском полку.
Ни слова не слышно об утопленном в крови Пугачевском восстании, а также о его причинах.
Никто не поминает заморенных голодом, запоротых и сожжённых заживо старообрядцах.
Не услышите вы и о восстании Степана Разина, а также о его причинах.
Оказывается, политические репрессии были только и исключительно при коммунистах. Ну, по крайней мере, те, что стоит поминать и за которые стоит каяться. Откуда подобная избирательность?
Да вот откуда:
— всякое государство — репрессивный аппарат в руках правящего класса, который осуществляет господство этого класса любым способом.
Но.
— государство до 1917 года было в руках буржуазии, как и теперь.
— следовательно, любые репрессии оправданы и богоугодны — каяться за это глупо.
— а после 1917 года государство принадлежало рабочему классу — основной массе народа, а значит, репрессии были направлены против буржуазии и её прихвостней, то есть, заслуживают самого сурового осуждения. Ведь восставший хам посмел поднять руку на хозяев — это недопустимо.
Т.е., надо поминать и каяться. Причем, всем народом. Перед кем? Ну, сами подумайте — перед нынешними хозяевами, очевидно же!
На днях нас порадовали очередной "прекрасной новостью" о том, что в Симсонах больше не будет второстепенного персонажа Апу, индийского американца владеющего продуктовым магазином в Спрингфилде. Об этом рассказал один из продюсеров Симсонов - Ади Шанкар. Данное решение принимается менеджерами Fox в связи с расовым скандалом начавшимся с выхода "фильма" "Проблемы с Апу" комика Хари Кондаболу. Согласно мнению Хари, персонаж Апу в частности и сериал Симсоны в целом "поощряют обидные и оскорбительные стереотипы" об индусах.
Это такая шутка. И вся шутка в том, что он - индус
Когда читаешь такие новости, складывается стойкое ощущение, что некоторые люди просто не умеют в сатиру, не слышали о том, что в этом мире существуют такие вещи как ирония, гротеск, сарказм. А именно эти сатирические приёмы в отношение устойчивых социальных стереотипов является основой всего сериала Симсоны. В нём высмеиваются типичные для американского общества персонажи и социальные отношения между ними, главными героями сериала является типичная, предельно стереотипная американская семья живущая в типичном маленьком американском "двухэтажном" городке, со вполне типичным для такого городка населением.
Постоянно присутствующие в сериале персонажи поднимают на смех фанатично верующих христиан и представителей церкви, американскую страховую и платную медицину, копов и преступность, представителей власти и буржуев, реднеков и журналистов. Создатели Симсонов не останавливаясь на социальных ролях, шутят и на расовую тематику: Итальянский мафиози «Жирный Тони», Сумасшедший шотландец садовник Вилли, еврей клоун Красти и да, Индус Апу.
Персонажи Симсонов глубоко гиперболизированы, их стереотипы возведены практически в абсолют и по каждому из них можно было бы снять отдельный фильм, который бы показывал, что персонаж Неда Фландерса оскорбляет чувства верующих, персонаж Мистера Бернса оскорбляет чувства миллионеров, а персонаж Мисс Хувер оскорбляет чувства школьных учителей, не иначе. Ведь каждый из них обладает целым набор ярких и несомненно, оскорбительных стереотипов.
В сценах с Апу создатели Симсонов поднимают такие вопросы как
— Миграционная политика;
— Просрочка продуктов питания в магазинах;
— Вопросы трудоустройства и занятости мигрантов;
— Культурные разница, например, в отношении к женщинам.
Если мы задумаемся над тем, как это подаётся в сериале, мы быстро придём к выводу, что сам по себе персонаж, не является негативным героем, и если он и совершает какие-то неправильные с точки зрения общества поступки, делает он это не по «злому умыслу» и не в силу своего характера, а потому что само устройство общества толкает его на это. Его персонаж вынужден бороться с бюрократией за право получить гражданство, ему нужны средства чтобы прокормить свою большую семью и массу голодных ртов, а часть его взглядов и следующих из них поступков несомненно являются культурным балластом, полученным в самой Индии, который так ярко контрастирует с американской культурой.
Таким образом, как это и свойственно социальной сатире, через гиперболизированных, порой гротескных персонажей и с помощью уничижительных стереотипов, создатели иронизируют над самим обществом, его устройством, над системой которая своим существованием приводит людей к такой жизни, к выполнению такой социальной роли.
Мы можем поставить на место Апу практически любого другого персонажа, за исключением лишь может быть мистера Бернса, но и в его случае, мы можем придти к выводу, что он является несомненным порождением системы, пусть и иного рода. Тут скорее идёт речь про отрицательную селекцию, что только персонаж обладающий такими личными качествами, смог в этой системе заработать миллионы и обрести такую власть.
Сатира хороша тем, что она является прекрасным симптомом для реальных общественных проблем. Как жанр она имеет глубокую историю уходящую корнями в далёкое прошлое. Примера ради Маркс Твен высмеивал социокультурные нравы американского юга до гражданской войны, в особенности вопросы рабства, а Салтыков-Щедрин широко освещал вопросы коррупции, жажды наживы, рутины, прописной морали.
Сатира является важным социальным явлением, которое помогает обществу обличать и решать свои проблемы, становиться лучше. Обычным же людям она с одной стороны позволяет устанавливать некие личные моральные и нравственные границы основанные на антиподах, по принципу «я постараюсь не быть таким как персонаж из сатиры». А с другой стороны, простым и доступным любому языком объясняет, почему в обществе случается то или иное дерьмо.
Однако, как показывает история, если не обращать внимания на высмеиваемые сатирой проблемы, их последующее решение может быть крайне болезненным для общества, как то показали гражданские войны в Америке и России. Тем печальнее от такого рода новостей, ведь они показывают, как сильно больно общество, коль у нас предпочтут закрыть глаза на проблему, или бороться с симптомами общественных недугов, нежели с их реальными причинами.
«Мы культивировали растения как безумные. Мы собирали биомассу, хранили её в подвале, выращивали, выращивали, суетились, пытаясь удалить весь этот углерод из атмосферы. Мы старались предотвратить попадание углерода в воздух. Мы перестали орошать почву, насколько это было возможно, перестали возделывать землю, потому что так мы могли предотвратить попадание парниковых газов в атмосферу», — взволнованно рассказывала Джейн Пойнтер (Jane Poynter) на конференции TED 2009 года.
Восемнадцать лет назад она и семеро её коллег вошли в огромную теплицу в штате Аризона, чтобы провести внутри два года. Под куполом из металла и стекла на территории чуть более гектара поместились океан с коралловым рифом и пляжем, тропический дождевой лес, саванна, прибрежная пустыня, мангровое болото и небольшая ферма. Уровнем ниже, в «Техносфере», скрывались насосы, клапаны, резервуары с водой — сердце, которое заставляло комплекс работать. Проект «Биосфера 2» должен был доказать, что люди могут спроектировать закрытую миниатюрную копию мира и воссоздать родную планету в марсианской колонии. Четверо мужчин и четверо женщин — «биосфереане», как их называли в прессе, — должны были самостоятельно выращивать пищу, проводить исследования и наблюдать за экосистемой.
На следующее утро стало ясно, что что-то пошло не так. За завтраком капитан объявил, что содержание углекислого газа выросло до 521 ppm и на 45% превысило уровень CO2 снаружи.
Ещё через сутки это значение поднялось до 826 ppm. «Но уровень кислорода в атмосфере падал быстрее, чем рос уровень углекислого газа, и это было довольно неожиданно, потому что в тестовом модуле мы наблюдали их согласованное изменение», — вспоминала Джейн Пойнтер. Команда культивировала растения, чтобы «запереть» в них углекислый газ, и пыталась понять, куда пропадает кислород, но безуспешно. «Мы словно играли в атомарные прятки, — рассказывала Джейн, — Мы потеряли семь тонн кислорода и понятия не имели, куда они делись».
Через год и четыре месяца обитатели «Биосферы 2» начали испытывать кислородное голодание. Уровень углекислого газа под куполом был в 12 раз выше, чем снаружи. Атмосфера стала разрежённой — как в горах на высоте 5000 метров. Членов команды беспокоила сонливость, заторможенность и затруднённое дыхание. В конце концов кислород внутрь купола пришлось закачивать искусственно.
Расследовать пропажу драгоценного O2 пригласили профессора Колумбийского университета Уоллеса Смита Брокера (Wallace Smith Broecker), знаменитого геохимика и автора термина «глобальное потепление». Ему предстояло найти виновника среди 3800 видов живых существ «Биосферы 2».
В популярном фантастическом романе «Марсианин» есть такой эпизод: герой не решается полностью перекрыть кислород в жилом модуле, где выращивает картофель, несмотря на риск взрыва. «Почва плодородна лишь благодаря размножающимся в ней бактериям. Если я избавлюсь от кислорода, бактерии погибнут», — объясняет он. Анаэробные микроорганизмы без потерь пережили бы такой поворот, но почве действительно необходим O2. Она «дышит», благодаря бактериям, которые потребляют кислород и выделяют углекислый газ. Именно почвенное дыхание чуть не убило биосфереан. Перед стартом проекта в грунт «Биосферы 2» от души добавили удобрений — в буквальном смысле, на сто лет вперёд. Бактерии устроили пир и принялись выделять углекислый газ с огромной скоростью — в два раза быстрее, чем растения производили кислород. Процессу фотосинтеза мешали стеклянные окна комплекса — они пропускали только 45% окружающего света. А углекислый газ, который должен был возвращаться растениям, вступал в реакцию с бетонными стенами и превращался в карбонат кальция и воду.
Слишком много удобрений, тусклые окна, стены из «неправильного» материала — этого достаточно, чтобы люди задыхались, и судорожное разведение растений не спасло положение. Журналисты часто называют леса «лёгкими планеты», но опыт «Биосферы 2» показывает, что не всё так просто. Растения дышат так же, как остальные живые существа — потребляют кислород и выделяют углекислый газ. Днём параллельно идёт процесс фотосинтеза, но по ночам, когда солнечного света нет, они расходуют накопленный O2. Растения производят в несколько раз больше кислорода, чем потребляют, но это не значит, что леса — огромные зелёные кислородные бассейны. Пока одни деревья растут и запасают O2, другие гниют и высвобождают углекислый газ.
Несколько лет назад читатель журнала Natureзадал вопрос в рубрике «Спроси работника службы охраны природы»: когда выделится больше CO2 — если сжечь гнилое дерево или если позволить ему разлагаться? Он получил неожиданный ответ: при горении и гниении выделяется одинаковое количество углекислого газа. Но если хочется жечь костры, выброс CO2 можно уменьшить. Древесный уголь, который образуется, когда хворост не догорел до конца, содержит 50—95% углерода. Если раскрошить его на землю, он не будет гнить и сохранится в почве на тысячи лет. В естественных условиях, при гниении, в атмосферу возвращается весь накопленный растением CO2.
«Лёгкими планеты» чаще всего называют тропические дождевые леса. Там деревья гниют очень быстро. Возможно, в тропиках кислород уравнивается углекислым газом, и экосистема вообще не добавляет атмосфере никакого дополнительного O2. Это подтверждает исследование 2002 года: учёные измерили выброс углекислого газа в топях и реках Амазонских лесов и пришли к выводу, что заболоченные участки тропиков выделяют столько же CO2, сколько впитывают сухие. Однако дождевой тропический лес — слишком обширная и сложная экосистема, чтобы её могла «посчитать» одна группа учёных. К тому же разные методы исследования дают разные результаты. Глобальные оценки обмена углекислым газом в системе океан-атмосфера показывают, что дождевые леса выделяют столько же или больше углерода, чем впитывают. Локальные полевые исследования на суше — что всё наоборот.
Амазонский тропический лес. Автор фото: Neil Palmer.
Уоллес Брокер — тот самый знаменитый геохимик — уверен, что кислород не закончится, даже если дождевые леса исчезнут:
«Одно из самых распространённых предостережений о будущем планеты — что, вырубая тропические леса, мы подвергаем риску наши запасы кислорода. Существует много причин, по которым дефорестация должна попасть в топ списка экологических грехов, но, к счастью, с запасами кислорода всё в порядке. Проще говоря, наша атмосфера обеспечена таким огромным запасом этого газа, что даже если мы сожжём все запасы ископаемого топлива, все деревья и всю органику почвы, мы израсходуем только несколько процентов доступного кислорода. […] Более того, земные леса не играют ведущей роли в сохранении кислородного запаса, потому что они потребляют его столько же, сколько производят. В тропиках муравьи, термиты, бактерии и грибы съедают практически весь фотосинтезированный O2».
По мнению Брокера, кислородный запас практически неисчерпаем. Среди учёных нет согласия на этот счёт: одни поддерживают профессора, другие опровергают. По разным оценкам, O2 кончится через сотни, тысячи или даже миллиарды лет. Так что если тропические леса полностью вырубят, человечество не задохнётся ещё очень долго.
Это не повод браться за топор. Деревья выполняют важную функцию, которая интересует учёных даже больше, чем способность к фотосинтезу. Они связывают углекислый газ. Растения используют CO2 и солнечный свет, чтобы производить крахмал, глюкозу, целлюлозу и другие углеводы. Глюкоза помогает растениям дышать, а из целлюлозы получаются прочные клеточные оболочки — так деревья превращаются в хранилища газа. Учёные надеются, что это свойство поможет в борьбе с изменением климата. Они готовы сделать многое для того, чтобы CO2 навсегда оседал в растениях и не возвращался обратно. Например, Нин Цзэн (Ning Zeng), климатолог из университета Мэриленда, предложил собирать старую древесину и зарывать её в землю, где она не сможет гнить. Таким образом можно предотвратить выброс огромного количества CO2 в атмосферу. Это довольно трудоёмкий метод, но Цзэн уверен, что осуществимый. Вот только планам учёных мешает вырубка лесов. Дефорестация не только сокращает площадь «складов CO2», но и сама по себе приводит к выделению углекислого газа в атмосферу: когда дерево рубят или сжигают, оно отдаёт накопленный углерод. 12—15% антропогенных выбросов CO2 в атмосферу — следствие уничтожения лесов.
Наземные растения производят только половину земного кислорода. Другую половину поставляют одноклеточные водоросли и цианобактерии — фитопланктон. Благодаря хлорофиллу водные микроорганизмы не слишком отличаются от наземных собратьев: они так же получают питательные вещества из углекислого газа и солнечного света. CO2 планктон «запирает» в собственном теле. Если одноклеточная водоросль разлагается или попадается хищнику, углерод остаётся в приповерхностных водах. Когда фитопланктон мирно тонет, он уносит углерод на дно — так микроорганизмы хоронят 10 гигатонн углерода ежегодно.
«Больше планктона» не значит «больше кислорода». Если в воде слишком много питательных веществ, фитопланктон начинает быстро размножаться, и вода «зацветает». Цветение длится от нескольких недель до нескольких месяцев, но отдельные микроорганизмы редко живут дольше пары дней. Когда они умирают и опускаются на дно, за дело принимаются бактерии. Процесс разложения множества планктонных организмов расходует слишком много кислорода, и водные животные начинают задыхаться. Они покидают опасное место или умирают — так в океанах и озёрах появляются «мёртвые зоны».
Некоторые виды фитопланктона содержат пигменты — от красного до коричневого. Цветение таких организмов называют «красным приливом».
На фото: цветение Lingulodinium polyedrum у берегов Сан-Диего. Источник: Flickr.
Фитопланктон не всегда безобиден, зато неприхотливые микроскопические водоросли могут размножаться там, где ни одно земное растение не выжило бы. Компания Techshot, в сотрудничестве с НАСА, разрабатывает способ производства кислорода на Марсе, с помощью марсианской почвы. Учёные собираются доставить на красную планету сине-зелёные водоросли (цианобактерии). «Это реальная возможность поддержать миссию на Марс и обеспечить её кислородом без необходимости доставлять тяжёлые канистры с газом, — объясняет главный научный сотрудник Techshot Юджин Боуленд (Eugene Boland), — Давайте пошлём микробов и позволим им сделать за нас тяжёлую работу».
К низким температурам и давлению лучше всего приспособится фитопланктон из Антарктики. Сейчас исследователи отбирают подходящие организмы и проверяют их в камере, симулирующей марсианские условия: они хотят выяснить, сможет ли планктон выжить и вырабатывать кислород. Если испытания пройдут успешно, на Красную планету вместе с марсоходом отправят экспериментальную установку. Она прибудет на участок, где есть жидкая вода, внедрится в грунт, наберёт в герметичный контейнер почвы и выпустит туда земные бактерии. Специальный сенсор обнаружит продукты метаболизма (например, кислород) или их отсутствие, и установка сообщит об этом на Землю через спутник связи на орбите Марса.
Тестовая камера в «марсианской комнате» компании Techshot Inc. Источник: NASA.
Если проект Techshot и НАСА увенчается успехом, в будущем людям удастся изменить марсианскую атмосферу и подстроить её «под себя» — а там и до колонизации недалеко. Но сначала придётся разобраться, как воссоздать подходящие земные экосистемы, не нарушив тонкого баланса. Понять, как на родной планете устроен углеродный и кислородный баланс в разных типах лесов, разобраться в тонкостях работы почвенного дыхания и узнать, как все компоненты системы взаимодействуют друг с другом. Потому что в реальности всё гораздо сложнее, чем в статьях про «лёгкие планеты».