Интересно, что в период конца XIX -середины XX века актуальным понятием был т.н. «Затерянный мир» - т.е. некие неоткрытые еще территории, на которых могли существовать самые невозможные с т.з. обыденности вещи. (Как «сохранившиеся» до наших дней динозавры в одноименном романе Конан-Дойла.) Этот самый «мир» искали везде: и на Земле в «экзотических странах» - которые еще казались наполненными неразгаданными тайнами. И вне ее – скажем, в ближнем и дальнем космосе, освоение коего людьми данного времени мыслился, как «продолжение» освоения нашей планеты. Впрочем, особой территориальной привязанности поиска «затерянного мира» не было: скажем, в науке он проявлялся через непрерывное «движение» к познанию все более «экстремальных» с обычной точки зрения условий.
В том смысле, что с каждым годом объекты изучения становились все менее и менее привычными: физики от обычных масштабов переходили или к объектам космической величины, или, наоборот, заглублялись в микромир; биологи переходили от изучения «обычных» организмов к тончайшим внутриклеточным механизмам; геологи с легкостью начинали оперировать миллионными временными отрезками и тысячекилометровыми площадями… В общем, «затерянным миром» было все, что лежало за рамками обыденности – будь то обыденность «территориальная», «масштабная» или еще какая-то.
Однако со временем ситуация изменилась – в том смысле, что с определенного времени эта самая «необыденность» потеряла свою привлекательность, перестала манить людей. Вместо этого расцветало обратное: необычайный культ «обыденности», быта – до того занимавшего совершенно логичное место «обеспечения комфорта», должного подготавливать людей к достижению высоких целей. В результате же свершившейся метаморфозы указанный быт вдруг оказался вознесенным на самые вершины бытия, сам став единственно возможной жизненной целью. (Кстати, при этом чуть ли не полностью утеряв свою прежнюю функцию создания комфортной жизни – в том смысле, что «понты» стали важнее комфорта.) Когда это произошло и почему – вопрос, разумеется, очень серьезный, но тут затрагиваться не будет. (Тем более, что в данном блоге указанный вопрос разбирался неоднократно, и будет разбираться еще не один раз.) Поэтому можно указать только, что с этого момента «нового пришествия обыденности» место «затерянного мира» занял «мир утерянный». Т.е., области, оставленные человеком после «смены парадигмы прогресса», связанного с указанным изменением.
* * *
Первым из таких мест, разумеется, стал Космос – а точнее, ближайшее к нам небесное тело, т.е., Луна.( Collapse )
Которая из достижимого человеком места – коим она выступала в конце 1960-начале 1970 годов – вновь превратилась в некую «потустороннюю реальность». Достичь которую и вернуться обратно не проще, нежели живым совершить путешествие в Страну Мертвых с последующим возвращением. (Наверное, тут не надо давать ссылки на многочисленных «лунных диссидентов», кои написали уже терабайты текста, посвященного тому, почему на Луну лететь нельзя. Причем, если еще недавно писалось о том, что нельзя было лететь американцам на «Аполлонах», то сейчас уже встречаются утверждения, что достичь нашего спутника человеку невозможно вообще.) Разумеется, писать про Марс и иные планеты на этом фоне уже излишне. Правда, исследования космоса продолжаются до сих пор – но «среднего человека» они практически не затрагивают. (В том смысле, что имеют значение на порядки меньшее, нежели имели в свое время.) Так что запуск спутников, наличие МКС и даже посылки межпланетных зондов ситуацию не меняет.
Впрочем, если бы «утерянные миры» заканчивались только Космосом, то это было бы еще терпимо. Это еще можно было бы объяснять «экономическими причинами» - ну, дескать, лунная (да и вообще, космическая) программа стоит огромных денег, которые можно потратить… Ну, мало ли на что потратить – скажем, на новые яхты, личные самолеты и дворцы для «лучших людей». Однако как объяснить то, что подобная участь ждала и другие, гораздо более «дешевые» проекты. Взять, например, идею освоения Мирового океана. На самом деле, в «образе будущего» периода расцвета человечества она находилась где-то рядом с освоением Космоса. (Скажем, в эталонном «мире Полудня» эта тема неоднократно упоминается.) Тогда планировалось, что вместо текущего архаичного использование морских ресурсов –вроде рыболовства или охоты на морского зверя – главным в данном вопросе станет переход к полноценному хозяйствованию. То есть – к выращиванию наиболее ценных видов водных животных и растений на особых фермах. (В «Полудне», например, упоминаются стада китов.)
Причем – так же, как и с космическими технологиями – речь тогда шла о вполне осуществимых проектах, первые шаги которых уже делались. Впрочем, одной аквакультурой дело не ограничивалось – скажем, предполагалась полноценная добыча полезных ископаемых на океанском дне. Кстати, забавно: речь тогда шла не о нефти и газе – кои мыслились уже уходящими в прошлое на фоне атомного расцвета (и предполагаемого освоения термоядерной энергии) – а о редкоземельных металлах и т.п. вещах. Подобные идеи приводили к созданию концепций целых подводных поселений – с собственными электростанциями, множеством зданий и т.д. Разумеется, в реальности все это так и осталось мечтой. В том смысле, что единственное, что удалось вывести на уровень «промышленного использования» – так это шельфовую добычу нефти и газа. (Кстати, технология эта известная еще с начала XX века.) В остальном же современное использование Мирового океана не сильно отличается от того, что было известно в глубокой древности – все та же ловля рыбы и диких морских животных, единственное, что ставшая глубоко хищнической. (Ведущая к сокращению охотничьей базы.)
* * *
Впрочем, нет – есть еще одна «чисто современная» особенность «морепользования», а именно – превращение океанской поверхности во «всемирную помойку». Хотя выделять как-то именно ее в подобном случае нет смысла – количество помоек и свалок и на суше действительно растет с астрономической скоростью. (Несмотря на все призывы бороться с данным явлением.) Что неудивительно – поскольку «утерянный мир» захватывает и сухопутные территории. В том смысле, что чем дальше, тем сильнее последние вне «зоны внимания» человека. Разумеется, они в большинстве своем доступны физически – но неинтересны, как и все, находящееся за пределами отдельных «окультуренных кварталов». В наивысшей степени это можно увидеть в пресловутом «анн инклюсиве» - идеале современного обитателя, отдельно взятом Рае за высоким забором, после которого быть все, что угодно. И пресловутые помойки, и выжженная солнцем пустыня, и жалкие лачуги местных обитателей. В любом случае, обитателя этого самого «анн инклюсива» все это не волнует: он платил за место в отеле, и только это самое место для него является важным.
Разумеется, примерно то же самое – ну, пускай в несколько менее выраженной форме – можно сказать и про современное человечество в целом. Где давно уж принято разделять мир на некую ухоженную территорию – в некоторых случаях, занимающую целые страны, но все равно, ничтожную по общей площади – и «все остальное», куда с радостью можно «сваливать энтропию», возникающую при существовании этой территории. (Как, например, можно радоваться «зеленой энергии», получаемой от солнечных батарей – и не задумываться, сколько нужно «незеленой энергии», а так же различных грязных химических процессов для того, чтобы эту батарею и аккумуляторы к ней произвести. А что тут думать: «экология» - это тут, а производство – это «там».)
Можно сказать, что никакими большими проектами переустройства мира – вроде пресловутого «Сталинского плана преобразования природы» -человечество больше не интересуется. Природа стала для него неким «черным ящиком» - который можно использовать, но нет смысла изменять. (Разумеется, тут можно сказать, что «зато мы научились создавать ГМО». Однако, если честно, то нынешнее ГМО – это в чистом виде забивание гвоздей микроскопом. Поскольку единственной задачей, которую оно – в массовом порядке – решает, является обеспечение прибыли корпорации Monsanto Company.) Во всем остальном же царит известное отношение пренебрежения ко всему, что хоть как-то выходит за пределы привычного круга вещей. За исключением медийного пространства, конечно же – где создается эпическая картина «всемогущества человечества». (В том смысле, что там активно осваиваются космические пространства – начиная с проектов заселения Марса (правда, за пределы медиа не выходящих) и заканчивая «борьбой за превращение Земли в зеленую планету».)
* * *
В общем, можно сказать, что если для «человека 1950 годов» актуальным был весь известный и неизвестный мир – с обязательным превращением неизвестного в известное и окультуренное – то наш современник, напротив, старается от этого мира избавиться. Отгородиться в своем отдельном «коконе» виртуальной реальности и небольшого «обустроенного пространства». (Идеал коего – «all inclusive» с мощной компьютерной игровой системой.) Впрочем, было бы смешно думать, что связано это с каким-то «ухудшением человека» или кардинальном его отличии от своих «великих предков» - разумеется, нет. Дело, разумеется, в другом – в том, что данное изменение прекрасно показывает, как может ударить по человеку такое, казалось бы, несущественное явление, как отчуждение.
Поскольку именно оно, в конечном итоге, и стало причиной упомянутой «потери мира». Но, разумеется, об этом надо говорить отдельно…
Когда речь заходит о рыночной экономике, хоть кто-то да сошлётся не только на её способность к саморегуляции, но и на её высокую эффективность. Причём почти наверняка это будет восприниматься самим сославшимся и многими его слушателями как нечто столь же очевидное, как и то, что законы Ньютона верны в нерелятивистском случае.
Тезис об эффективности рынка (причём именно в его нынешней реализации) настолько сильно засел в умах, что даже его противники, зачастую машинально, признают заявленную эффективность, а свои возражения основывают на других моментах: несправедливом распределении доходов, создании возможностей для фактического неравенства людей в самых разных сферах и тому подобном.
Однако даже если принять аксиомы, используемые сторонниками рынка, то, располагая совсем небольшим количеством совершенно открытых данных, можно без особых проблем доказать, что из всего этого вытекает нечто, весьма далёкое от теоретического оптимума эффективности. И даже от практически достижимого сейчас оптимума.
Для начала, что такое «эффективность».
«Эффективностью» обычно называют соотношение практической ценности результата к издержкам его достижения.
«Ценность результата» при этом можно трактовать совершенно различными способами.
Все наверно согласятся, что более ценен результат, наиболее близкий к точному осуществлению желаемого потребителем. Например, если некий человек хочет быстро перемещаться из Москвы в Новосибирск и обратно, то сломанный самокат обладает для него меньшей ценностью, нежели хорошо работающий самолёт. И, соответственно, если кто-то потратил сто тысяч часов на изготовление самоката, который, к тому же, не ездит, то он был менее эффективен, с точки зрения желающего перемещаться между городами, нежели тот, кто за эти сто тысяч часов построил самолёт, без проблем долетающий от одного города для другого.
В рамках «рыночной» экономической парадигмы, впрочем, предлагается от оценок объективной практической ценности чего-либо отказаться, а ценность результата исчислять в сумме, которую кто-то готов за него заплатить — с тем же, как её вычислить, исходя из практической полезности для данного индивида или из иных соображений, он как-то там сам разберётся. В таком подходе есть и полезный для практики смысл, и целая куча логических просчётов и фактических натяжек, однако я обещал воспользоваться именно что версией «рыночников», поэтому примем такой способ измерения ценности.
Ценность рабочей силы по ровно тому же положению определяется тем же самым способом: она стоит столько, сколько за неё готов заплатить наниматель, и столько, сколько за неё соглашается получить работник. Результат их договора как раз и определяет ценность рабочей силы, в чём тоже обнаруживается целая куча натяжек — в частности, тут игнорируется то, что у совокупности работодателей обычно есть множество способов надавить на совокупность работников и тем самым склонить баланс в свою пользу, — но, опять же, давайте предположим, что всё кругом кристально честно и данный способ отлично работает.
Вспомним теперь про «саморегуляцию рынка», опять же, заявляемую в рамках той же парадигмы как преимущество данного устройства экономики.
Каким образом осуществляется саморегуляция? По словам сторонников рыночной концепции, примерно так: правильные компании, которые делают всё как надо, обогащаются, а неправильные разоряются и покидают рынок. Естественно, чтобы не разориться, каждая компания вынуждена грамотно планировать действия, подстраивать тактику под текущую ситуацию и колебаться в такт духу времени.
Однако есть один нюанс: в самой концепции всё равно предполагается, что для саморегуляции разорение части компаний неизбежно — именно так ведь «неправильные компании» выкидываются из «игры». И если, например, взглянуть на статистику по США, процедуре такового очищения ежегодно подвергаются фирмы с суммарной оценкой активов от 70 миллиардов до 1,16 триллионов долларов.
Кто-то может сказать: «Ну, Ok, компании разоряются — нам-то что?»
И действительно, нам-то — то есть обществу — что? Это же владельцы бизнесов и прочие инвесторы что-то там теряют, а не мы. Сие — их плата за игру в рулетку, в которой они при ином раскладе могут, наоборот, выиграть и озолотиться.
Так вот, внезапно, банкротство совершенно частной компании означает прямой ущерб не только её владельцам, а и всему обществу в целом. Причём оный ущерб обычно наносится ещё до банкротства, а само банкротство является лишь гранд-финалом процесса нанесения ущерба.
Но как?! Ведь это не у нас же — не у общества — вдруг проматываются все средства?
Давайте рассмотрим вот какую ситуацию. Есть группа из 20 человек. Половина из них производит шпиндокосы, а вторая половина — чичиву. И у этих двух предприятий есть два собственника (не включённые в число этих 20 человек).
Собственник производства шпиндокосов всё сделал правильно, поэтому его шпиндокосы получились питательными и удобными в использовании. А собственник чичивового производства облажался с технологией. Чичива оказалась невкусной, вредной для здоровья и колючей. В результате чего её никто не захотел покупать.
На каждом этапе всё было отлично и правильно — все работники путём совершенно честного и свободного договора сошлись с владельцами на том, что зарплата в 100 долларов вполне справедлива, а значит, по рыночной теории, ровно столько и стоит их труд.
Шпиндокосы все были готовы покупать по такой цене, что суммарная выручка за произведённое в текущем месяце составляла 1200 долларов, из которых 1000 была потрачена на зарплаты работникам, а 200 долларов забрал себе собственник за свой честный и самоотверженный труд по организации процесса и всякие там риски.
Производители чичивы тоже, предположим, получили зарплату, однако, ввиду того, что чичива получилась отстойной, её никто не захотел покупать и, таким образом, её «честная цена» оказалась равной нулю. После чего владелец был вынужден объявить себя банкротом.
Так вот, есть ли тут пострадавшие, кроме этого собственника-раздолбая?
Кажется, будто нет. Однако взглянем на ситуацию попристальнее.
Если бы всё пошло как надо, то на выходе у нас были бы 20 человек (не считая собственников предприятий), на руках у которых в момент выплаты зарплаты 2000 долларов. А также — для определённости — 100 шпиндокосов на рынке и 100 чичивин.
Шпиндокосы, как мы помним, в сумме стоили 1200 долларов, а, следовательно, одна штука шла за 12 долларов. С чичивой, для простоты предположим, всё аналогично.
Эти двадцать человек на свои 2000 долларов купили бы и потребили примерно 166 ништяков (шпиндокосов и чичивы) из 200 произведённых, а оставшееся разделили бы между собой владельцы предприятий.
Однако когда всё пошло не так, то у 20 человек по-прежнему на руках оказалось 2000 долларов, но вот на «рынке» остались только 100 шпиндокосов — безо всякой чичивы.
Вместо 166 ништяков эти люди при самом идеальном раскладе могли купить себе только 100. Учитывая же, что собственник шпиндокосового производства тоже захочет купить хоть что-то и, видимо, купит шпиндокосов больше, чем раньше — чтобы компенсировать себе отсутствие чичивы, и он имеет на то больше возможностей, то остальным, всем в сумме, скорее всего, достанется меньше 80 шпиндокосов.
Мы не знаем, что ещё в этом случае сделал производитель шпиндокосов — возможно, повысил бы цену, чтобы собрать уже не 1200 долларов, а, например, 2000. Или же никак не реагировал, спокойно посиживая на берегу реки и созерцая дефицит товаров народного потребления. Однако в любом случае явно произошёл какой-то фейл: либо у членов данного сообщества на руках остались деньги, которые не на что потратить, либо шпиндокосы покупались по более высокой цене, либо какой-то микс из этих двух вариантов.
Люди в сумме потребили меньше, хотя работали столько же. Причём не только производители чичивы — работники шпиндокосовой сферы тоже, скорее всего, отхлебнули бы из сей горькой чаши.
Есть, конечно, ещё вариант, что владелец чичивового производства вовремя понял, куда дует ветер, и частично кинул своих работников на зарплаты, но и это не улучшает положения вещей: да, шпиндокосовые работники в этом случае в чуть лучшем положении, чем чичивовые, однако всё равно ведь на всю совокупность людей в сумме 0 штук чичивы, вместо 100 штук. А шпиндокосы всё равно наверно подорожают.
Кроме того, прокинутые работники-то ведь своё рабочее время и силы в любом случае потратили. И оное, по факту, всё целиком вылетело в трубу, хотя могло бы пойти на что-то, полезное для общества.
Иными словами, в данном случае, как ни крути, а в процессе разорения понёс ущерб далеко не только один лишь собственник. О нет, зацепило всех. Причём так ловко зацепило, что они, скорее всего, все вместе в той или иной форме оплатят понесённый предприятием по производству чичивы ущерб. Правда, оплата эта отправится не к его владельцу, а частично к «выжившему» собственнику, частично в никуда.
И, оплатив ущерб, они ещё и при этом в сумме потребят меньше ништяков.
И это отлично видно, даже если считать строго по методикам сторонников «рыночного варианта экономики»: труд, стоимостью в 1200 долларов просто пропал. Из них только 200 долларов были трудом неправильного предпринимателя. Общество в целом либо заплатило 2400 долларов за то, что стоило 1200 долларов, либо осталось с 1200 долларов, которые некуда потратить, что, согласно утверждениям сторонников рынка, с неизбежностью приведёт к инфляции — то есть росту цен на шпиндокосы, которые-то только и остались на рынке.
При этом заявления вида: «Но на реальном рынке много товаров и много производителей каждого из товаров», — не являются сколь-либо весомым контраргументом. Для любого количества выпускающихся в обществе видов товаров вышеприведённые рассуждения останутся верны, поскольку условные шпиндокосы и их условного производителя можно в этих рассуждениях просто заменить на стопицот других товаров стапицот других производителей, после чего убедиться, что вообще ничего в этих рассуждениях не поменялось.
Что интересно, даже если бы чичива оказалась не безнадёжно плоха, и поэтому за 1 доллар её всё-таки бы раскупили, то это лишь снизило бы величину общественного ущерба — с 12 долларов на штуку до 11 долларов на штуку, но не обнулило бы его: ведь по заявкам сторонников рыночного подхода это не двенадцатидолларовый ништяк был раскуплен за один доллар — именно что получившийся товар стоил один доллар. То есть, вместо товара с качеством на 12 долларов, предприятие выпустило товар с качеством на 1 доллар. Однако на каждый ништяк всё равно был потрачен труд в 10 долларов минимум (если считать, что сам собственник всё это время вообще ничего не делал).
Что ещё интереснее, чичиве даже не обязательно было оказываться вредной для здоровья и невкусной. Ведь невостребованность товара по любым причинам уже означает его нулевую ценность — ну, согласно принятой в рамках данных рассуждений концепции сторонников рынка
Так вот, банкротства — оно самое: всё американское общество в регулярном порядке несёт весьма нехилый ущерб (от 70 миллиардов до 1,16 триллионов долларов в год), но, тем не менее, его в регулярном же порядке и оплачивает. Аналогичное происходит и с другими обществами, чья экономика построена на тех же принципах.
Да, в реальном мире, по мере относительно успешной деятельности компании у неё, естественно, накапливаются активы. Однако банкротство компании в какой-то момент на практике означает выпуск им такого количества палёной чичивы, что в этом процессе ущерб стал равен суммарной прибыли за всё предыдущее время.
Так, если у владельца чичивового предприятия накопилось 10000 долларов, то он, чтобы обанкротиться, должен был выпускать хреновую чичиву 10 месяцев, продолжая платить работникам в прежнем же режиме. И у всего сообщества, таким образом, было 10 месяцев вышеописанного фейла со всеми лишениями, ему сопутствующими.
И тут, заметьте, рассматривался совокупный общественный ущерб только лишь от неправильного угадывания востребованности товаров — тут ведь не рассмотрены прочие практически неизбежные затраты, вызываемые самим устройством системы: коррупция, затраты на лоббирование в свою пользу, «перетягивание каната» при помощи всевозможной рекламы, затраты на создание помех конкурентам, ущерб из за специально созданных конкурентами помех, и тому подобное. А ведь всё это не включается в ущерб, нанесённый неправильным угадыванием, приведшим к банкротству, а добавляется к нему — даже у богатеющих предприятий есть все эти затраты. Что, естественно, тоже оплачивается всем обществом в целом.
Тут можно спросить: а не является ли сие «платой за высокую эффективность», как бы абсурдно это ни звучало после рассмотрения означенной «эффективности»? Вдруг эти издержки всё равно делают эту систему выгодной на фоне других, поскольку в других системах издержек было бы ещё больше, а практический выход в виде товаров — ниже.
О да, мы все знаем и такие случаи тоже. Одним из примеров такового является наука: там тоже, ввиду поставленной задачи — поиска на данный момент неизвестного, — лишь небольшая часть исследований приводит к реальному открытию, а ресурсы при этом потребляются всеми исследованиями, равно как и системой образования, формирующей будущих исследователей. Однако количество исследователей невозможно сократить без ущерба для результата: ведь заранее неизвестно, кто из них правильно угадает или иным способом наткнётся на некую закономерность.
Но ведь, несмотря на это, наука, как показал весь XX век, оказывается крайне выгодной для общества. Вдруг так происходит и с «рыночной экономикой» тоже?
Оно могло бы происходить так. И даже некоторое время происходило. Ведь до тех пор, пока задачу «угадывания направления деятельности» невозможно было решить в глобальном масштабе, вариант с автономными и слабо регулируемыми из «центра» производителями был неплохим способом искать оптимальный баланс. Да, с большими затратами, но всё равно лучше, чем мог бы угадать некий, скажем, «абсолютный монарх» вместе с небольшой группой министров.
Однако уже ещё в двадцатом веке возможности по решению такого рода задач существенно выросли, к концу же первой четверти двадцать первого вообще нет никакой особой проблемы, чтобы при весьма незначительных затратах централизованно находить расклад производимых товаров и таким образом существенно сокращать общественный ущерб от «неугадываний» и прочих вызываемых самой системой лишних тратах.
Поэтому, вполне можно сказать: «Да, эти затраты были бы оправданы, но только если бы не было никаких альтернатив, но они-то есть».
Один только централизованный сбор данных о покупках и ценах — даже при сохранении свободы выбора предприятий, что именно им производить, уже мог бы ощутимо снизить ущерб от «неугадываний». А координирование планов выпускаемого — чтобы, например, не получалось так, что сто производителей одновременно решили компенсировать недостаток чичивы и, в результате, произвели её сильно больше, чем потребителям надо, то есть тоже потратили изрядную часть трудовых ресурсов впустую, — снизило бы его ещё сильнее.
В производстве чичивы, конечно, и в этой системе тоже что-то могло бы пойти не так, однако нанесение обществу ущерба хотя бы не продолжалось 10 месяцев, а закончилось, скорее всего, ещё до конца первого. А однократный фейл с невостребованной (хотя и качественной) чичивой уже не мог бы произойти по причине «неугадывания спроса» из-за сильной неполноты данных.
Однако опасное заблуждение о том, что от «рыночной конкуренции» страдают только собственники, а обществе в целом их ошибки никак не сказываются, позволяет до сих пор сохранять иллюзию того, что «рынок саморегулируется, не задевая при этом простых людей».
Казалось бы, целая куча произошедших кризисов должна была бы показать, что точно задевает. Но нет, и к этому удалось прицепить «концепцию очищения», которое «создаёт временные трудности для всех, но зато оздоравливает экономику».
О нет, кризис — это тот случай, когда ущерб от «неугадываний» и всего прочего вызвал цепную реакцию и привёл к возрастанию дальнейшего ущерба. Но даже вне кризисов ущерб для общества, вызванный закономерностями, заложенными в саму систему, всё равно довольно высок.
И так, повторюсь, происходит даже без сопутствующих затрат. И независимо от ущемления работников со стороны собственников, вызываемого желанием повысить собственную прибыль и прибыль предприятий. Нет, так происходит в дополнение ко всему этому.
Все знают о нацистских концлагерях, но сегодня всё реже вспоминают о том, для чего они были созданы. Забывают и о тех, кто сколачивал капиталы на труде заключённых — в том числе, о процветающих ныне транснациональных корпорациях вроде Volkswagen, Audi и т.д. О концлагерях Третьего Рейха как о глобальном бизнес-проекте читайте в статье Андрея Рудого.
----------------------------------------------------------
Сегодня едва ли найдётся человек, который не знает о массовом уничтожении евреев в нацистских концлагерях. Не смотря на общую деградацию российских культуры и образования, этот трагичный исторический сюжет всё же не стирается из народной памяти. Об этом геноциде нередко вспоминают СМИ, о нём снимаются художественные фильмы, многие из которых по праву вошли в золотой фонд мирового кинематографа (от «Мальчика в полосатой пижаме» до «Списка Шиндлера»).
Но, в то же время, попробуйте задать знакомым вопросы: «Почему СС-овцы загоняли евреев в концлагеря?», «Почему 6 миллионов представителей этого народа были уничтожены в годы Третьего рейха?» И здесь начнутся заминки, блуждающие рассуждения или же вовсе наивно-бездумные ответы типа «просто Гитлер их не любил» или «евреи жадные — потому их и убивали». Те, кто чуть проницательнее, ответят, что дикий антисемитизм помогал сплотить ряды НСДАП в порыве общей ненависти. В этом есть доля правды… Но ведь места вроде Аушвица и Бухенвальда, а также всё, что происходило в них, находилось под грифом строжайшей секретности — информацией не обладали и многие партийцы.
Происходившее в концлагерях с евреями (и отнюдь не с ними одними) имеет куда более серьёзные причины и мотивы. И о них уже стали забывать, хотя теперь это не тайна за семью печатями.
Здесь читатель задаст мне резонный вопрос: зачем сейчас, в 2017-м году, помнить о мотивах окружения Гитлера? Разве не достаточно ли просто помнить о миллионах безвинно уничтоженных людей? Однако, я считаю, одной памяти здесь мало — необходимо ещё и понимание сути происходившего. Ведь в системе немецких концлагерей нашла отражение экономическая концепция ультраправых, доведённая до абсолюта.
Узнав, для чего на самом деле создавались эти зоны смерти, мы поймём экономическую основу нацизма и даже большее — основу самой рыночной системы.
Ведь лагеря Третьего рейха прекрасно демонстрируют нам логику руководства крупного бизнеса, которая осталась неизменной и по сей день.
Но давайте начнём по порядку. Известно, что сама идея концентрационных лагерей в гитлеровской Германии претерпела эволюцию на протяжении 30-х — начала 40-х годов. Поначалу никакой речи о массовом помещении и, тем более, уничтожении евреев не шло — совсем не для них проектировались и создавались первые лагеря. Как известно, НСДАП, придя к власти вполне легальным путём, после 1933-го года начинает подминать под себя госаппарат, уничтожая своих конкурентов. Первыми посетителями концлагерей стали члены Коммунистической партии Германии во главе с основным оппонентом Гитлера — Эрнстом Тельманом. Далее подобная участь постигла и социал-демократов, и просто лиц аполитичных, но несогласных с превращением страны в нацистскую казарму.
Таким образом, уже на первом этапе концлагеря решали двойную задачу. С одной стороны, устраняли противников НСДАП, а с другой, с помощью этих учреждений было зачищено «левое поле», что шло на руку основным спонсорам Гитлера — крупным промышленникам вроде Генри Детердинга из «Ройал Дётч Шелл Компани», российским «белым» эмигрантам и т.д. Выходит, уже изначально идея создания лагерей была тесно связана с интересами корпораций и всякого рода контрреволюционных элементов.
Далее «бизнес-план» нашёл своё развитие. Собственно, здесь на авансцену выходят уже евреи. Как известно, убийство немецкого дипломата в Польше в 1938-м году евреем Гершелем Гриншпаном послужило предлогом для травли всех представителей данного народа в Германии. К 1939-му году из 60 с лишним тысяч заключённых в концлагерях 35 тысяч были представителями этого этноса. В этот же период начинает модернизироваться система самих лагерей, приближаясь к той адской машине смерти, которая так хорошо известна по книгам, художественным и документальным фильмам.
Но чего бы фюреру вдруг заточить десятки, а затем и сотни тысяч людей? Зачем такие заморочки с организацией и содержанием?
И вот здесь начинается самое интересное. Дело в том, что практически все немецкие концентрационные лагеря были прикреплены к предприятиям, на которых заключённые работали денно и нощно. Руководство СС заключало с крупными промышленниками контракты, по которым бизнес должен был инвестировать средства в строительство лагерей и поставлять товары, удовлетворяющие нужды Третьего Рейха (в первую очередь — военные). В свою очередь, нацисты обеспечивали немецкие монополии практически бесплатной рабочей силой. По такому принципу работали и Дахау, и Бухенвальд, и Аушвиц, и Маутхаузен, и прочие места заключения.
Женщины из концлагеря Равенсбрюк изготавливают продукцию предприятия СС Gesellschaft für Textil und Lederverwertung mbH («Общество для текстильного и кожевенного производства»), немецкого электротехнического концерна Siemens & Halske AG и некоторых других.
По приезду в лагерь наиболее трудоспособных отсеивали и посылали на производство. Там они работали в нечеловеческих условиях, после чего спали в ледяных бараках и условиях антисанитарии, с минимальным пайком. Разумеется, человек в этих обстоятельствах быстро «вырабатывался» и шёл в расход — под пули или в газовые камеры. Как пишет один из заключённых:
«Не можешь быстро поставить на место лопату, стать в строй или идти в лагерь — эсэсовцы пристреливают».
Тех же, кто изначально оказывался нетрудоспособным, убивали обычно сразу. В эту категорию попадали старики, дети, беременные женщины, больные и т.д. На место нетрудоспособных привозились другие — евреи, коммунисты, просто несогласные с фюрером. В этой ситуации слоган «Труд облагораживает», висевший на воротах Освенцима, приобретал особо издевательский смысл.
Таким образом, концлагеря были, в первую очередь, не местом тотального уничтожения, а местом тотального труда на крупные концерны (Interessen-Gemeinschaft Farbenindustrie AG, Deutsche Erd-und Steinwerke GmbH и т.д.) — труда, приводящего к уничтожению. Стоит ли говорить о том, сколько денег было заработано немецкими бизнесменами на лагерниках, Несметные богатства! И государственное руководство тоже не было в обиде — уничтожались инакомыслящие, росло производство, оснащалась армия.
К слову, в многотомниках с материалами о преступлениях нацистов, выпущенных в ФРГ и ГДР, читатель найдёт немало упоминаний знакомых брендов. В онлайне вы найдёте только оглавление 40-томного труда, посвящённого процессам над пособниками Гитлера в Западной Германии. Здесь наиболее примечательны материалы о фирме HASAG (раз и два), и по сей день выпускающей линейку боеприпасов — от стрелкового оружия до ракет. Но куда более интересны страницы 27-ми томов о процессах в ГДР. Та же HASAG проходит там по трём делам. Но не это главное. Там же вы найдёте информацию об использовании труда лагерников на заводах процветающих ныне корпораций: Audi (точнее, её предтеча Auto Union), Mercedes-Benz, Volkswagen. При этом, только на Auto Union лежит ответственность за гибель 4.5 тысяч заключённых.
Помимо прочего, не только своим трудом были удобны заключённые. В системе концлагерей всё было организовано с чисто немецким прагматизмом. Как известно, у заключённых отнималось всё имущество — а это уже серьёзное пополнение государственной казны. На этом дело не останавливалось. У женщин сбривали волосы, которые шли на изготовление полотен, сеток и т.д. Для справки — только в освобождённом Аушвице советские солдаты обнаружили 7 тонн (!) волос. У убитых узников вырезались челюсти, из которых находчивые стражники выдирали золотые и серебряные зубы — они тоже подлежали строгому учёту, шли на переплавку. На заключенных же проводили опыты, двигая вперёд «арийскую науку» и т.д. То есть, «человеческий материал» использовался всеми выгодными способами.
Обручальные кольца, изъятые у пленников Бухенвальда
Подчеркну и то, что о данной системе были в курсе лишь три стороны: сами заключённые, часть НСДАП и крупный немецкий бизнес. И если первые попросту не могли донести информацию до внешнего мира, то вторые и третьи свято хранили её ради соблюдения собственных интересов. Ведь при условии расширения территории Третьего Рейха промышленники и госаппарат видели для себя грандиозное будущее — новые источники ресурсов, рабочей силы, новые рынки сбыта.
Концентрационные лагеря стали крупнейшим бизнес-проектом в истории Германии и, возможно, в истории Европы. Именно он дал толчок к бешеному развитию для целого ряда нынешних транснациональных корпораций.
Да, проект этот имел свои пределы — рано или поздно людской ресурс должен был истощиться. Но при условии постоянных завоеваний, потенциальных лагерников хватило бы на десятки лет вперёд.
У читателя наверняка возникнет вопрос: бизнес-бизнесом, но почему жертвами этой коммерции на крови стали именно евреи? Ну, во первых, как уже было отмечено выше, поездка в немецкий концлагерь была отнюдь не прерогативой одних потомков Авраама. С тех же оккупированных территорий Германии, Польши, Греции, Советского Союза и прочих стран туда ссылались миллионы людей, вне зависимости от национальности. А во-вторых, на момент 1939-1940 годов евреи стали наиболее удобной мишенью: среди них было немало квалифицированных специалистов, людей состоятельных (напоминаю — имущество у заключённых изымалось), плюс не надо было заморачиваться с объяснениями касательно отправки их в концлагеря — евреи ехали работать на бизнесменов Третьего Рейха просто потому, что они евреи.
В результате то, что на первый взгляд выглядит слепым и эмоциональным уничтожением «иноплеменников» на деле оказывается лишь хитро спланированной схемой по наращиванию богатств.
К слову, далеко ли ушли от немецких концернов времён Второй мировой войны нынешние транснациональные корпорации? Использование дешёвой рабочей силы из развивающихся стран так и осталось источником максимизации прибылей сверхкрупного бизнеса. Международные организации публикуют доклады, согласно которым десятки миллионов людей используются в качестве рабов — и не в переносном, а в самом прямом смысле. Не брезгуют крупные компании и применением детского труда.
И будьте уверены — если нацистский эксперимент в том или ином виде повторится ещё раз, то это будет не плод фантазии полоумных шизофреников-наркоманов. Это будет способом крупного бизнеса повысить собственное благосостояние.
От редакции сообщества "У Жукова": Отличный размышлизм на тему "России, которую мы потеряли". Впопуданцам с КНОР-синдромом тоже посвящается
Автор - Алексей Ивакин
Тут по френдленте вовсю гуляет тестик - "Выбери окно дома и узнай, кем бы ты был в дореволюционной России!!!". Хорошо, что не за СМС. Ну, естественно, все как один графья да бароны, на крайний случай, адвокаты да негоцианты. Прямо, скрытая реклама михалковского образа жизни.
А я вот, чего-то подумал - кем бы я был, если бы родился в семье своего прапрадеда? Изыскания упростим - по умолчанию у меня те же самые физические характерстики, темперамент, способности, интересы. И родился бы там же, в том же городке Слободскком, только не Кировской области, а Вятской губернии. Дюссар де Невиль уже построил колокольню:, а первый в России общественный банк работает аж с 1819 года.
На дворе же 1873 год, август месяц, тринадцатого дня которого в семье заводских крестьян родился мальчик. Заводские крестьяне - это те, которые приписаны к заводу или фабрике. Фактически, рабочий. Но по сословию - крестьянин. Отец мальчика работал по 16 часов в день. Зарплату получал два раза в год - на Рождество и Пасху. До 50 копеек с рубля уходило на штрафы хозяину - за опоздание, например, отлучку без разрешения с рабочего места, за падение в обморок при выделке меха.
Да мало ли за что? Но это часто зарплату давали — повезло мужику. На многих предприятиях зарплату выдавали по окончанию срока найма — через год. Подати же государственные платил сам хозяин через волостных старшин. А как жить? Да как… Есть кредитная фабричная лавка — там и бери продукты да мануфактуру в долг. Найм к концу подойдет — еще и должен останешься, отрабатывать придется. И так — вечно. Большая ли зарплата? Ну, начисленная рублей 25-30 в месяц. Это примерно полторы тонны картошки по тем временам. На руки — а как получится.
Мальчк родился спокойным, много не орал, общения большого не требовал. Дожил до 9 месяцев, захырял (заболел): кряхтел все, тихо плакал — живот вздулся так, что тронуть было нельзя. Потом взял да помер. Младенца отпели да схоронили, мать с отцом горевали не долго: Бог дал, Бог взял. Пошли домой да нового младенца сделали.
Вот и вся моя история в 19 веке, да.
Дело в том, что в моей реальной истории, когда мне было 9 месяцев, случилось у меня воспаление аппендикса. И советский врач без пенсне и чеховской бородки сделал мне операцию под местной анестезией.
А тогда дешевле похоронить да нового сделать, чем к уездному доктору — хорошему! — обратиться. Потолок заводского крестьянина — фельдшер в казенной больнице, если таковая имеется.
Да и питание у младенца было не ахти. Мать ведь дома не сидела — нанималась на работу: если повезет, то к богатым мещанам прачкой, за пару рублей в месяц. Или кормилицей. Что ребенок спокойный — это хорошо, но ведь и спокойный тоже орет время от времени — жрать просит. Если старшие есть дети — они ему хлеба нажуют, завернут в тряпку и дают соской. Материнское молоко — деликатес.
В общем, шансов у меня нет.
Ладно, придется допущение сделать, пофантазируем, что выжил и проблем со здоровьем не имел. И мне максимально везло в жизни. Хозяиин фабрики добрый, родители чуткие и внмательные и везде хороше люди, который только и норовят мне помочь. Золотой хрустящий век, пусть будет. И, вообще, забьем на бытоописание типа:
«Этнографические источники конца XIX века содержат сведения о наличии в крестьянских избах вредных насекомых: тараканов, клопов, блох. Можно сделать вывод о том, что они являлись неизменными спутниками сельского быта. Головная вошь – обычный спутник всего населения; особенно их много водится на детях. Бабы в свободное время «ищут друг у друга в голове». Мать, лаская своего ребенка, непременно, хотя слегка поищет в его волосах паразитов. «
В путевых заметках А.Н. Минха, находим следующее наблюдение автора о любимом занятии крестьянок одного из сел:
«Баба деревянным гребнем, употребляемым для расчески льна, роется в голове другой, а частое щелканье доказывает изобилие насекомым в волосах наших русских женщин».
В летнюю пору крестьян одолевали блохи, даже Петров пост мужики называли блошиным постом. В это период в вологодских деревнях можно было наблюдать такую картину: «В избе сидели мужик и баба, совершенно голые, и занимались ловлей блох, нимало не стесняясь, – так принято и ничего здесь нет предосудительного».
В семь лет мальчик идет… Нет, не в школу, на тот же завод работать. Конечно, по закону, не раньше 12 лет можно. Но это по закону. Законы капитализма сильнее юридических. Ремарка: детский труд характерен не только для России, для всех стран мира того времени. Одно послабление ребятенку — рабочий день не шестнадцать часов, а десять всего. Так что, время есть на поиграться и даже поспать. Школа? Договоримся, что хозяин добрый и при фабрике есть школа. Мальчик любознателен, учиться ему нравится. Как только буквы выучил — начал читать все подряд, в основном жития святых и лубки (комиксы). Больше нечего. Учитель-священник (преподававший всё что мог — Закон Божий, арифметику, чистописание и чтение) обратил внимание на мальчика и уговорил родителей отдать сына в приходскую школу. Оттуда прямая дорога в духовное училище и семнарию. Родители подумали и согласились — пусть в попы идет, все жизнь полегче, чем у котла, в котором кожи вымачиваются.
К сожалению, для мальчика Вятская Епархия 19 века была неблагополучной. Пьянство, симония (продажа церковных должностей), взяточничество.
«Село Курьинское Глазовского уезда: священник Курочкин, придя пьяный к больному на соборование, не смог говорить и улегся к нему спать в постель.
Село Ключевское Слободского уезда: псаломщик Анисимов в нетрезвом виде ходил по улице, выбивая стекла в домах.
Село Всехсвятское Слободского уезда: священник Медведицын в пьяном виде обругал часового площадной бранью и приказал ему доложить начальству, что оно, начальство, суть кровопийцы и дармоеды.
Село Чистопольское Котельнического уезда: священник Левашов испражнялся на улице посередь белого дня.
Село Качки Елабужского уезда: священник Бессонов в пьяном виде пролил Святые Дары, после чего наблевал в алтаре, затем там и уснул, не закончив литургии. «
Я не придумываю. Это не я написал, а отец Серий Булгаков, православный философ: «Алкоголизм скосил две молодые жизни моих братьев, по своему трогательных и благочестивых, и только милостию Божией я сам спасся от этой гибели».
И в карты играли семинаристы, и девиц портили, и городовых били. Ну и наш герой, то есть я виртуальный, сей участи не избежал.
Однако, природная любознательность и юношеской души чистые порывы заставляли размышлять и над устройством жизни и над будущим. Однажды, пьяный псаломщик села Зюздино, куда семинариста Алешу отправили на практику, пьяный с ножом вышел на площадь перед храмом, разделся догола, явив миру срамное место, и пообещал сжечь село. Пристава же, который пытался связать безумца, псаломщик едва не зарезал. Алешка понял, что и сам кончит так же, если ничего не менять.
Вернувшись в губернский город он с товарищами организовал подпольное общество, где изучали ребята запрещенную литературу. И даже издавали подпольно рукописный журнал, где язвительно обличали пороки преподавателей, священников и общества. И карикатуры рисовали и случаи из жизни описывали. Знакомились и с марксизмом.
Нигилистов искали недолго. В 1892 году 12 человек было выявлено. Всех из семинарии исключили. Повезло, не сослали. (Мы же договорились, что мне везет, да?)
Делать в Вятке было нечего. Нигилиста неохотно нанимали домашним учителем. Выправив паспорт, он попрощался со стареющими родителями и уехал, куда глаза глядят. Море хотел повидать, горы. Уехал в Севастополь. Или в Одессу. Перребивался случайными заработками — то грузчиком работал, то нанимался трюмным матросом на каботажники. Правда, морской болезнью страдал, так что, по честному, один раз в море и был. Начал пописывать рассказы и стишки, которые изредка печатались в уездных и губернских альманахах под псевдонимом «А.И».
Стал работать репортером. Писал он о быте простых людей, издать было сложно — нехотя брали. Цензура-с. В 1902 году взял автограф у Чехова, которого считал лучшим мастером русской прозы.
В начале же века познакомился с марксистами из РСДРП. Какое-то время даже думал вступить в партию. Но после долгих раздумий отказался от этой идеи. Он понимал, что российское общество больно, но радикальные способы лечения ему были не по душе. Только вот как именно лечить — он не знал. Тем не менее, считал себя патриотом России. Глубоко переживал поражение в японской войне.
А туда он попал, кстати, будучи военным корреспондентом, например севастопольской газеты «Новое время». Интересно, была такая? «Очерки Порт-Артура» принесли ему славу и немного денег. Он даже подумывал написать эпопею «Порт-Артур» — но все как-то некогда было. То революция, в которой он активного участия не принимал, но помогал раненым революционерам. За что и получил пять лет ссылки в декабре 1908 года.
Почему бы и не в Туруханский край? Ему же везет, вот пусть там в марте тринадцатого и познакомится с таким же бывшим семинаристом, грузином Иосифом, которого называл не по клчке Коба, и не по имени, а по грузинскому уважительному обращению — «Батоно». Очень слово нравилось. Правда, молодой — на пять лет младше! — Иосиф по началу морщился, ему не нравилось слово «Господин». Он предпочитал «товарищ».
Летом 1914 года, сорокалетний Алексей Геннадьевич опять напросился на фронт, опять военным корреспондентом. Уже к весне 1915 года он выступил с резкой критикой войны. Пишет романы — «Мы погибли вчера» — о трагедии армии Самсонова, «Пехтура» — о Великом Отступлении, «Адские высоты» — о войне в Карпатах. Жанр романов — скорее репортажные очерки, связанные единой нитью, нежели полноценные эпопеи. Цензура не пропускает романы в печать. Иногда возникало желание сжечь рукописи, но жена их спрятала от автора и хладнокровно сказала: «Еще придет твое время».
Февральскую революцию он воспринял неооднозначно — дело в том, что он терпеть не мог либеральную буржуазию, симпатизруя, в то же время, военным. Даже поддержал Корниловский мятеж, закончившийся неудачей. Страна катилась в пропасть, писатель это видел. В октябре семнадцатого власть валялась на мостовой и никто ее не хотел взять. Бардак и голод стали нормой жизни. Когда большевики, левые эсеры и анархисты эту власть подняли — он их, внезапно, поддержал. Дальше была гражданская война, начавшаяся с восстания военнопленных чехов, голод в Петрограде и разруха в Москве.
«Батоно» Иосиф устроил голодающего писателя зав.отделом в наркомат просвещения, там хоть паек выдавали. Приходилось часто ездить по полыхающей стране. Все это складывалось в путевые заметки. Именно тогда, в 1919-1920 годах и вышли его ранние повести — на серой бумаге, небольшим тиражом, но вышли. После окончания войны, он продолжал работать в Наркомпросе, продолжал писать, но его литература особым спросом не пользовалась — пришло время нового слова. Гремел Маяковский, росли новые, революционные таланты. Его старорежимный склад письма был невостребован.
Впрочем, его это особо не огорчало. В 1931 году он вышел на пенсию по болезни, переехал из Москвы в Крым, где стал работать учителем в школе. Репрессии не коснулись его — он как бы находился в стороне от большой жизни, предпочитая быть наблюдателем — «Устал от больших событий, хочется маленького счастья» иронизировал он в узком семейном кругу. Впрочем, время от времени, его язвительные фельетоны иногда появлялись в крымских газетах.
В 1939 году с помощью жены вышло его собрание сочинений в шести томах. Летом 1941 года, 68-летний старик поперся записываться в ополчение, куда его, разумеется не взяли. Рассудительная и спокойная жена философски заметила: «Старый ты дурак». Тем не менее, эвакуироваться он твердо отказался.
Летом сорок второго он пропал без вести, когда советские войска оставили Севастополь.
Собственно говоря и все. Но это если повезло бы. А так либо помер бы в младенчестве, либо спился бы при какой церкви.
Вчера все возмущались, что чеченцам простили долг за газ и что они платят меньше других регионов. Сегодня будем возмущаться тем, что цены за газ для населения России больше, чем для белорусов.
Я ранее опубликовал сравнение цен за газ для населения Белоруссии, которая закупает этот самый газ у России по ценам дороже, чем он продается внутри России. Так для Белоруссии он обходится в 120-130 долларов за тыс. кубов, а для соседней Смоленской области выходит в 70 долларов за тыс. куб.
Почему дороже - это другой вопрос. Вопрос отношений со своими партнерами. Свинского, я бы сказал, со стороны Путина.
Мне, как потребителю, интересен другой вопрос: а почему россияне в итоге платят за газ столько же, а то и больше, чем белорусы под Батькой? Я уже считал ранее летние тарифы для Белоруссии и для Ленинградской области.
Теперь подсчитаем зимние тарифы для частных домов с газовым отоплением, которые за сезон тратят примерно по 300 куб. газа.
Зимние тарифы на газ для населения в Белоруссии — 0,1015 бел. рубля. Это цена с октября по апрель включительно.
Сколько заплатит за 300 кубов газа зимой белорус и сколько — житель, например, Ленинградской области?
Белорус: 300х0,1015 = 30,45 бел. рубля. Или 14,16$
Житель Ленинградской области: 300 х 6,24 росс. рубля = 1 872 росс. рубля или 28,22$.
Переводим в белорусские рубли: 100 росс. рублей = 3,2409 бел. рубля по Нацбанку РБ текущему = 60,6696 бел. рубля. В белорусской валюте тоже дороже выходит в два раза.
Итого: житель Ленинградской области заплатит за отопление газом в частном доме в 2 раза больше, чем платит зимой белорус.
Для интереса подсчитаем сколько житель Чечни заплатит зимой за 300 кубов газа для отопления дома. Выходит 4,24 х 300= 1272 росс. рубля или 41,22448 бел. рубля. Тоже больше платят, чем белорусы, но меньше, чем россияне.
В свете этого мне интересно, почему сетевые пУтриоты возмущаются Батькой Лукашенко и называют его халявщиком, а не партнером. По уму нужно возмущаться тем, что россиянам продают газ по таким конским ценам — многократно превышающим себестоимость его добычи, равно 20$ за тыс. куб.
Батька-то для своего народа держит низкие цены — ниже закупочной у РФ, не наживаясь на своем народе, как это делают другие президенты, давно отруливающие от своего народа — народа России. Проснитесь уже, терпилы.
Среди всех новогодних событий на россиян наибольшее впечатление почему-то произвело появление в продаже упаковки из "девятка" яиц. 900 граммов молока такого сильного впечатления в своё время не произвели. А о яичном "девятке" — почти все свежие анекдоты 2019 года на околополитические темы...
1. Ребята, кто храмы посещает, скажите, длина свечек осталась прежней?
2. Экономический рывок был настолько мощным, что оторвалось одно яйцо.
3. Путин принял Россию с десятью яйцами, а оставил с девятью.
4. Боюсь, следующий удар по яйцам народ не выдержит.
5. Для страны начался обратный отсчет яиц: десять, девять...
6. — А что это российское общество и интернет после нового года так возбудились по новым видам упаковки продуктов питания?
— Так невидимая рука рынка за яйца взялась.
7. «Если меня изберут президентом РФ, я первым указом прикажу продавать яйца дюжинами!»
8. Плохому танцору десятое яйцо мешало.
9. — Дайте, пожалуйста «девяток» яиц, 0,9 л молока и 350-граммовый батон. Хорошо, что цены не выросли.
10. 9 яиц вместо 10, 900 грамм молока вместо 1000, 180 грамм масла, вместо 200. Чтобы мы поверили, что ничто не дорожает… А может быть, всем нам 7 часов на работе, вместо 8, а?
11. 2013: дайте десяток яиц и хамон
2014: дайте десяток яиц и салями
2015: десяток яиц и докторскую
2016: десяток яиц и сырного продукта
2017: десяток яиц и пакетик
2018: десяток яиц
2019: девяток яиц
12. Когда они пришли за гречкой, я молчал — я не ем гречку.
Когда они пришли за пенсией, я молчал — я не пенсионер.
И тогда они пришли за десятым яйцом.
И ещё один анекдот, близкий по теме:
13. В пачке вискаса теперь не 400, а 300 грамм, приходится объяснять коту про нефть, про НДС и про пенсии.
Как-то давно, но не слишком, я читал советскую книжку, в которой рассказывалось, как буржуйская торговля их народ дурит. Были там истории про картофелечистки с ручками цвета картофельных очисток, чтоб терялись почаще. Или кисточки в крышечке банки с клеем, до дна не достающие. Вес банки нормальный, а макнул, до клея не достал, выкинул, да новую купил. И тому подобные “кошмары”, которые я читал давно, но уже в капиталистической Россиянии. Где наценки в 100500%, заставляют рыдать по кладбищам души расстрелянных советских спекулянтов.
Помню, как раз тогда, любимый мной за качество “Русский холод”, просто взял и уменьшил размеры своего мороженого чуть ли не в половину. А вот просто так, без "извините". Но этикетки под СССР, конечно, оставил.)
И опять где-то же в тоже время мне попалась на глаза сатирическая пародия на советский сериал “Следствие ведут знатоки”. Где некий сатирический Томин дознавал о том, что “раз по ГОСТу выпускать должны были кукол без ямочек на щеках, а выпускали с ямочками, то куда девалась сэкономленная пластмасса!!!” Суровая советская сатира!
Вот интересно, расскажи я непуганым гражданам страны “ужасных очередей за колбасой”, про наши магазинные наценочки или про 9 яиц, они бы мне поверили ваще? А поверив не поехали бы кукухой от такого потрясения?
А мы ничё, привычные. Уже привыкли докидывать вверх сумму ценника до круглых, не ведясь на всякие “9. 99″. Привыкли сравнивать ценник с этикеткой, потому что “ах, такие невнимательные” работники магазина иногда кладут не уцененное под ценник с уценкой.)
А сегодня встретил в “Магните у ёба” новую прелесть. Произвольно желтые ценники. Мы автоматом ловим их взглядом. Приучены, где желтый — там уценка. А что если не уценять, а то и накинуть, и просто прилепить желтенький ценник? Кто тебе, глупый покупатель, сказал, что желтое — это обязательно скидка?)
И так далее, и тому подобное.
Но я хочу сейчас сказать не совсем об этом. И даже не об похудевшей упаковке с яйцами. Хотя картинку по теме все же нарисую, разумеется.)
Ведь 9 яиц это не откровение и не прецедент. Так давно все делают. Просто когда у тебя отливают молока или отсыпают крупы из упаковки, это не заметно. Просто в штуках, а не граммах, куда наглядней…
Меня ведь не сами, привычные уже, магазинные жулики бесят. Даже не то, что все буржуйские е..наты стараются на мне нажиться.
А то, что эти суки мне ещё и пи..ят в лицо. За коллективного дурака нас держат.
“9 яиц — это удобней, чем 10 по той же цене! Подорожание это знак благосостояния! Новый закон о повышении и ужесточении он для вашей пользы!”
Ты, сука, будучи мелким жуликом или властным грабителем, залезая ко мне в карман, садясь мне на шею, истощая свою фантазию в выдумке как бы ещё меня обобрать, сделай, мразь, мне одно одолжение. Бесконечно наглея, хоть в глаза мне не ври.
То, что я ещё не извалял тебя в дегте и куриных перьях, ещё не значит, что я тебе поверил. Ты не “ловкий”, не “умный” не “хитрый”. Ты просто наглый и пока сильный.
И ты пока с интересом наблюдаешь, проводишь эксперименты. Докуда же может дойти твоя, почти безбрежная уже, наглость.
Я ни на что не намекаю, но ты точно хочешь узнать где граница? Ты абсолютно уверен, что держишь бога за бороду и отъел себе такую шею, что машинка доброго доктора Гильотена, её не возьмет?.. Ну-ну.
А яички. А что яички? Просто хороший наглядный символ того, как буржуи воруют, а потом обворованным врут. Да, да, “это мелочь”, это “пойди купи у других где по 10″, это “продавец в своем праве” и все остальное.
Вот только это “яички по 9 штук в удобной, красивой упаковке” у нас повсеместно, снизу доверху.
Хоть двуглавого орла в гнездо сажай.
Накануне коронации молодому королю приснился необычный сон. Он увидел нищих и голодных детей, которые ткали королевское одеяние для предстоящих торжеств. Затем увидел, как гибнут ныряльщики, добывая на морском дне жемчужины для его скипетра. Увидел, как умирают от тропической лихорадки невольники, разыскивая для его короны рубины.
На следующий день король пришел на коронацию в нищенском рубище: он больше не хотел прикасаться к вещам, добытым такой страшной ценой.
В отличие от короля из этой сказки Оскара Уайльда, наш современник редко думает о цене. Пользуясь центральным отоплением, он не вспоминает о тех, кто для этого ежедневно дышит угольной пылью или прокладывает трубы через вечную мерзлоту. Покупая элитные сигареты, он ничего не знает о детях, работающих на табачных плантациях Индонезии. Он не задумывается о том, что у продавца к концу рабочего дня могут болеть ноги, и сколько человек сегодня уже сорвали зло на девушке из службы поддержки мобильного оператора.
Увы, но наша цивилизация построена на страданиях — иногда явных, а иногда и скрыто клокочущих в ее глубинах. Сегодня мы попробуем разобраться, что является причиной страданий в современном обществе, и какую роль в этом играет рыночная экономика.
Что такое теория инферно?
О причинах страданий живых существ люди размышляли еще в глубокой древности. Эта тема всегда занимала одно из важнейших мест и в культуре, и в философии, и в религии (а особенно — в буддизме). Однако в XX веке, благодаря советскому писателю и ученому Ивану Ефремову, у людей появилась возможность взглянуть на нее с точки зрения современной науки.
В 1970 году в СССР впервые был опубликован его философский роман «Час быка», в котором писатель изложил свои взгляды на проблемы человечества.
“Час быка” — самое первое издание
Книга получилась острой и неоднозначной. Достаточно сказать, что в ней Ефремов критикует не только капитализм (что было вполне понятно и ожидаемо), но и указывает на недостатки современных ему социалистических систем. Из-за этого роман вскоре попал под цензуру и в нашей стране долгое время, к сожалению, не переиздавался.
Одной из ключевых идей книги стала так называемая теория инферно, которая хорошо объясняла процессы, происходящие как в природе, так и в человеческом обществе.
По мнению Ефремова, корнем всех проблем является развитие, построенное на случайных изменениях с последующим отбором лучших и отбраковкой худших результатов. Например, по такому принципу происходит биологическая эволюция, в основе которой лежат случайные изменения (мутации) и естественный отбор.
Как это работает и почему это плохо? Воспользуемся любимой аналогией креационистов и представим, что мы решили собрать табуретку. Но вместо того, чтобы обдумать требуемый результат и запланировать работу, мы начали применять эволюционные методы. То есть, мы сколотили как попало сразу 1000 табуреток, выбрали из них только одну, самую лучшую, а все остальные выбросили за ненадобностью.
Глупо? Нерационально? Но именно так все и происходит в природе. Из множества случайных мутаций эволюция отбирает лишь самые удачные варианты, а животные с неудачным генетическим набором, рано или поздно, просто уничтожаются.
Инферно — это страдания, порожденные таким способом развития. Само слово «инферно» у древних римлян означало «ад», что очень точно отражает суть этого явления.
Вот несколько примеров инферно из разных эпох:
Пример 1. С появлением на Земле кислородной атмосферы, бактериям-археям пришлось спешно приспосабливаться к новым условиям, поскольку кислород был для них ядовит.
По одной из гипотез, некоторые археи в процессе эволюции превратились в клеточные ядра. Сегодня они защищают наши ДНК от случайных изменений, и при этом сами надежно защищены от взаимодействия с опасной для них атмосферой.
Другие археи со временем тоже сумели найти такие экологические ниши, где у них нет контакта с кислородом. Однако несчетное количество архей и им подобных бактерий просто погибло, став жертвой естественного отбора. Им не повезло: они так и не сумели приспособиться к смертельному для них газу.
Пример 2. Эволюционное дерево человека насчитывает множество тупиковых ветвей, начиная с массивных австралопитеков и заканчивая неандертальцами. Это были отнюдь не бессловесные животные, а полуразумные и даже разумные существа. Но все они были уничтожены естественным отбором во имя процветания победителей — кроманьонцев, то есть современных людей.
Пример 3. Инферно возникает и в результате социокультурной эволюции. Например, на заре человеческой истории некоторые племена научились вместо примитивных каменных скребков делать полноценные каменные орудия — копья и топоры.
Это хорошо? Для изобретательных племен — безусловно. Но остальные племена, которые не овладели этой технологией, со временем были вытеснены победителями на «голодные земли» или просто истреблены.
Подобные примеры можно приводить бесконечно. В природе каждое эволюционное изменение и каждый переход на новую ступень сопровождается выбросом инферно. Иногда инферно охватывает всю планету: вспомним, например, массовые вымирания, которые неоднократно случались в истории Земли.
Иными словами, страдания — это плата проигравших за поражение в эволюционной гонке.
Но это еще не все. Легко заметить, что чем более развито существо (с человеческой точки зрения), тем больше инферно оно получает. Ведь успешное выживание в этом мире требует развитых чувств, позволяющих более точно реагировать на изменения окружающей среды.
Однако развитые чувства лишь увеличивают страдания. Например, организмы из РНК-мира просто прекращали существование: даже живыми их можно было назвать только с очень большой натяжкой. А вот рыба, у которой есть нервная система, не просто погибает, но и испытывает при этом боль.
Исходя из этого, больше всего инферно выпало на долю человека. Он получает его сразу из трех источников:
Как и любое другое живое существо, он способен страдать физически. Человек испытывает боль, голод, жажду и усталость, он подвержен болезням и смерти, он ощущает дискомфорт от холода, жары и других видов неблагоприятной для него среды.
Как носитель разума человек испытывает моральные страдания. Он способен чувствовать боль от своего низкого социального статуса, от осознания своей нереализованности, от неразделенной любви, от несправедливости этого мира и так далее.
Как часть общества, он получает инферно и от социокультурной эволюции. Войны, экономические кризисы, религиозные и политические конфликты, противостояние идеологий — все это неизменно увеличивает количество людских страданий.
Даже индивидуальное развитие человека является для него источником инферно. Ведь свой жизненный опыт мы обычно получаем путем наступания на бесчисленные грабли.
Например, младенец должен много раз упасть, чтобы научится ходить. Затем ему предстоит неоднократно стоять в углу, получать ремня, расстраиваться, обижаться, плакать и т. д., до тех пор, пока он не научится выстраивать отношения с окружающими его людьми. А взрослому человеку придется пару раз вложить деньги в МММ или «проголосовать сердцем», чтобы получить опыт и больше не попадаться на уловки мошенников.
По таким же граблям идет и вся наша цивилизация. Она развивается по тем инфернальным правилам, какие действуют в дикой природе: случайные изменения, отбор лучших результатов и отбраковка худших.
А это значит, что за каждой великой империей стоят десятки завоеванных народов и миллионы разбитых судеб. За каждым преуспевающим классом — бессчетное число угнетенных. За каждой успешной религией — страдания мучеников за веру или страдания сожженных еретиков.
Что же касается современного мира, то сегодня одним из самых мощных источников инферно для человека стала рыночная экономика, основанная на все том же естественном отборе.
Безусловно, капитализм — это очень сложное и многогранное явление. В нем тесно переплелись и человеческий труд, и потоки материальных ценностей, и психология, и социология, и геополитика, и черт знает что еще. Однако за бесчисленными экономическими теориями неизменно маячит все тот же древний алгоритм: шаги наугад, награда для победителей и эшафот для побежденных.
Этот жестокий, нерациональный и расточительный способ развития сегодня называют «невидимой рукой рынка». Для капиталистов и экономистов-рыночников — это великое божество, податель всех земных благ и единственный праведный судья, стоящий выше государственных законов и человеческой морали. А для всех остальных — это лишь еще один постоянный источник страданий на Земле.
Проблема осложняется тем, что социальный строй, построенный на угнетении и эксплуатации, пускает свои метастазы во все сферы человеческой жизни, отравляя даже самые благие начинания. Он вмешивается во все: в культуру, в науку, в работу социальных институтов и даже в отношения между мужчиной и женщиной. У того же Ефремова этот эффект называется «стрелой Аримана», в честь зороастрийского прародителя всех демонов.
Иными словами, «божественная» невидимая рука способна вырабатывать инферно десятками способов. Мы рассмотрим лишь те из них, которые имеют прямое отношение к экономике и сегодня подаются современными экономистами-рыночниками как великое благо.
Инферно и конкуренция
Экономисты-рыночники утверждают, что конкуренция приносит обществу безусловную пользу. По их словам, в рыночной борьбе неизбежно будет побеждать тот, кто лучше удовлетворяет потребности покупателей, предлагая им самый качественный или самый доступный товар. А чтобы этого добиться, капиталист должен постоянно внедрять новые технологии, тем самым двигая прогресс вперед.
У этого чудесного механизма есть множество проблем, о которых мы уже писали в прошлых статьях. Вспомним, что свободный рынок не гарантирует ни качества, ни технического прогресса, что потребительским спросом можно легко манипулировать, и что удовлетворение некоторых потребностей не приносит обществу ничего, кроме вреда.
На самом деле, в борьбе за место на рынке побеждает только тот, кто умеет получать максимальную прибыль. А всякая абстрактная «польза для общества» — это лишь побочный и вовсе не обязательный эффект от постоянной погони капиталиста за барышом.
Однако даже если не обращать внимания на все эти «глюки» в работе невидимой руки, мы никуда не спрячемся от ее инфернальной сущности. Ведь рядом с каждым победителем неизбежно будут появляться те, кто потерпел поражение в конкурентной борьбе.
Предприниматель или компания сегодня могут проиграть по множеству причин:
Не угадали потребности покупателей;
Не уловили тренд;
Не смогли создать или купить нужную технологию;
Или наоборот: слишком опередили свое время;
Не научились манипулировать спросом;
Не догадались перенести производство в страны третьего мира;
Не хватило хитрости обойти законодательные запреты и т. д.
Неважно, справедливым было их поражение или нет, но все они будут выброшены с рынка.
Рынок не умеет по-другому. Здесь никто не поможет неудачникам встать на ноги и не подскажет им, как усовершенствовать производство. Никто не будет дожидаться, пока они чему-то научатся или что-то исправят. Разум невидимой руки — это разум одноклеточного. Она оперирует лишь двумя понятиями: «получил прибыль» и «не получил прибыль». Судьба проигравших его не волнует.
Если вы помните, в 90-е годы по всему миру встречались «закутки» с легко узнаваемой желтой вывеской. Это были центры «Кодак», где можно было купить пленку, затем ее проявить и напечатать фотографии. Компания процветала, а ее бизнес-модель в то время казалась беспроигрышной.
Но «Кодак» совершила роковой просчет. Компания не заметила наступления эпохи цифровых фотоаппаратов и не успела перестроиться на новый лад. В результате тысячи отделений по всему миру были закрыты, их сотрудники уволены, а оборудование на миллионы долларов отправилось в утиль. «Кодак» чудом выжила, но от ее былого величия не осталось и следа.
Точно так же когда-то рухнули и другие компании: создатели дирижаблей и паровозов, производители печатных машинок и кассетных магнитофонов и т. д. Количество «неудачников», канувших в Лету, сегодня измеряется миллионами.
Часто рыночная отбраковка носит глобальный характер, уничтожая сразу целые города. Так, например, произошло в свое время с американским городом Детройтом.
В первой половине XX века это был один из самых передовых городов США. Он славился на весь мир своей автомобильной промышленностью, а сами американцы называли его «промышленным сердцем Америки».
Но процветание было недолгим. В 1958 году разорился легендарный «Паккард». Затем последовал топливный кризис, а потом начались проблемы у «большой автомобильной тройки» — GM, Ford и Chrysler. В результате за короткий срок на улице оказались сразу 250 тысяч рабочих.
Корпуса заводов “Паккард” в Детройте
В настоящий момент Детройт — это тысячи заброшенных домов и предприятий. Здесь царит тотальная безработица, а уровень преступности бьет все рекорды (к примеру, Детройт лидирует в США по количеству убийств). Какое-то оживление здесь можно наблюдать лишь в очередях за бесплатными обедами.
Впрочем, таких «детройтов» очень много и в современной России.
Например, поселок, из которого родом моя семья, в советское время тоже славился развитой промышленностью. Здесь работал крупный известковый завод, завод по производству строительных блоков, фабрика по переработке льна и множество других предприятий. Но все они «не вписались в рынок» и превратились в руины, а промышленный поселок стал очередным нищим российским селом с «чистой экологией».
Конечно, тут можно посетовать на злую волю отдельных личностей, на неблагоприятное стечение обстоятельств, на судьбу или какую-нибудь карму. Но в том-то и дело, что сама логика свободного рынка постоянно требует таких жертв.
Даже в относительно благополучных США, где действует множество программ помощи бизнесу, выживаемость малых предприятий следующая:
Первый год — 85%
Второй год — 70%
Третий год — 62% и т. д.
В некоторых областях американской экономики конкуренция более суровая. Например, 6 из 10 ресторанов в США закрываются в первые три года.
Что же касается других стран, то там ситуация еще хуже. Например, в России за 2017 год обанкротились 13 557 компаний, и это лишь те, кто довел ситуацию до процедуры банкротства. В целом же за 2017 год в России прекратили свою деятельность более 600 тысяч (!) коммерческих организаций.
Непрерывное «пожирание собственных детей» является неотъемлемым атрибутом капитализма с момента его зарождения. Коммерческий успех победителей и прогресс, неизбежно соседствуют с уничтожением проигравших и регрессом:
— Если где-то на рыночном небосклоне зажглась новая звезда, значит где-то погасли старые.
— Если где-то созданы новые рабочие места, значит где-то люди будут скитаться по городу в поисках работы.
— Если где-то выросли современные новостройки, значит где-то появились заброшенные поселки и города.
Способствует ли конкуренция развитию? Конечно же способствует: ведь развитие появляется везде, где есть изменчивость и естественный отбор.
Вот только цена такого развития зачастую слишком уж высока. Это миллионы уволенных и сокращенных сотрудников, выброшенные на ветер огромные материальные ресурсы и миллиарды человеко-лет, потраченных непонятно на что. А потому вместо тотального «всеобщего блага», мы наблюдаем вокруг все то же безумное инферно, с постоянным умножением людских страданий.
Инферно и труд
Механизмы свободного рынка работают за счет бесчисленных «винтиков» и «шестеренок», то есть людей, которые своим трудом двигают экономику вперед. А к таковым относится все взрослое население планеты, за вычетом крупной буржуазии, банкиров и различных рантье.
Экономисты-рыночники утверждают, что благодаря невидимой руке, все «винтики» непременно должны оказаться на своем месте:
«Если у человека имеется какой-нибудь талант, то именно в этой области он и будет востребован больше всего. Следовательно, он, рано или поздно, займется любимым делом, сможет себя реализовать и начнет при этом неплохо зарабатывать. А поскольку у него к этому занятию есть способности, то он принесет обществу максимальную пользу».
Чувствуете в этой логике какой-то подвох?
На самом деле рыночные механизмы тупы и бездушны. Им плевать на потребности человека в самореализации и на его индивидуальность, плевать на «всеобщее благо» и уж тем более на какое-то абстрактное «личное счастье».
Их единственная цель — это вогнать винтик в нужное место и не более того. А если винтик по каким-то причинам не влезает куда надо, рынок начинает тупо хреначить по нему кувалдой. И будет хреначить до тех пор, пока винтик не деформируется и не войдет в нужное отверстие.
В 20 с чем-то лет я уволился с госпредприятия и внезапно оказался в самом эпицентре молодого российского капитализма — в торговле. Многое оказалось в диковинку: и изуверские условия труда, и штрафы, и ненормированный рабочий день, и черные зарплаты, и откаты, и все остальные атрибуты отечественного рынка.
Но больше всего меня в этой системе поразили люди. Передо мной предстала такая галерея портретов, что Горький со своим «На дне» показался мне пресным и оторванным от реальности. За годы работы только среди грузчиков мне встретились:
Музыкант-саксофонист и музыкант-пианист;
Учитель истории и учитель географии;
Четыре офицера из разных родов войск (от подводников до ракетчиков);
Инженер-электронщик и бывший инженер авиазавода;
Выпускник философского факультета;
Дизайнер интерьера (и чем ты, парень, думал, выбрав такую профессию?)
Трое выпускников института физической культуры, то есть профессиональные спортсмены.
Что же касается представителей менее экзотических профессий (каменщиков, слесарей, машинистов, проводников, пожарников и т. п.), то их число среди грузчиков исчислялось десятками, если не сотнями.
Также в своей жизни я встречал художника-бухгалтера, скульптора-дворника, гитариста-дальнобойщика (виртуозно владеющего двуручным тэппингом), программиста-кладовщика, композитора-сисадмина и даже писательницу-посудомойку. Но полагаю, что вы и сами можете привести сотни таких примеров.
Обычно в таких случаях учителя «успешного успеха» и их поклонники начинают говорить, что эти люди сами во всем виноваты. Мол, нужно не бояться идти за мечтой, не бояться много вкалывать и рисковать. При этом они любят ссылаться на некоторых «добившихся»: школьного учителя Стивена Кинга, режиссера Роберта Родригеса (он собрал деньги на первый фильм, позволив ставить на себе медицинские опыты), писательницу Джоан Роулинг и т. д.
Разумеется, все в наших руках. Проблема лишь в том, что такой «прорыв к мечте» изначально не предусмотрен механизмами рынка. Человеку здесь приходится идти против системы, а это часто требует больше времени и сил, чем у него есть. И редкие исключения, вроде того же Стивена Кинга, лишь подтверждают принципы инферно: успех одних — это всегда страдания других.
По данным Росстата, почти 60% жителей России работают не по специальности, а каждый пятый сотрудник ежегодно меняет работу. Что же касается, удовольствия от такой работы, то 75% россиян заявили, что регулярно или постоянно испытывают на работе стрессы и нервное напряжение.
Иными словами, большинство людей просто вкалывают, чтобы выжить. Они бы и рады заниматься любимым делом, но инфернальная невидимая рука лишила их выбора и принесла в жертву прибыли.
Инферно и накопление капитала
Наша цивилизация — это не только то, что мы делаем сегодня, но и те богатства, которые люди накапливали тысячелетиями. Те, кто жили до нас, вырубали непроходимые леса, осушали болота, превращали пустыни в сельскохозяйственные земли и тем самым создавали условия для нашего сегодняшнего развития.
И речь не обязательно идет о древнем мире или Средневековье. К примеру, в современной России жилой фонд и инфраструктура (дороги, мосты, линии электропередач) большей частью создавались еще в советские времена, но продолжают служить нам до сих пор.
И это очень удобно. Новому поколению не нужно начинать все с нуля. Ему достаточно лишь сохранять и преумножать полученное от предков богатство, а потом, в свою очередь, передать его своим потомкам.
Это же касается и нематериальных благ. Наши современники по-прежнему могут восхищаться произведениями искусства, которые создавались сотни и тысячи лет назад. Сегодня мы читаем Вергилия и Гомера, экранизируем Шекспира, любуемся росписью Сикстинской капеллы и делаем металл-каверы на произведения Баха.
Даже наша наука базируется на тех знаниях, которые по крупицам собирались в течение всей человеческой истории. Если бы первобытные люди не начали экспериментировать с лечебными травами, то сегодня, возможно, не было бы компьютерной томографии. А если бы Ньютон не поставил свои опыты с призмой, то не появился бы и современный спектральный анализ.
Однако за все это богатое наследие была уплачена очень высокая цена. Позволю себе процитировать кусочек из книги Кропоткина «Хлеб и воля»:
Всякий клочок земли, который мы обрабатываем в Европе, орошен потом многих поколений, каждая дорога имеет свою длинную историю барщинного труда, непосильной работы, народных страданий. Каждая верста железной дороги, каждый аршин туннеля получил свою долю человеческой крови.
На стенах шахт мы еще видим свежие следы ударов заступа в окружающие каменные глыбы, а подземные галереи могли бы быть отмечены от одного столба до другого могилами углекопов, погибших в расцвете своих сил от взрывов рудничного газа, обвалов и наводнений; и мы знаем, скольких слез, лишений и всяких страданий стоила каждая из этих могил семье, жившей на скудный заработок своего кормильца.
И это верно: наша цивилизация действительно построена на костях и страданиях. Приведу несколько конкретных примеров.
Пример 1. Наши и зарубежные туристы восхищаются величием главного храма Санкт-Петербурга — Исаакиевского собора. Однако не все знают, что только при золочении его куполов погибло 60 строителей. Дело в том, что в те годы позолота наносилась методом «огневого золочения», то есть выпариванием ртути из амальгамы, и отравление мастеров парами ртути было обычным делом.
Внутри купола Исаакиевского собора
Пример 2. Одним из самых грандиозных проектов конца XIX века стал Панамский канал, которым человечество активно пользуется до сих пор. Во время его строительства (1880-1914) было официально зарегистрировано 30 609 смертей: большинство рабочих умерли от лихорадки.
Пример 3. Богатства современных «цивилизованных» государств тоже оплачены человеческими жизнями. И большей частью — это жизни обитателей колоний, которые нынешние «носители демократии» когда-то беспощадно эксплуатировали. Не будем трогать совсем уж матерых хищников (вроде США и Великобритании), а рассмотрим такую крошечную и неприметную европейскую страну, как Бельгия.
В конце XIX века Бельгия получила во владение богатую африканскую страну Конго, и в последующие годы старательно выкачивала из нее ресурсы. Главный интерес для бельгийцев представляла добыча каучука, приносившая в те годы колоссальную прибыль.
Добычей каучука занималось местное население, которое бельгийцы «мотивировали» по всем канонам тогдашнего капитализма и расовой теории. Например, чтобы повысить производительность труда у работников, плантаторы брали в заложники их семьи. А за невыполнение нормы, рабочим просто отрезали руки:
В результате за годы бельгийской колонизации (1885 — 1905 год) население Конго сократилось с 25 до 15 миллионов человек. И когда наши путешественники пишут восхищенные отзывы о соборе Нотр-Дам в Турне или о живописных видах Зерновой улицы, мне сразу вспоминаются те, кто своими жизнями оплатил все это туристическое великолепие.
Вы, наверное, уже почувствовали, что во всех приведенных выше примерах незримо присутствует все то же древнее инферно, пожирающее человеческие жизни и умножающее страдания. Однако его происхождение становится понятно не сразу.
Все дело в том, что здесь вступает в игру еще один элемент свободного рынка — частная собственность.
Да, все эти блага, добытые ценой неимоверного труда и человеческих жизней, принадлежали и продолжают принадлежать небольшой кучке избранных. Политая кровью и потом земля, стоящие на человеческих костях сооружения, уникальные произведения искусства и даже знания, основанные на тысячелетнем опыте, — все это является сегодня чьей-то частной собственностью.
Единицы владеют всем этим и получают прибыль, тогда как все остальное человечество по-прежнему продолжает ложиться костями в фундамент общественного благополучия. И это соответствует главному принципу инферно: успех победителей всегда достигается за счет страдания проигравших.
Выход из инферно
Некоторые уверены, что прогресс постепенно избавит людей от страданий. Мол, по мере развития технологий жизнь станет комфортнее, болезни и беды начнут отступать, а всяких приятных вещей будет становиться все больше и больше. А это значит, что нам нужно просто набраться терпения и подождать: страдания в этом мире сами собой пойдут на убыль.
На самом деле, поток инферно никогда не иссякнет сам по себе. Ибо прогресс в капиталистическом мире, тот самый, который якобы должен избавить людей от страданий, и является его главным источником. Он обеспечивается непрерывной отбраковкой и «уничтожением» неудачников, во имя процветания победителей. И если подобное развитие где-то и уменьшает количество страданий (такое бывает, да), то оно тут же где-то порождает новые проблемы.
Единственный выход из инферно — это полный отказ от развития за счет естественного отбора и замена его сознательным развитием. Страдания в обществе пойдут на убыль лишь тогда, когда человечество избавится от рыночной борьбы и постоянной борьбы за власть, когда оно отвергнет все виды угнетения и извлечет из себя все «стрелы Аримана».
Нам есть, чем заменить всю эту дрянь. Человечество и без всякой «невидимой руки» прекрасно знает, какие у него потребности и в какую сторону должна двигаться цивилизация.
Мы знаем:
Что нам нужно больше полезных и вкусных продуктов, одежда на любой вкус, комфортные дома и хорошие бытовые условия.
Что наша техника должна с каждым годом становиться все производительней, универсальней, компактней, экономичней и т. д.
Что наши города должны стать экологически чистыми, красивыми и удобными для проживания.
Что человечеству нужно избавляться от тяжелой и отупляющей работы, заменяя ее творческим трудом, приносящим радость.
Что люди должны стать здоровыми, развиваться духовно и интеллектуально.
Что вместо конкуренции и войны за место под солнцем, мы можем сотрудничать и добиваться гораздо большего.
Что жизнь человека на Земле должна стать безопасной и счастливой.
Мы все это отлично знаем. И лишь многовековое промывание мозгов классами угнетателей мешает человечеству себе в этом признаться.
«Наши левые оппоненты полагают пролетария сферическим Маугли, воспитанным офисными приложениями или отбойным молотком. В то время как пролетарий — это не только приложение к молотку и экселу, имеющее лишь классовый интерес. Пролетарий — полноценная личность, результат работы всей национальной культуры, вырабатываемой его народом в течение всей истории. Это плод трудов огромного народа на протяжении тысячи лет.»
Несмотря на то, что в этот раз я прочитал эту мысль в конкретном месте, сие не так важно. Я постоянно её читаю — и в статьях, и в комментах, и даже в разговорах: каждому человеку много всего дала та страна, где он вырос. Она его сформировала, обучила, воспитала, всё такое.
И это действительно так. Правда, тот город, где вырос человек, дал ему ещё больше. И особенно много ему дало население его родной квартиры.
С другой стороны, окружающая его страну планета тоже не оставалась в стороне. Причём настолько сильно, что у меня нет уверенности в большем вкладе именно страны. Не, ну серьёзно, это ведь не у нас в стране изобрели антибиотики, бензиновый двигатель, электростанции, самолёты, компьютеры, интернет, сельское хозяйство, водопровод и множество других вещей, без которых жизнь каждого из нас была бы гораздо более тяжёлой и печальной.
Да, сограждане в своё время тоже неплохо вложились в научно-технический прогресс, но явно не они одни. И не они больше всех. При этом почему-то в сей длинной цепочке концентрических кругов близости предлагается остановиться не на микрорайоне или планете, а именно на стране. Поскольку именно она, видимо, обладает каким-то особым свойством на фоне всех остальных.
Вроде как она задала некий «культурный фон», который как раз и был «особым» и ни на что не похожим. И именно благодаря её, этой страны, национальной культуре человек стал тем, кто он есть. Вот да, не культуре вообще, а именно национальной культуре.
По этому поводу мне вспоминается моё детство, наполненное объектами нашей национальной культуры, оказавшими на меня столь сильное влияние.
Одной из книг, которые я особенно яростно перечитывал, был сборник из трёх сказок. Я читал эту книгу так много раз, что у неё развалился твёрдый переплёт. Я брал её с собой в поездки, я брал её с собой на дачу, она постоянно лежала у меня на тумбочке, в общем, явно эта книга оказывала на меня влияние.
В книге была сказка русского народного писателя про мальчика с русским народным именем Швед Шведов и его русского народного друга Карлсона. Кроме того, во второй сказке — тоже русского народного писателя — рассказывалось о приключениях русского народного медведя Винни Пуха. Третья сказка повествовала про русского народного Маугли, которого, внезапно, упомянул даже сам автор вышеприведённой цитаты о национальной культуре, видимо, тем самым тонко намекая на вклад именно Родного Отечества в его, автора, мировоззрение. Вклад, несравнимый со вкладом всего остального мира.
В других книгах, которые я тогда читал, тоже действовали сплошняком русские народные герои. Например, была книжка про русского народного итальянца Чиполино. Или, скажем, про русского народного итальянца Буратино.
Про последнего, впрочем, написал действительно русский писатель — позаимствовав для этого некоторые отдельные идеи у итальянца. Однако события этой книги всё равно явно происходили в Италии.
Путём аналогичного заимствования была создана ещё одна любимая мной серия книг: про русских народных девочек Элли и Энни, проживавших в Канзасе, и путешествовавших оттуда в скрытую русскими народными американскими горами Волшебную Страну.
Кроме книг, я ещё любил детские пластинки. Например, отличный психоделический мюзикл про Алису в Стране Чудес — тоже наверняка про нашу, отечественную девочку. И русскую народную сказку про Рикки-Тикки-Тави. И русскую народную сказку про Пеппи Длинный Чулок. И про русского парня Джельсомино, попавшего в Страну Лжецов.
Вообще, через раз, если не три раза из четырёх, даже если у книжки был русский автор, дело там происходило в какой-то иной стране, явно больше похожей на что-то западное, нежели на отечественное. Я уже не помню названий всех этих книг, но там постоянно фигурировали какие-то иные миры, столь не похожие на наш отечественный.
Из быстро приходящего на ум, в наших пенатах, разве что, тусил русский народный Гасан Абдурахман ибн Хаттаб. А так, ну сами посмотрите. Русская ли Красная Шапочка, распевающая про «если долго-долго»? Русские ли Кай и Герда? Русские ли Том Сойер и Гекльберри Финн? В России ли проживала Золушка? Дюймовочка? Нильс и егонные дикие гуси?
Конечно, я могу вспомнить ещё одного горячо любимого автора, у которого персонажи — русские. Кир Булычёв. Но вы знаете, его герои живут в том самом мире, где вообще без разницы, какая у вас национальность.
И, надо отметить, в этом была офигенная фишка. У моего тогдашнего Отечества были некоторые проблемы с английской рок-музыкой и американскими боевиками, оно временами вяло боролось с безродными космополитами и вяло пыталось внедрить русскую народную музыку в широкие массы, но вот что у него отлично получилось, так это сделать «наших» — международными.
Понимаете, в чём дело. Я отлично понимал, что Малыш и Пеппи — шведы, Том Сойер — американец, капитан Сорви-Голова — француз, а мумми-тролли — вообще мумми-тролли. Но меня это совершенно не парило. Они все были совершенно точно «нашими». Не в смысле национальной принадлежности, а в смысле восприятия моих с ними мысленных взаимоотношений. Это были правильные люди — даже тогда, когда они вообще не были людьми.
Где бы там ни происходили события — в Лондоне, Канзасе, Оранжевой республике или Волшебной Стране — я никогда не относился к этому, как «это не у нас, поэтому мне побоку». Это всё было в моём «у нас». Весь мир было «у нас». И даже больше, чем весь мир. Во всём мире и за его пределами хорошие люди пытались противодействовать плохому. Именно поэтому я читал Стругацких с ничуть не большим ощущением «это наши», чем Станислава Лема или Роберта Шекли. Именно поэтому я сопереживал героям Ремарка, Моэма, Стейнбека и Марка Твена ничуть не меньше, чем героям Кира Булычёва. Мне было всё равно, кто автор по национальности и по гражданству, если он писал хорошие книги или снимал хорошие фильмы. И не менее всё равно, кто по гражданству и национальности его герои.
Да, наверно я не хотел бы жить в Саудовской Аравии, Конго или в Камбодже. Но не потому, что «там не наши», а потому, что «там неправильно». Там хуже, чем в СССР, и, возможно, даже хуже, чем в современной России. Однако, например, во Франции, Вьетнаме или Новой Зеландии я бы с удовольствием прожил ещё несколько жизней. И, вообще говоря, жалею, что у меня нет возможности родиться, вырасти и в целом жить одновременно во многих странах мира. И даже во многих мирах.
Поэтому, сто пудов, если в чём-то видеть особую воспитательную роль Отечества, так это в формировании мысли, что какого-то особого Отечества у человека быть вообще не должно. Причём особой она была именно потому, что Советский Союз был в авангарде тех, кто активно внедрял эту мысль.
Да-да, тот самый «проклятый глобализм» имел в своём авангарде вот эту самую страну.
Благодаря стараниям которой четыре мушкетёра, Холмс и Ватсон, Дон Кихот, Паганель и Монтигомо Ястребиный Коготь были не какими-то непонятными иностранцами, а вполне своими чуваками.
Благодаря стараниям которой, несмотря на все тогдашние перегибы, ты, будучи технически русским, вполне можешь не любить балалайку, но любить волынку и электрогитару. Вполне можешь не обращать внимания: Рахманинов ли это или Бетховен, — при оценке музыкального произведения. Вполне можешь одинаково любить или не любить книги про Родиона Раскольникова и про Мери Поппинс. Вполне можешь смотреть советский или итальянский фильм про американских ковбоев, совершенно не удивляясь при этом: «почему это они снимают не про своё, отечественное, национальное?!».
Да вот поэтому: потому что твоим «культурным Отечеством» правда стал практически весь мир. И стал бы вообще весь, если бы некоторые страны не затрудняли доступ к созданным внутри них произведениям искусства, выдавая свою технологическую и социальную отсталость за «самобытность», «особый путь» и «сохранение собственной культуры».
Тем печальнее слышать призывы представителей стран из былого авангарда: срочно сплотиться в арьергард, самоизолироваться, восславить свою национальную идентичность и гражданство, насильственно ограничить доступный культурный спектр, выбирать «своих» не по положительным качествам, а по месту рождения, и ровно так же поступать с врагами.
Культурная самоизоляция и яростный фап на свою «национальную идентичность» и «отечественную культуру», друзья мои, это всегда удел деградирующих, а вовсе даже не развивающихся. Эндемики, как известно, водятся только на изолированных территориях, но они никогда не могут составить конкуренцию тем видам, которые развивались вне изоляции. Консервация никогда не приводит к росту силы — только к росту слабости.
Вы вполне можете любить балалайку и частушки — в этом нет никакой проблемы. Проблема начинается тогда, когда вы заверяете себя и окружающих, что вы все обязаны любить частушки и балалайку. И только их одних — поскольку любящий блюз или ирландские застольные песни однозначно продался «ненашим».
Ведь вы тем самым допускаете, что «ненаши» культуры вообще существуют, чем ограничиваете не только свой кругозор, но и свою способность влиять на всех людей планеты.
И одновременно с тем допускаете, что существуют «ненаши» по рождению (которым как раз и «продаются» любители «ненаших культур»), чем радикально сужаете круг своих возможных друзей, одновременно с тем без проблем впуская в круг своих друзей откровенных врагов, лишь тем близких к вам, что они тоже родились этнически русскими и с российским гражданством.
Впрочем, тут вместо «русских» или «российское» можно подставить абсолютно любую национальность и гражданство. Поскольку национализм самых разных степеней и культурный шовинизм — во истину интернациональные заболевания.
